Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник)
Я схватился за телефонную трубку в ту же секунду, как тетка выпустила ее из своих рук. В глазах ее сверкнул недобрый огонек, но, к моему вящему удовлетворению, на лице мелькнуло и выражение тревоги. Насколько я мог догадываться, она была очень довольна собственным хитроумием, и в то же время нечто в ее поведении заставляло предположить: тетя понимает – некоторые детали упущены, и это создает серьезный повод для беспокойства. Значит, необходимо держать ухо востро и следить, чтобы это беспокойство, так сказать, не материализовалось на практике.
Гербертсон, хозяин Уиннландского гаража, не относится к числу моих лучших друзей. Дела своего он совершенно не знает, и, к сожалению, когда однажды пришлось ремонтировать мою машину, я был вынужден ему на то указать и передать свой заказ в другой гараж. Тем не менее за элементарными нуждами – такими, как бензин – все равно приходилось обращаться к нему. Родную тетку, свою плоть и кровь, выдавать торгашу я, конечно, не стал. Просто сказал: увы, так случалось, что мы с тетей оба остались без капли бензина, не пошлет ли он кого-нибудь к нам наверх с малой толикой?
К моему удивлению, владелец заявил: жаль, мол, но это невозможно. В гараже якобы возникли кое-какие непредвиденные трудности. В подлинность этих трудностей мне сложно было поверить. Сделав над собой усилие, я проглотил всю свою гордость одним куском и принялся расписывать наше с тетей отчаянное, беспомощное положение. Я зашел так далеко, что попросил его сделать нам личное, особое одолжение. Естественно, в список «одолжающихся» я не забыл включить тетю, зная, что Гербертсон относится к ней с большим уважением, а меня ценит невысоко. Впрочем, меня это вполне устраивает.
– Извините, мистер Эдвард, – раздался из трубки противный голос Гербертсона. Не мешало бы, право, всем и каждому в округе перестать трепать при каждом случае мое личное имя. Фамилия на что? – Сейчас при мне тут нет никого, кого я мог бы отослать. Я всегда и во всем готов услужить мисс Пауэлл, но ведь она только что звонила и объясняла мне ситуацию иначе. Насколько я ее понял, дело несрочное, да и вообще. Очень извиняюсь и все такое, но, боюсь, сейчас ничем не могу помочь. – Сказав все это, он имел наглость бросить трубку.
Больше никогда не оставлю ни пенса в его мерзкой лавке, если только смогу обойтись без нее! – в сердцах подумалось мне, хотя, если на то пошло, я ведь и раньше испытывал к ней те же чувства. Что поделаешь, время от времени приходится пользоваться его гаражом.
С минуту я сидел и размышлял. Было абсолютно понятно, что лгал он по наущению тетки. Что ж, очень хорошо. Она предусмотрела, что я могу воспользоваться данным путем для выхода из положения, и блокировала его. Раз на то пошло, теперь найти другой способ заполучить книги, не переставляя ноги по земле, – для меня дело гордости и чести.
Итак, получить бензин из Уиннландского гаража не получится. Отлично, я достану его в одном из аберквумских! Выйдет недешево, но для победы над теткой я готов расстаться с любой суммой, хоть и не могу похвастаться большим доходом. А ей потом, в свою очередь, предстоит насладиться оплатой счетов за телефонные разговоры с Аберквумом!
Но и тут возникло совершенно неожиданное препятствие. Линия связи с Аберквумом оказалась повреждена. Девушка на коммутаторе не имела ни малейшего понятия, когда ее починят. Тем не менее я все еще отказывался признать поражение. Что ж, стану методично обзванивать все гаражи – если надо, до самого Шрусбери, – но топливо добуду. Я попытался нашарить рукой телефонный справочник на полке. Его там не было. Опять тетина работа.
