Пусть этот дождь идёт вечно (СИ)

― Этот умник решил заказать лапшу с креветками? ― Бэкхён резко затормозил, и Хань едва не протаранил головой лобовое стекло. Хотел возмутиться, но не успел. На другой стороне улицы остановился знакомый аэробайк. Кай привычным движением сдёрнул защитные очки, повесил на руль, поправил ворот красной куртки, небрежно откинул со лба промокшую под дождём чёлку и зашёл в ту же закусочную, в которую только что сунулся Чанёль.
Не сговариваясь, Хань и Бэкхён распахнули дверцы и ринулись следом. Первым под навес заглянул Бэкхён, прикинул планировку, отметил, где устроились за столом Кай и Чанёль, потом жестами показал Ханю, что лучше зайти с другой стороны ― со стороны моря. Там сгружали пустые коробки, и за стеной из коробок хотя бы можно было спрятаться.
Ладно, спрятались и получили возможность следить, но ни черта не получалось услышать из-за шума волн.
― Умеете по губам читать, господин Лу? ― тоскливо спросил Бэкхён.
― А я похож на того, кто умеет?
― Мало ли. Вот и я не умею…
Хань расстроился меньше, потому что сейчас он хотя бы видел Кая. Он не забывал резкие черты лица, длинную чёлку, выразительные губы и упрямый подбородок, но в этот самый миг ему казалось, что Кая он не видел целую вечность. Отметил, что Кай исхудал немного, и углядел на левой скуле пластырь.
Кай неторопливо ел, а Чанёль что-то ему рассказывал, позабыв о своей порции лапши. Потом Кай потянулся за чашкой кофе, сделал глоток. Его губы влажно заблестели, и Хань невольно облизнул губы собственные. Кай медленно поставил чашку на стол и вдруг посмотрел как раз в сторону коробок. Хань едва успел спрятаться, а вот Бэкхён, глазевший на Чанёля, замешкался.
― Заметил?
― Ещё как.
― Меня?
― Нет, меня. Но Чанёлю не сказал, умница.
― А меня он увидел? ― Хань требовательно подёргал Бэкхёна за рукав.
― Раз сидит и ест дальше, значит, не увидел.
Хань выдохнул и осторожно выглянул из-за коробок. Всё верно, Кай продолжил есть, ничего не сказав Чанёлю. Но как он?..
Хань мысленно врезал себе по башке и обозвал кучей нехороших слов. Ну конечно! Кай почуял его, просто почуял омегу. Как он там это называл? “Ощущение присутствия”. Ну вот. Следовало смотреть на него осторожно и не думать всякое, например, о губах. Трудно, но если заставить себя…
Хань отвернулся через миг и зажмурился. Он не мог смотреть и не думать, не желать, не представлять, не… Это было выше его сил. А когда он с силами собрался, Чанёль и Кай уже уходили из закусочной.
И даже не стоило пытаться выследить Кая ― они потеряли его из виду спустя минуту.
Исин отстранённо наблюдал за тем, как быстро и ловко двигались руки Кевина. Взять документ, проверить, просканировать на соответствие форме, номеру и внутреннему коду, сохранить в архиве и уничтожить, ссыпав пепел в металлическую тарелку. И так по замкнутому кругу.
― Это все документы на Кая или ещё есть?
― Думаешь, я обрёл привычку вести двойную документацию?
― Нет, просто задаю вопрос по протоколу.
И как Исин мог забыть о протоколе и правилах? Хотя он и не такое мог забыть. Вот, к примеру, знал же, что Кевин помешан на правилах, но дурацкий вопрос это не помешало задать.
― И ты сжигаешь эти документы прямо сейчас? А если Чонин не согласится?
― Это не имеет значения. Он выполнял задание. Работа под прикрытием накладывает определённые обязательства на государственные структуры. Если документы не уничтожу я, их уничтожит армия.
― Но если бы армия их сохранила, могла бы использовать как рычаг давления.
― На кого? На тебя? ― В глазах Кевина засверкали смешинки, хотя лицо осталось серьёзным.
― На Чонина, ― обиженно буркнул Исин и подсунул Кевину оставшиеся документы.
― На Кая такие рычаги не оказывают воздействия. На него даже самый действенный рычаг воздействия не оказал.
― Это какой же?
