Стихи

  
ОТЕЦ
 
 
 
Когда-то я молил Творца,
 
Чтоб век твой был вовек не прожит, —
 
Я все улажу, все устрою
 
Для старости твоей счастливой.
 
А нынче сын одно лишь может —
 
Вздохнуть беспомощно порою
 
И фотографию отца
 
Поправить, коль висит чуть криво.
 
 
  
Владислав Броневский
 
(1897–1962)
   
ЛИСТОПАДЫ
 
 
 
Всю-то жизнь срывался я и падал, —
 
ветер с привязи в груди моей рвется,
 
удержать меня лишь листопадам
 
в черных пальцах ветвей удается.
 
 
 
Я тревогою шумной упился, —
 
тайным ядом поила щедро,
 
оттого и петь я разучился
 
и кричу лишь криками ветра.
 
 
 
Оттого по улицам черным
 
ввечеру брожу поневоле —
 
влажный тротуар ведет упорно
 
в сумрак влажный, что насытит болью.
 
 
 
Губы жжет ацетиленом слово,
 
лютой лихорадки не избуду, —
 
грозной летаргией околдован,
 
изгнанный тревогой отовсюду.
 
 
 
Нет исхода, нет исхода, нет исхода.
 
Дольше, дальше мне идти в вечерней хмури.
 
Я — кружащий ветер непогоды,
 
я — листок, что затерялся в буре.
 
 
 
Вижу лишь туман перед собою,
 
и глаза болят, и сердце бьется чаще.
 
Точно спирта пламя голубое,
 
ты горишь во мне, мое несчастье.
 
 
 
Дольше, дальше мне тащить страданье,
 
вечер в сумрак за волосы тянет,
 
и слова летят со мною вне сознанья, —
 
призраки мои туман вечерний манит.
 
 
 
Всю-то жизнь срывался я и падал, —
 
вихрь на привязи в грудной метался клетке,
 
а ноябрьский вечер счастье прятал
 
в нагие ветки.
 
 
 
Сквозь меня летит в круженье, в свисте
 
листопад минут — мое былое…
 
 
 
Это — лишь осенние листья.
 
Это — пахнет землею.
 
 
  
ТРАВЫ
 
 
 
До утра — бессонницы сквозные,
 
ночь над сердцем — крышкой гробовой…
 
Пахнут кладбищем думы ночные,
 
чабрецом и полынь-травой.
 
 
 
Я срываю сорные растенья,
 
дорогие мне тем, что просты,
 
и от слов моих над городом тени
 
вырастают, как черные цветы.
 
 
 
Говорят они, что радость отблистала,
 
как рассветная роса на земле,
 
что склоняюсь головой усталой,
 
словно солнце в кровавой мгле…
 
 
 
Я спокойно иду на запад
 
в пустоте померкшего дня.
 
Горьких трав кладбищенский запах
 
из минувшего овеял меня.
 
 
 
Слышу я, как на тонком стебле
 
колокольчик звенит струной,
 
и зловещая тень, колеблясь,
 
наклоняется надо мной.
 
 
 
Над закатным пепелищем туча
 
распласталась, точно лист лопуха.
 
В дудочку будыльника тягуче
 
свищет вихрь, но тишина глуха.
 
 
 
Кровь заката багрянеет, будто
 
гроздь рябины сквозь темную синь.
 
В сердце расцветает цикута,
 
горечь губ мне осушит полынь.
 
 
 
А шиповник веткою терновой
 
врос в меня, чтоб я уйти не мог,
 
оттого исходит кровью слово,
 
молодость болит, и сон далек.
 
 
 
О, как травы пахнут щемяще,
 
как протяжно пустота гудит!
 
Черный ангел, крыльями шумящий, —
 
надо мной бессонница летит.
 
 
 
Сердцу страшно в полночи могильной
 
помнить все и позабыть о сне…
 
Эти строки я писал насильно,
 
эти строки — только обо мне.
 
 
  
О РАДОСТИ
  
 
 
Над тихой водою лазурной
 
небо лазурное тихо,
 
но ветер ворвался бурный
 
зелено, молодо, лихо.
 
 
 
Ты откуда — шальной, зеленый,
 
над какими летал лесами?
 
Еще в росах калины и клены,
 
а глаза еще полны слезами.
 
 
 
Устоялось вешнее ведро.
 
Воздух золотом солнца светел,
 
Зелено, молодо, бодро,
 
сердце, лети, как ветер!
 
 
 
Светом и шумом зеленым
 
низвергнись, радость живая!..
 
Вешним калинам и кленам,
 
тебе и себе напеваю.
 
 
  
ПОЛОСА ТЕНИ
 
 
 
Мелькнула птица, бросив тень на
 
окно, где свет царит дневной…
 
И вот опять — простор весенний,
 
и высь бездонна надо мной!
 
 
 
А зелень! Пропадешь в зеленом
 
пространстве трав, деревьев, лоз!
 
Идти, родная, далеко нам
 
сквозь шелест кленов и берез.
 
 
 
Нам жить да жить в земном свеченье.
 
Полжизни, правда, не вернешь…
 
Вот птица полосою тени
 
мелькнула с криком… Ну и что ж…
 
 
  
ЗАКАТ
 
 
 
По снегу, что выпал впервые,
 
белый день босиком пляшет;
 
кудри рассыпал ржаные,
 
шляпой соломенной машет.
 
 
 
Пламя пробрало солому
 
розово, зеленовато, лилово…
 
Счастья — дню золотому!
 
Славься, огнеголовый!
 
 
 
Под небом, ясным по-детски,
 
за горою скрылась устало
 
громада света и блеска
 
и на землю тенью упала.