Да, старушка досконально все продумала. Теперь мне пришло в голову, что с коммутатором она, возможно, тоже в сговоре. Тетя ведь активно участвует во всех ллвувллских городских делах, знакома тут со всеми и с каждым. Наверное, и с этой девицей тоже. На несколько мгновений мне показалось, что это конец, но тут я вспомнил выражение теткиного лица. Чего-то она все-таки не предусмотрела. Еще пару минут я сидел, размышляя, и наконец меня осенило. Дверцы ее машины заперты, это верно, но можно же разбить ветровое стекло! В ее стареньком «Моррисе» есть топливо. Только утром залили полный бак. Сейчас она, наверное, спешит увести подальше свой автомобиль, жалея, что не позаботилась об этом с самого начала. Я буквально рванул с места и понесся – а я никогда не ношусь, если этого можно избежать, – к гаражу. Может быть, еще успею. И успел – тетина машина все еще стояла там…
Но тут вдруг в нос мне ударил необыкновенно сильный запах бензина. Теткина машина, как я вам уже сообщал, – старый «Моррис», положительно доисторического года выпуска. Это так характерно для моей родственницы – презирать все современные изобретения и из последних сил держаться за полуразвалившееся древнее корыто. Мне приходится признать, что оно все еще на ходу, и на довольно сносном ходу, но как ей не стыдно выглядеть в нем эдаким «синим чулком», этого я не понимаю. Среди многочисленных средневековых пережитков в конструкции данного автомобиля одно из главных мест занимает система залива и подачи топлива. В моем «Уолсли-Хорнет», чтобы полностью спустить бензин, его надо выкачать; чтобы опустошить теткин бак, достаточно снять крышку с поплавковой камеры карбюратора: топливо, не сдерживаемое ничем, просто стекает на землю. Именно такой фокус с крышкой моя противница и проделала: последние струйки бензина стекали как раз у меня на глазах. Даже удивительно, что старуха так хорошо разбирается в своем старом «Моррисе» – наверное, случайно дозналась прошлой зимой, когда в ее поплавковую камеру попала вода и пришлось ее прочищать.
Но сейчас было не до отвлеченных умозаключений. Время действовать, и только действовать. Я схватил собачью миску с водой, рывком вылил из нее содержимое и успел нацедить немного – увы, совсем немного драгоценной жидкости. Надеюсь, этого хватит?..
Нет, все же оказалось слишком мало. О том, чтобы доехать до Ллвувлла и обратно, не было и речи, но никто не мешает дозаправиться в самом Ллвувлле, у проклятого Хебертсона – тогда победа за мной! Я еще раз окинул взглядом крохотную лужицу горючего. Сомнительно, что удастся добраться даже в один конец, но хотя бы преодолеть Лощину? Если доеду туда, дальше можно просто скатиться вниз на холостом ходу.
Я действительно отправился в путь на верной «Ла-Жуаёз» и думал при этом: хорошо все же, что я не стал бить стекла в теткиной машине, когда нашел ее запертой. Мог бы порезаться!
Глава 3
Но вот финишировать на «Ла-Жуаёз» мне не пришлось.
До дна Лощины я, конечно, добрался. И только чуть-чуть, совсем чуть-чуть оставалось, чтобы вскарабкаться на противоположный склон. Увы. Вершина осталась непокоренной. Моя чаша бензина иссякла метров на сорок пять раньше, чем нужно.
Вот когда наступило настоящее затруднение. Естественно, я не мог бросить «Ла-Жуаёз» тут одну. Столь же естественно, что я не мог толкать ее вверх по склону. Пихать машину обратно до Бринмаура представлялось теоретически реальным, но невероятно утомительным занятием, да к тому же если бы это и получилось, то лишь возвратило бы меня в исходную точку! Несколько минут я стоял неподвижно и беспомощно смотрел на автомобиль. Из кустов неподалеку назойливая птица издавала идиотские истерические крики. Какой-то глупый кролик медленно брел по дну Лощины. Я наклонился и поднял камень. Бросок вышел недурной, возможно, даже и птицу задело. Во всяком случае, она почему-то заткнулась, а кролик скрылся в траве. Закурив сигарету, я попытался привести мысли в порядок и тут же дал себе торжественный обет: нет, не бывать тому, чтобы тетка похвалялась, как силой заставила меня дойти пешком до Ллвувлла.
И тут сама формулировка клятвы подала мне спасительную идею. Так или иначе, из всей этой гнусности придется выпутываться, правильно? Пускать дело на самотек нельзя, ибо, если тетя обнаружит «Ла-Жуаёз» здесь, на этом месте, видеть, как она потешается и веселится, будет невыносимо. Но вот если я дойду остаток пути до Ллвувлла, куплю немного бензина, а потом вернусь назад, то смогу честно утверждать, что выехал на автомобиле и вернулся на нем, и тетя никогда не узнает, что ее зловредный план удался. Конечно, на деле выйдет так, что бо́льшую часть чертовой дороги я все-таки прошагаю, но худшей участи избегу. А именно – прогулки по теткиному велению.