― Борт двадцать восемь. Он пилот-экстра с пси-усилителем в голове. Робот ему жизненно необходим. Он должен летать. Но он исчез и не летает. Единственный способ его заполучить не сработал.
― Он может заменить робота любой машиной.
 
― Временно. Скорее всего. Я не знаю точно, но робот ему всё равно нужен. А Кай нужен роботу.
― Что мешает ему просто угнать робота?
― Исин, ты хоть раз в жизни пробовал угнать трамвай? ― участливо поинтересовался Кевин, наклонив голову так, чтобы светлые пряди завесили глаза. Губы его не улыбались, но Исин точно знал, что Кевин сейчас смеётся.
― Не пробовал. Я не такой боевой, как некоторые. Но я примерно представляю себе этот увлекательный процесс.
― Отлично. Так вот, угон робота ― это почти то же самое, что угон трамвая. Проще говоря, глупее ещё ничего не придумали.
― Почему?
― Потому что роботом управляет не только пилот. Точнее, только пилот. Но для робота приказы военного руководства приоритетны. Если приказ руководства противоречит приказу пилота, робот выполнит именно приказ руководства.
― На твоём месте я бы не был так в этом уверен. Ты хоть раз проверял?
― Незачем. Это стандарт. Он прописан в программах робота. Высшим доступом к мозгу робота обладает руководство.
― Лучше бы ты проверил это на практике.
― На что ты намекаешь? ― Вот теперь Кевин немного сердился. Исин с довольным видом опустился в кресло, разглядывая Кевина и подмечая знакомые детали в его поведении. Два года ему этого не хватало.
― На то, что никто раньше не использовал Лингва на полную катушку. Чонин один такой. Об этом знаем мы. И об этом знают роботы. На их месте я бы забил на руководство и дал высший приоритет Чонину. В отличие от всех прочих людей, Чонин знает, что он делает. И Чонин знает, что делают роботы и зачем. У роботов куда больше основания для доверия Чонину, а не какому-то там руководству, которое ничего в роботах не смыслит. Прости, но я сомневаюсь, что руководство в силах что-то приказать роботу. Хотя приказать-то могут, но выполнять приказ роботы будут только после того, как Чонин подтвердит его.
Кевин проверил последний документ и сжёг его, ссыпал пепел в металлическую тарелку, присел на край стола и уставился на Исина. В тишине они молча смотрели друг на друга. Исин забеспокоился. Кажется, зря он ляпнул про вероятность неподчинения роботов.
― Это может стать проблемой, ― наконец вынес решение Кевин.
― Что именно?
― Возможности пилота. Скажем, я уверен, что Каю не придёт в голову стереть с лица земли город, пару городов или даже страну. И ему не придёт в голову использовать робота исключительно в собственных корыстных интересах. Он своеволен и неуправляем, но не асоциален. У него есть то, что мы называем пониманием справедливости и тягой к справедливости. Это хорошая черта. Но вряд ли мы сможем сказать то же самое о других подобных пилотах, когда они появятся. А они появятся, потому что они нужны. И Кай ― первый из них. Но если мы не сможем контролировать их, то…
― Это не может стать проблемой, ― слабо улыбнулся Исин. ― Если помнишь, не каждый пилот в силах освоить Лингва и управлять роботом. Когда Чонин в режиме Лингва, он уходит в их мир, мир машин. Он думает уже не так, как люди. И не испытывает тех желаний, которые свойственны людям. У него остаются боевые задачи и вещи, которые интересуют роботов. Последствия полного погружения, так сказать. Не только пилот влияет на робота, но и робот на пилота. Можешь считать это своеобразным симбиозом с собственными правилами и законами. Вспомни хотя бы переговоры с Хозяином во время преследования. Показательное поведение, да? Чонин говорил, что эмоции ― даже самые слабые ― искажают Лингва настолько, что робот перестаёт понимать пилота. Не думаю, что он имел в виду именно эмоции, что-то другое. Скорее всего, речь об определённом состоянии, “чистом”, полном погружении в управление, когда он сосредоточен только на роботе. То же самое с ним происходит, когда он танцует. Он как будто отключается от всего, остаются лишь музыка и танец. И с роботом точно так же. Когда он в небе, не остаётся ничего, кроме робота и полёта. Как танец. Понимаешь?