Пусть этот дождь идёт вечно (СИ)

― Чья бы корова… Чем ты тогда лобовое стекло так уделал?
― Ногой.
― Как?!
― Показать?
― Нет, спасибо. Шоколадку?
― Угу.
― Чанёль будет в ярости, когда увидит свои запасы после твоего нашествия.
― Чья бы корова… ― продолжение фразы утонуло в шорохе обёрток. ― С чем это?
― М-м… Не знаю, темно, не видно же. Фкуфно…
― Обёртку не выбрасывай.
― Хотел только сказать это тебе.
― Ты помнишь, куда бросил?
― А ты? О-ой…
========== Глава 22 ==========
Хань наблюдал за Каем из-за кулис. Тот мотался по залу, отдавал короткие приказы по внутренней связи для прочих охранников и незаметно сканировал ручным датчиком собирающихся в зале гостей, что выходило у него очень ловко.
И он даже улыбался всем вокруг, хотя от презентации новой линии продуктов “Хань Фарма” он явно был не в восторге, потому что Ханю полагалось торчать на сцене ― у всех на виду ― не меньше часа. И почти целый час “мишень” будет предельно уязвима.
Хань нахмурился, когда увидел рядом с Каем Исина. Эти двое загадочно пошептались, после чего Исин с непринуждённым видом поправил Каю волосы надо лбом и чуть туже затянул узел галстука.
Чем туже затягивался узел галстука Кая, тем сильнее Хань сжимал руками край занавеси. Едва не сдёрнул к чёрту. Где носит этого клятого майора Ву, когда он необходим как воздух? У него же виды на доктора, так? Ну и вот, Кай покушается на доктора Чжан Исина, надо срочно принять меры. Логичнее было бы, если б меры принял сам Хань, но он впал в немилость из-за дурацкой “касабланки”. Похоже, надолго впал, если не навсегда. Ещё и Дэн волком стал смотреть, не зная, в чём тут дело, но машинально подражая Каю.
Хань задохнулся от возмущения, обнаружив рядом с Каем старшего детектива. Как его там? Бён Бэкхён, да. Бэкхён вообще полез к Каю обниматься, в процессе тоже что-то загадочно шептал на ухо, потом мило улыбался и сиял. Скотина…
Хорошо, что хоть с министром Чоном Кай просто обменялся поклонами и парой фраз ― не на ушко, к счастью. С другой стороны… С каких это пор министр Чон беседует с охранниками? Не мог же он попутать Кая с гостями, синий форменный пиджак охранника исключал подобную ошибку.
Майор Ву нарисовался у дальней от сцены стены, там и остался, только коршуном следил за поползновениями Исина. Правда, почему-то на Кая не отреагировал, хотя должен бы.
Расстроенный Хань сердито задёрнул занавесь, прошёлся по сцене, перелез через перила к демонстрационному комплексу и уселся рядом с экспонатом. Экспонат принадлежал военным и входил в программу презентации вместе с разработками Ханя. То есть, не совсем вместе, просто шёл вторым номером. Обычно старались сочетать сразу две презентации разом ― для удобства. Ханю “повезло” попасть в пару к военным и их “детищу”, и только это обстоятельство примирило Кая с необходимостью отпустить Ханя на сцену. “Детище” заполонило демонстрационный комплекс ― крупная игрушка, крупная даже для военных.
Хань оглянулся и осмотрел штуку. Штука смахивала на вертолёт, только здоровенный и хищный. На тёмной обшивке красовался белый номер “28”. Наверное, Кай будет в восторге, ведь уже год не летал, а тут прямо под носом такой вертолётище торчит. Хань невольно запрокинул голову и уставился на винт. С винтом явно было что-то не так: форма лопастей, странные утолщения… Насколько Хань помнил физику, с таким винтом вертолёт просто не сможет лететь. И что там лететь? Он и взлететь не сможет.
― Начинают через пять минут, ― холодно прозвучал за спиной голос Кая.
― Знаю.
― Доктор…
― Знаю. Побудешь во время презентации у входа. ― Хань отвернулся от экспоната и хмуро глянул на Кая.
― Я буду на сцене. Рядом.
― Ты будешь у входа с остальной охраной.
― Нет.
― Да.
― Нет.
― Приказы тут отдаю я, помнишь? ― Хань поднялся и обошёл Кая по дуге.
― Ты не можешь приказывать тогда, когда дело касается моих обязанностей. Я не могу быть у входа ― слишком далеко. Ты сознательно хочешь подставиться? Или решил покончить жизнь самоубийством?
