В плену Гора

Я отвернулась и пошла на кухню.
Брат соскочил со своего трона и потопал за мной.
Посмотрел, как я набираю воду в чайник, как ставлю на базу, включаю. Подошел сзади, сграбастал, обхватил своими лапами татуированными, уложил подбородок на плечо, дунул в ухо.
Я раздраженно дернулась, фыркнула.
– Мелочь сердится… – протянул Макс, нисколько не испытывая дискомфорта от моих копошений. Ну еще бы! Отрастил массу, битюг! – Мелочь, не сердись…
– Отвали.
– Мееелочь…
– Отвали,  сказала, – резко двинула локтем, четко в солнышко.
Охнул, разжал грабли.
Вывернулась, фыркнула презрительно, пошла в комнату.
– Научил на свою голову, – пробормотал Макс, заходя следом и потирая  ушибленное место. Ну а чего?
Локоть у меня остренький. Попадать, куда надо, он меня и в самом деле хорошо научил.
Вот и пришло время воспользоваться знаниями.
– Не, ну в самом деле, Люсь, чего ты дуешься?
Он , уже не шутя, на полном серьезе пошел в атаку.
И это меня выбесило окончательно. Вот молчал бы в тряпочку, Робин Гуд сраный!
– Реально не понимаешь?
Я развернулась к нему, сложила руки на груди, уперлась злым взглядом в родную физиономию.
– Какого хера ты согласился вообще? Ты понимаешь, что мог опять встрять? Ты понимаешь, что мог сесть? И это еще неплохой вариант! Ты – дурак? А?
– Можно подумать, у меня был варик – отказаться, – пробурчал он, отворачиваясь.
– Никто бы тебя не заставил. У них на нас нихера. Помариновали бы и отпустили. А теперь? Как мы выедем? Твоя гребанная приора у всех в ориентировках наверняка. Не мог служебную попросить!
– И как бы я на чужой гонял? – огрызнулся он, – вот тогда бы сто процентов встрял. Или под фуру влетел.
– А теперь никуда не влетишь, да? И прокурор с тебя за сына не спросит? Этим долбакам из конторы хорошо, они вообще не палились. А тебя – подставили!
– Да никто не подставлял! – твёрдо заявил он, – я сам согласился!
– Да зачем? Зачем, дурак?
– Затем, что нехер таким тварям по земле ходить.
– Идиот, – я печально посмотрела на этого придурочного идеалиста, покачала головой, – какой же ты идиот… От того,  что ты подставился, ничего в мире не поменяется. И твари так и будут вылезать сухими из воды.
– Этот уже не вылезет.
– Папаша вытянет.
– Нет. Я так понял, там все пиздец как серьезно. Да и эти подполы очень серьезные. Ну, ты же поняла? Тебя опрашивали же?
– Да. Один. Тот, который здоровенный, как медведь.
– Ну вот.
Я усилием воли отмахнула из головы воспоминание о внимательном каменном взгляде мента.
Слишком серьезные люди, прав Максик. Хоть и дурачок он у меня летящий иногда и нифига не стратег, но людей видит. И часто, лучше. Чем я.
Вернее.
– Ладно, – выдохнуть надо, черт. Брат уже сделал фигню, теперь ничего не поменять. Мы с ним, по сути, оба фигню сделали, когда вообще в эту тему влезли. Зачем-то. Хотя нет, я знала, зачем.
По-другому – никак.
Обычно мы так не подставлялись.
Обычно все делали тихо и чисто.
Приезжали в город, осматривались, ходили по клубам. Принюхивались, кто чем дышит.
А потом выбирали тот,  что побогаче, и…
И дальше с вариантами.
В основном, конечно, по стандартной схеме: я – официантка, он – бармен.  Нижняя рабсила, которой всегда не хватает. Текучка вечная. Не было случая, чтоб нас не взяли. Русские, внешне привлекательные, Максик наблатыкался на бармен-шоу, я умела быть незаметной, тихой и аккуратной.
Нам хватало недели, чтоб уяснить, где касса, и узнать, насколько хорошо все с безопасностью. Обычно было до смешного… Смешно. В таких местах очень много нала всегда. И этот нал проходит по-черному.
Специфика сферы. А потому суммы скапливаются приличные. И очень часто эти суммы просто лежат в кабинете главбуха или директора. Какая инкассация, о чем вы?
Отследить и выловить момент, чтоб все взять – вообще несложно. И потом исчезнуть в ночи. Проще простого.
Обычно. Если нал черный, то даже заявления в полицию не было.
Искали своими силами, если было, кого.
В глубинке порой даже в самых пафосных клубах не стояло банального видеонаблюдения. И доказать тогда вообще ничего не могли.
 
