Чудо

Как только я переступила порог дома, на меня набросилась мама:
— Привет, доченька! Как школа? И куда вы пропали? Я уже волновалась.
— Заскочили в пиццерию. — Невероятно, как легко ложь слетает с губ.
— Ты одна, без Миранды? — недоумевала она. Как будто Миранда обязана всегда маячить у меня за спиной.
— Она поехала домой. Много задали.
— В первый же день?
— Да, в первый же день!
Мама застыла от удивления, а глаза у нее совсем округлились. Но прежде чем она открыла рот, я выпалила:
— Все хорошо, только школа ужасно громадная. Одноклассники вроде ничего. — Я хотела побольше всего на нее вывалить, чтобы у нее не возникало лишних вопросов. — А как у Ави?
Мама посомневалась, отвечать или нет: она все еще не оправилась от того, как я на нее рявкнула.
— Нормально, — медленно выдохнула она.
— Что значит «нормально»? Хорошо или плохо?
— Он говорит, хорошо.
— А почему ты думаешь, что плохо?
— Я такого не говорила! Боже, Вия, что с тобой?
— Забудь. Считай, что я вообще не спрашивала!
Я кинула рюкзак на пол, унеслась в комнату Ави и шваркнула дверью. Он играл на приставке, даже не поднял глаз. Терпеть не могу эти видеоигры, они его зомбируют!
Я подвинула Дейзи, чтобы сесть рядом с ним на кровать.
— Как тебе школа?
— Нормально.
Он все не отрывался от игры.
— Ави, я с тобой, кажется, разговариваю! — Я выхватила приставку у него из рук.
— Э, ты чего! — сердито завопил он.
— Как школа?
— Я же сказал, нормально! — И он забрал приставку обратно.
— С тобой хорошо обращались?
— Да!
— Никто не издевался?
Он опустил приставку и пристально посмотрел на меня, как будто я задала самый тупой вопрос на свете.
— С чего бы им надо мной издеваться?
Впервые в жизни он говорил так язвительно.
Я и не подозревала, что он так умеет.
  
Падаван повержен
 
А вечером Ави срезал свою «падаванскую» косичку. Не помню, почему это меня так разозлило. Я всегда посмеивалась над его одержимостью «Звездными войнами», а эта косичка с маленькими бусинками на конце вообще была нелепая. Но он так ей гордился: как долго пришлось ее растить и как он сам выбирал бусинки в магазине рукоделия на Манхэттене. Они с Кристофером, его лучшим другом, всегда играли только в «Звездные войны»: размахивали световыми мечами, собирали космические корабли из лего — и даже косички начали растить одновременно. Когда Август срезал косичку, без всяких объяснений, не предупредив меня (чего обычно не бывало) и даже не позвонив Кристоферу, я жутко расстроилась, сама не пойму с чего.
Иногда, когда Ави расчесывается перед зеркалом в ванной, он старательно пытается уложить каждый волосок. Поворачивает голову, рассматривает себя под разными углами, будто надеется отыскать себя под разными углами, будто надеется отыскать какой-то волшебный ракурс, который изменит пропорции его лица.
После ужина ко мне в комнату постучалась мама. Совсем измотанная — еще бы, ей пришлось метаться весь день между мной и Ави.
— Может, расскажешь мне, что стряслось? — спросила она ласково.
— Потом, ладно? — ответила я.
Я не хотела отрываться от книжки. И вообще устала. Может, потом я смогу рассказать ей о Миранде, но точно не сейчас.
Она подошла ко мне и поцеловала в макушку.
— Загляну к тебе перед сном.
— Можно Дейзи поспит сегодня со мной?
— Конечно, я принесу ее попозже.
— Приходи обязательно, не забудь! — сказала я, когда она уходила.
— Обещаю.
Но тем вечером она больше не объявлялась. Объявился папа. Он сказал, что мама сидит с Ави: все-таки у него сегодня был очень тяжелый день. Папа спросил, как все прошло у меня, и я сказала: хорошо. Он сказал, что не верит мне ни на секунду, и я призналась, что Миранда и Элла вели себя по-идиотски. (Хотя и умолчала, что возвращалась домой на метро.) Он ответил, что старшая школа — самое тяжелое испытание для дружбы, а потом принялся подтрунивать над тем, что я читаю «Войну и мир». Разумеется, дразнил он меня не по-настоящему, ведь я своими ушами слышала, как недавно он хвастался знакомым, что его дочери всего пятнадцать, а она уже читает Толстого. Но ему нравилось подшучивать над тем, что я читаю: он все интересовался, пролистываю ли я страницы про войну и пишут ли там что-нибудь о том, как Наполеон изобрел знаменитый торт, — в общем, болтал разные глупости. Папа любого умеет рассмешить. Иногда только это и нужно: сразу становится легче.
Он нагнулся поцеловать меня на ночь.
— Не злись на маму. Ты же знаешь, как она беспокоится об Ави.
— Знаю, — сказала я.
— Свет выключить или оставить? Уже поздно, — напомнил он, остановившись у двери.
— А принеси сначала Дейзи?
Через минуту он притащил Дейзи и уложил рядом со мной на кровать. И еще раз поцеловал меня в лоб.
— Спокойной ночи, доченька.
И Дейзи тоже поцеловал в лоб.
— Спокойной ночи, псина. Хороших снов.
  
