Пусть этот дождь идёт вечно (СИ)

И Хань точно знал, как дважды два равно четыре, что красный ― или фиолетовый ― концентрат невозможен. Ну не бывает такого. Для каждого человека оттенок концентрата уникален, но быть чистым красным ― или чистым фиолетовым ― концентрат не может. У того же майора Ву на его карточке “Интернационала” концентрат был ярко-оранжевым. Хотя… если подумать о гаммах, то вот у них концентрат мог быть чистым фиолетовым. Но не красным.
Красного не бывает!
Но! Он был.
Красным.
Чистым красным.
Хань, опомнившись, вывел на монитор полную карту со всеми показателями на этапе до вычисления концентрата и ошарашенно уставился на график. Все показатели были в красной зоне. Все до единого. Причём у крайней левой границы ― ещё чуть-чуть, и там уже не чистый красный светит, а весь инфракрасный. И это ― из области фантастики. Нет таких показателей. В учебниках ― точно.
Оторвавшись от монитора, Хань посмотрел на вытянувшегося на кровати Кая, на выглядывавшую из-под одеяла руку, к которой крепились датчики анализатора. Может, в спешке попутал датчики и прикрепил не те и не туда? Да нет, всё правильно. Ошибиться он не мог даже с закрытыми глазами ― слишком часто проводил подобные процедуры, собаку на этом съел.
Что же это за ерунда?
С одной стороны, эта ерунда объясняла, почему Кая не оставили на армейской службе ― такую альфа-проблему вот с этими вот показателями, как у него, и в ступе не утолчёшь, с другой стороны, этого не могло быть просто потому, что быть не могло.
Но было.
Интересно, Чжан Исин проводил Каю общий анализ? Вообще хоть кто-нибудь проводил Каю этот грёбаный анализ? И что, черти бы их взяли, ни у кого вопросов не возникло? Вот прямо ни одного? Даже нецензурного?
Хань вывалился из кресла и метнулся к столу, перерыл там всё, огляделся, кинулся к книжным полкам, скинул всё на пол, покопался, влез в шкаф и принялся шарить по карманам в одежде Кая. Обыскать драную куртку в ванной он решил в последнюю очередь, там-то и нашёл искомое ― документы. Концентрат красно-оранжевого оттенка, но не чистый красный.
Хань сел прямо на куртку Кая и растерянно повертел в руках документы. Не красный… Но на мониторе его анализатора ― красный, краснее некуда. И никакого оранжевого.
Хань поёрзал, тихо выругался и пошарил под собой. Выудил шоколадный батончик, машинально разорвал обёртку и принялся грызть добычу, с подозрением разглядывая документы Кая.
Ошибка? Вряд ли, группа крови и прочие детали указаны верно, расхождение только в оттенках концентрата. Незначительная смена оттенка, разумеется, возможна, только обычно для этого требуется целая жизнь. Но чистый красный… это предельные альфа-показатели. Однако Кай не кидался с кулаками ― или кое с чем иным ― на всё, что шевелится. Вспыльчивый, да, резкий, непримиримый, своевольный, но в пределах нормы. При этом серьёзный, настойчивый и… добрый, пожалуй, а ещё странно равнодушный к омегам. Даже стычки он воспринимал скорее как дружеские состязания, эдакая спортивная агрессивность без внутренней злобы. Откуда тут вообще предельные альфа-показатели?
Хань прикончил батончик и схватился за голову, потому что она уже шла кругом. Анализатор не мог ошибаться, но то, что он показывал, выходило за все разумные рамки. Хань ничего не понимал.
Кстати, какой у Кая, к дьяволу, период спада, если анализатор не обнаружил в его организме никаких посторонних веществ? Вообще никаких. А от “касабланки” должно же было хоть что-то остаться! Хоть капелька какая! А фигу.
Хань вскочил на ноги, метнулся в комнату, выключил анализатор, снял все детали, которые снимались, протёр специальным составом для ухода за прибором, даже датчики обработал, потом подключил всё заново и запустил общий анализ по второму кругу.
Чистый красный. Ядрёный. Часть показателей ушла в инфракрасную зону.
Зашибись.