Документы наши с Максиком , поддельные, само собой, могли быть использованы несколько раз, в разных регионах. Потом менялись.
Бывало, что мы придумывали что-то еще. Максик зарабатывал на гонках, его малышка умела делать такие финты ушами, что у бывалых зрителей челюсти отъезжали.
Я могла с удаленки редачить и вести сайты, и делала это. Тоже заработок.
Но небольшой. Непостоянный. А нам надо было постоянно. И много.
Лечение и содержание в приличном доме инвалидов недешевое, знаете ли. Много бабок туда уходит.
Да и жизнь дорогая.
Конечно, у нас были планы. Максик хотел открыть свое дело, автомастерскую для гоночных тачек. Я хотела раскрутить парочку интернет-магазинов… Но для этого нужно было время. Для этого нужны были деньги. А их не всегда хватало и на пожрать.
Потому что всякие не особо хорошие дела мы проворачивали нечасто. Раз в полгода, а то и реже.
Постоянные переезды, постоянный страх, что найдут, что выловят…
Надо было заканчивать.
Мы уже договорились. Внесли заранее серьезную сумму на счет дома инвалидов, чтоб матери было комфортно там. Пусть она нас не узнает. Но мы -то ее помним. Это самое главное.
Дело, которое должно было стать нашим последним, по закону подлости реально оказалось последним.
Засветились мы конкретно, конечно.
А все почему?
А все потому, что эмоции.
Эмоции, чтоб их!
Нельзя эмоционировать, никогда! Только хуже от этого.
Но не получается.
Про малолетнего утырка, Валерика Росянского,  слухи среди официанток ходили плотные. И как он девчонок спаивает и потом со своими дружками издевается, и как даже и не спаивает… Но слухи – слухами, а подтвержденных-то данных не было.
Конечно, после такого, грех было не увести из клуба все до последней копейки, и потому я, как мозговой центр нашей семейной фирмы, разрабатывала план, как это сделать. В отличие от прошлых мест, которые мы брали, здесь была сигнализация, и охрана, и система видеонаблюдения неплохая.
Конечно, отключить ее я бы смогла, это несложно, но время, время!
Я посоветовалась с братом и решила, что будет логичнее не борщить. Потерпеть чуть-чуть. Не неделю, а, например, три. Тем более, что клуб фактически уже был открыт и работал, а официальное открытие как раз намечалось с размахом. И там должны были быть серьезные бабки. Настолько серьезные, что нам бы хватило для начала новой главы нашей жизни.
Мы уже неплохо подкопили, подкожный жир имелся, теперь надо было, как говорят в криминальном мире, устроить последнюю гастроль.
И вот кто же знал, что она реально будет последней, эта гастроль?
 
Закон последней гастроли.
 
Вот есть у урок верная примета: никогда не обзывать дело, которым хочешь завершить карьеру в криминальном мире, последним.
Не знаю, откуда это пошло, но прям  жестко контролируется. В мыслях – можно. На словах – нельзя.
Это как раньше рыбакам, перед ловлей,  пожелать хорошего клева. Или медикам ,выходящим на смену, спокойной работы. За такое могут и побить.
Мы же, идиоты, в приметы не верим. Не верили.
Вот и получили.
Девчонок, лихо отбривших Валерика, уже порядком нажратого, я заметила сразу. Как раз курсировала от кабинета директора. Ходила на разведку, да неудачно напоролась там на охранника. Правда, удалось выйти практически сухой из воды. Так, полапал чуть-чуть, подышал в шею. Нормально. Зато, пока лапал, сумела магнитный ключ стянуть от черного хода. На всякий случай. Не факт, что понадобится, у нас отходные пути были  через центральный, внаглую, но мало ли… Все может пригодиться.
Вышла в зал, на ходу вытирая шею от липких слюней урода, а там представление.