Стихи

  
Леопольд Стафф
 
(1878–1957)
   
НИКЕ САМОФРАКИЙСКАЯ
 
 
 
Реет музыка в складках одежды легчайшей.
 
Недоступен для птицы полет твой великий,
 
О богиня триумфа, — сквозь время все дальше
 
Ты уносишься, Самофракийская Нике!
 
 
 
Хлещешь крыльями воздух, и в вихре полета
 
Лавры славы несешь. Не хочу их нимало.
 
Лишь тому я завидую, ради кого ты
 
Напрочь голову в дальних веках потеряла.
 
 
  
МИНУТА
 
 
 
Минует? Что поделать с нею!
 
На то она ведь и минута.
 
Покинет, становясь ничьею,
 
Как облака, меняясь круто.
 
 
 
Минуте, в измененьях скорых,
 
О предыдущей помнить поздно;
 
От века плещутся в озерах,
 
Сменяясь, девушки и звезды.
 
 
  
Юлиан Тувим
 
(1894–1953)
   
НУ, А ЕСЛИ НЕТ?
 
 
 
Ну, а если нет? Если это бред?..
 
Мучусь грезой безрассудной,
 
Призываю образ чудный,
 
Жажду угадать ответ,
 
Ибо если нет,
 
Тогда… трудно!
 
 
 
Ну, а если да? Если будет так?..
 
Вспыхнут зори в жгучей дрожи,
 
Разгорится день погожий,
 
Как багряный мак,
 
Ибо если так,
 
Тогда… — Боже!!
 
 
  
ЛИРИЧЕСКАЯ ИРОНИЯ
 
 
 
Я приходил с визитом
 
К той гордой, беспощадной
 
И что-то бестолково
 
Твердил… (О, бред больного!)
 
Терзал тебя стихами,
 
Ломал, корежил слово,
 
И разгрызал зубами
 
(Мне лишь бы не заплакать!),
 
И кровяную мякоть
 
Давал тебе, давясь слезами:
 
«Глянь!»
 
 
 
Я приходил с визитом
 
К той скрытной, непонятной
 
И снова бредил, снова
 
Губами и плечами…
 
(О, гром тирады этой,
 
Тиранской и терновой!)
 
Внимали ей сурово
 
Священные предметы:
 
Недрогнувшие стены,
 
Нетронутое ложе,
 
Не раздробленный кулаками
 
Стол.
 
 
 
Теперь с печалью скрытой
 
Сижу я одиноко,
 
Задумавшись глубоко,
 
На сотни дней разбитый,
 
И все мои визиты,
 
Все до единой раны,
 
В клубок безумный свиты.
 
А я уже счастливый,
 
Любимый и желанный,
 
А я уже далекий, пьяный
 
Муж.
 
 
  
КВАРТИРА
 
 
 
Тут все не наяву:
 
И те цветы, что я зову живыми,
 
И вещи, что зову моими,
 
И комнаты, в которых я живу,
 
Тут все не наяву,
 
И я хожу шагами не моими, —
 
Я не ступаю, а сквозь сон плыву.
 
 
 
Из бесконечности волною пенной
 
Меня сюда забросил океан.
 
Едва прилягу на диван —
 
Поток минувшего умчит меня мгновенно.
 
Засну — и окажусь на дне.
 
Проснусь — и сквозь редеющий туман
 
Из темных снов доносится ко мне
 
Извечный, грозный гул вселенной.
 
 
  
ГИМН ЛЕСУ
  
 
 
В лесной столице шумят знамена, —
 
Праздник веселый.
 
Шумят флажки в столице зеленой,
 
Бушуют смолы.
 
 
 
Ветер-трубач пронесся с песней,
 
Взъерошив тучи.
 
Гроза проследовала в поднебесье
 
За солнцем жгучим.
 
 
 
Над дубом — вспышка молнии синей
 
И гром тяжелый,
 
А в толще дерева, в сердцевине,
 
Бушуют смолы.
 
 
 
В моих земляках, в народе зеленом, —
 
Мощные соки.
 
Гремите славу корням и кронам,
 
Презревшим сроки!
 
 
 
Лунная зелень в столице этой
 
Высокостволой.
 
Обрушился гром и замер где-то…
 
Бушуют смолы.
 
 
  
РАЗГОВОР ПТИЦ
 
 
 
Кто, опричь меня, знаком
 
С птичьим языком?..
 
Чуть трепещут камыши,
 
Чуть мерещится в тиши —
 
«Вью, вью, вью» и «вьет, вьет, вьет»,
 
Значит, скоро рассветет,
 
Вспыхнет зорька в зябкой дрожи…
 
Так про что это, про что же?
 
Про что?
 
Разумеется, про то.
 
«Цвири-цвири», слышь-послышь…
 
Тишь.
 
 
 
Ну так что же? Да иль нет?..
 
Лишь роса блестит в ответ,
 
Влажны листья диких роз,
 
Кто-то где-то произнес:
 
«Тью-тью-тью, тю-и, тю-и» —
 
Да, да, да, молчи, таи.
 
Это значит: чуешь, чу?
 
Чую, знаю и молчу.
 
Да, да, да, я знаю тоже…
 
Так про что это, про что же?
 
Про что?
 
Вот про самое про то.
 
«Цвир, тю-и, ку-ку»… Кто знает,
 
Может быть, уже светает?..
 
 
 
То не нота и не тон —
 
Что-то из лесных сторон.
 
Тишиной навеян шорох, —
 
Чей он, чей он, чей он — шорох?
 
Листьев? Тростника? Осоки?
 
То ль колосьев шум далекий?
 
Да иль нет?.. Но я-то знаю
 
И мечтаю, напеваю.
 
«Цвир, цвир, цвир» — звенит не зря,
 
Разгорается заря,
 
Пташка пташку окликает…
 
Ну а все-таки… Кто знает?!
 
Что ты! Солнышко встает:
 
Птица ль птицу не поймет,
 
 
 
Мне ли песенки звенящей
 
Не понять в росистой чаще, —
 
«Тью-фюить» — кругом пошло.
 
Это значит — рассвело.