Призрак в коридоре
 
Однажды посреди ночи мне захотелось пить — я встала и отправилась на кухню. А возвращаясь, увидела, что в коридоре, у комнаты Ави, стоит мама. Она упиралась лбом в приотворенную дверь, а ее рука лежала на ручке. Она не заходила и не выходила: просто стояла за дверью, будто прислушиваясь к звуку его дыхания. Свет в коридоре не горел, но на нее падали отблески голубого ночника Ави. Она была похожа на привидение. Или на ангела? Я попыталась тихонько проскочить мимо нее, но мама меня заметила.
— Ави в порядке? — спросила я. Иногда, случайно перевернувшись на спину, он просыпается от того, что давится собственной слюной.
— Да, с ним все хорошо, — сказала мама и обняла меня. Она проводила меня до кровати, укрыла одеялом и поцеловала. Она так и не объяснила, почему стояла за дверью, а я так и не спросила.
Интересно, сколько ночей она простояла у его двери? И интересно, у моей двери она хоть раз стояла?
  
Завтрак
 
— Заберешь меня из школы? — спросила я маму следующим утром.
Я ела рогалик, а она собирала Августу обед в школу (цельнозерновой тост с мягким сливочным сыром, потому что твердые сыры он есть не может), а Ави сидел за столом и жевал овсянку. Папа одевался на работу. Теперь у нас новый график передвижений: мы с папой утром едем на метро — и, значит, выбегаем на пятнадцать минут раньше обычного, — потом я выхожу на своей остановке, а он едет дальше. Забирать меня из школы должна мама на машине.
— Я хочу позвонить Мирандиной маме и попросить ее опять подбросить тебя до дома, — ответила мама.
— Нет! — воскликнула я. — Забери меня ты. Или я сама поеду на метро.
— Ты же знаешь, тебе еще рано ездить на метро одной, — сказала она.
— Мама, мне пятнадцать лет! Все в моем возрасте уже ездят!
— Да пускай едет! — крикнул папа из соседней комнаты.
— Но что сложного в том, чтобы попросить маму Миранды? — заспорила мама.
— Вия уже доросла до метро. — Папа вошел на кухню, повязывая галстук.
Мама смотрела на нас озадаченно.
— Что-нибудь случилось? — Она не обращалась ни к кому из нас в отдельности.
— Ты бы знала, если бы вернулась ко мне вечером! — крикнула я. — Как ты обещала.
— О боже, Вия. — Мама наконец-то вспомнила, как она меня вчера обманула. Она положила нож, которым резала для Ави виноградины на половинки (целыми он мог подавиться из-за маленького нёба). — Прости меня, пожалуйста. Я заснула в комнате Ави. А когда проснулась…
Я равнодушно кивнула:
— Да знаю я, знаю.
Мама подошла, обхватила ладонями мое лицо и заглянула мне в глаза.
— Прости меня. Мне очень стыдно, — прошептала она. Похоже, она не притворялась.
— Все нормально, — сказала я.
— Вия…
— Мам, все хорошо, — теперь я говорила искренне. Маме и вправду было так совестно, что я ее уже простила.