Он проверил пульс ― сердце Кая билось ещё медленнее. Более того, прикоснувшись к коже на груди, Хань обнаружил, что температура тела здорово упала. Проверил глаза и вообще не смог разглядеть радужку ― всё стало чёрным. Кай дышал, но Хань не смог уловить его дыхания, сколько ни слушал, бесполезно, даже зеркало, поднесённое к губам, почти не запотевало.
 
Он проводил анализ ещё два раза. И с каждым разом показатели менялись, всё больше сдвигаясь в инфракрасный сектор. Необъяснимо, но факт. Пульс ― двадцать ударов в минуту. Бред какой-то. В последний раз анализатор выдал: “Наличие в крови и тканях микрочастиц ферроволокна. Неопознанные реакции…” ― и отказался работать, собака такая. То есть, анализатор не сломался, но при новой попытке провести анализ отказал Ханю в доступе.
Хань мог охарактеризовать своё состояние только одним словом ― “охренел”. Его собственный анализатор с доступом только для одного пользователя внезапно отказывал этому самому пользователю в доступе. Что это вообще за беспредел? Он торопливо скормил анализатору все затребованные пароли и попытался ещё раз начать анализ. И был послан: “В доступе отказано”.
― Но пароли ведь правильные! ― зарычал Хань на прибор.
“В доступе отказано”.
― Эй! Это вообще-то именно я твой хозяин!
“В доступе отказано”, ― равнодушно и терпеливо сообщил ему анализатор.
Хань затосковал, потом вспомнил о портативном модуле лабораторного компьютера. Компьютер ― это круче анализатора, да и функций у него намного больше. Приободрившись, Хань сбегал в лабораторию, прихватил модуль и прискакал обратно. Радостно потёр руки, вырубил к чёрту взбесившийся анализатор, подключил модуль, наставил на Кая кучу датчиков и с предвкушением успеха запустил программу анализа.
“В доступе отказано”.
― Да чтоб тебя!..
Хань уронил голову на руки, тихо зарычал, а потом разразился потоком ругательств. В последний момент передумал бить модулем об стенку, взял себя в руки, громко уверяя безучастного Кая, что трудности временные, и принялся бомбить модуль кодами и паролями. Модуль благосклонно принимал жертвы, но доступ всё равно не предоставлял.
Через полчаса Хань притащил тестовые ампулы с омега-феромонами от различных носителей и принялся подсовывать образцы один за другим Каю. Испытал все ― от первого до последнего. Нулевая реакция. На все. И это при предельных альфа-показателях?
Картина мира в представлении Ханя стремительно менялась на нечто невообразимое. Всё, чему учили учебники и увесистые многотомные труды, вдруг перестало работать. Без причины и без объяснений.
В семь утра Хань ощутил себя полностью измученным. Он, конечно, планировал провести ночь насыщенно, но с Каем и физически, а не с техникой и умственно.
― Незабываемая ночь траха, ― грустно подытожил Хань, обыскал куртку Кая, но утешительного приза в виде второго батончика не получил. Из вредности потыкал в кнопки модуля и полюбовался в очередной раз на неизменное: “В доступе отказано”.
― Скотина!
“Завершение работы”.
― Ещё скажи, что обиделся.
На мониторе появился значок выключения, отдалённо похожий на международный жест с использованием среднего пальца. Бред, конечно, но Хань почувствовал себя так, словно его и впрямь послали в пешее эротическое путешествие.
Обидевшись на компьютер и на весь белый свет в целом, Хань влез в бар, которым Кай явно не удосужился ни разу воспользоваться, глотнул из бутылки виски, тихо пошипел и полез в кровать. Он слишком устал, чтобы выбирать место для сна, поэтому со спокойной совестью потеснил Кая ― тот всё равно ни на что не реагировал, и это здорово достало. Хань пару минут перебирал пальцами тёмные волосы, рисовал невидимые узоры на шее и подбородке Кая, потом закрыл глаза и уснул.
Проснулся он намного раньше, чем собирался. Причём не понял сразу, почему. Потом дошло ― Кай снова был горячим. И во сне Хань умудрился устроиться почти поперёк кровати, положив голову Каю на грудь. И сейчас под его щекой ровно и сильно билось сердце. Зажмурившись, Хань машинально отсчитывал удары. Шестьдесят в минуту. Стало быть, Кай вернулся в норму. Знать бы ещё, откуда он в эту норму вернулся. Надо бы глаза проверить…