― Тебя забыл спросить. Это моя жизнь ― сам разберусь. Ты будешь у входа с остальной охраной. Увижу в другом месте ― уволю к чёрту. ― Хань оглянулся, чтобы убедиться ― его слова дошли до Кая.
 
― Увольняй, ― пожал плечами тот. ― Я останусь рядом.
― Зачем? Ты ведь не самого высокого обо мне мнения, верно? Легко наклеиваешь ярлыки, не дав ни единого шанса объяснить ситуацию. Вполне в духе так ненавидимых тобою омег. Уроки брал?
― Заткнись, ― тихо велел Кай.
― Что, проняло?
― Я просто обещал защищать тебя. Это всё. И я не могу защищать тебя, находясь чёрт знает где.
― Я буду прямо перед твоими глазами. Мне не нужна охрана на сцене. Ни один дурак не станет рисковать и покушаться на меня в подобных условиях. Тут же всюду камеры.
― Ошибаешься. Это прекрасная возможность от тебя избавиться, ― возразил Кай. ― И камеры ещё никого не спасли.
― Ну и прекрасно! ― Хань не выдержал и повысил голос. ― Вот и избавишься от меня! Ты же этого хочешь?
Он не отводил глаз от выразительных губ Кая и думал совершенно не о том, о чём следовало. Хотелось часто заморгать, чтобы прогнать лишнюю влагу и не дать ей повиснуть слезами на ресницах. И откуда только взялась? Он ведь зол, так зол, что готов накинуться на Кая и придушить. Эта холодность… Безразличие и обязательность ― это всё, что Кай позволял ему увидеть в последнее время. Хань не готов был признать, что влюбился, зато признавал, что ему чего-то не хватает, чего-то важного и нужного, только никак не мог взять в толк, что же это такое. Как застрявший в горле комок ― чувство горечи и обделённости, необъяснимое, но навязчивое и непреходящее. И дело вовсе не в странностях, что случились в лаборатории, хотя и они имели значение. Просто…
Хань не знал, в чём тут дело. Он не понимал, почему ему ― знаменитому и выдающемуся человеку ― вдруг понадобился никому не нужный мальчишка с туманным прошлым и не менее туманным будущим. Пускай он трижды будет альфой, какое Ханю до этого дело? Уже ― никакого. Но, чёрт возьми…
Перед глазами возник аккуратно сложенный белый платок, а пальцы, сжимавшие его, казались тёмными. Хань машинально взял платок, ошарашенно уставился на чистую ткань.
― Я останусь у входа, раз ты этого хочешь. Только возьми себя в руки и выступи достойно.
Хань обернулся, но так ничего и не смог сказать, чтобы остановить и вернуть Кая. Помешал тугой комок горечи в горле.
Он встряхнулся и тронул кончиками пальцев веки. Нет, слёз не было, тогда какого чёрта Кай дал ему платок? Правда, пореветь чуточку хотелось ― где-нибудь в укромном месте, чтоб ни одна живая душа его не увидела, но это потом, попозже. А сейчас…
Хань смял платок в руке, сунул в карман и широко улыбнулся, ведь занавеси уже медленно ползли в стороны, позволяя со сцены видеть зал, заполненный гостями.
Возле главного входа Хань не различил Кая. Там собрались охранники зала, военные и частные телохранители, и все они уступали Каю в росте, тем не менее, сколько бы Хань ни напрягал зрение, отыскать среди них Кая не мог. Но возле сцены остались только гости. Не мог же Кай просто уйти совсем! Или… мог?
На миг Ханю почудилось, что его ободряюще похлопали ладонью по плечу и словно бы подтолкнули вперёд. Он оглянулся, никого не увидел, но послушно сделал шаг, поклонился и привычно начал речь. По-китайски. Так ему было проще, а переводчики доносили суть до гостей уже по-корейски. На вопросы Хань отвечал по-корейски, а вопросов хватало. То один, то другой гость поднимали руки и просили пояснений. Даже сам министр Чон соизволил поинтересоваться надёжностью новой линии препаратов и последствиями их употребления.
Хань ходил по краю сцены, отвечая гостям. Волнение само собой улеглось, а вскоре он и вовсе забыл, где находится, и отвечал с энтузиазмом. Впрочем, это не мешало ему по-прежнему искать взглядом Кая. Искать, но не находить.
Наверное, именно потому, что он всё время искал Кая, его внимание привлекло то, что больше никому не удалось заметить: один человек пересел с заднего ряда поближе к сцене, только зачем, если он явно не слушал Ханя. Странный гость вертел головой и осматривал всех присутствующих, при этом он невежливо игнорировал выступление. И Хань никогда прежде этого человека не встречал. Он продолжал говорить и наблюдать за подозрительным гостем, столь заметно выделяющимся из общей массы.