Стихотворения (1970–1980)

  
У ПАМЯТНИКА
 
 
 
Коктебель в декабре.
 
Нет туристов, нет гидов,
 
Нету дам, на жаре
 
Разомлевших от видов.
 
И закрыты ларьки,
 
И на складе буйки,
 
Только волны идут,
 
Как на приступ полки.
 
 
 
Коктебель в декабре.
 
Только снега мельканье,
 
Только трое десантников,
 
Вросшие в камень.
 
Только три моряка,
 
Обреченно и гордо
 
Смотрят в страшный декабрь
 
Сорок первого года.
 
 
  
В ГОРАХ
 
 
 
Мне на пляже сияющем стало тоскливо,
 
Бойких модниц претит болтовня.
 
Ветер треплет деревьев зеленые гривы,
 
Ветер в горы толкает меня.
 
Пусть в чащобах
 
Не все обезврежены мины —
 
Как на фронте, под ноги смотри…
 
В партизанском лесу, на утесе орлином
 
Я порою сижу до зари.
 
Неужели в войну так же цокали белки.
 
Эдельвейсы купались в росе?..
 
И отсюда, с вершины, так кажутся мелки
 
Мне житейские горести все.
 
Почему я не знаю минуты покоя,
 
У забот в безнадежном плену?..
 
А ведь было такое, ведь было такое —
 
Суету позабыла в войну…
 
Что ж опять довоенною меркою мерю
 
Я и радость, и горе теперь?
 
…Знойный город.
 
Могила на площади, в сквере —
 
В партизанское прошлое дверь.
 
Даты жизни читаю на каменных плитах:
 
От шестнадцати до двадцати…
 
Пусть никто не забыт и ничто не забыто —
 
Мне от чувства вины не уйти.
 
От невольной вины, что осталась живою,
 
Что люблю, ненавижу, дышу,
 
Под дождем с непокрытой брожу головою,
 
Чайкам хлеб, улыбаясь, крошу.
 
Потому мне, должно быть,
 
На пляже тоскливо,
 
Бойких модниц претит болтовня.
 
 
 
Ветер треплет деревьев зеленые гривы,
 
Ветер в горы толкает меня…
 
 
  
БАЛЛАДА О ДЕСАНТЕ
 
 
 
Хочу, чтоб как можно спокойней и суше
 
Рассказ мой о сверстницах был…
 
Четырнадцать школьниц —
 
Певуний, болтушек
 
В глубокий забросили тыл.
 
 
 
Когда они прыгали вниз с самолета
 
В январском продрогшем Крыму,
 
«Ой, мамочка!» —
 
Тоненько выдохнул кто-то
 
В пустую свистящую тьму.
 
 
 
Не смог побелевший пилот почему-то
 
Сознанье вины превозмочь…
 
А три парашюта, а три парашюта
 
Совсем не раскрылись в ту ночь…
 
 
 
Оставшихся ливня укрыла завеса,
 
И несколько суток подряд
 
В тревожной пустыне враждебного леса
 
Они свой искали отряд.
 
 
 
Случалось потом с партизанками всяко:
 
Порою в крови и пыли
 
Ползли на опухших коленях в атаку —
 
От голода встать не могли.
 
 
 
И я понимаю, что в эти минуты
 
Могла партизанкам помочь
 
Лишь память о девушках, чьи парашюты
 
Совсем не раскрылись в ту ночь…
 
 
 
Бессмысленной гибели нету на свете —
 
Сквозь годы, сквозь тучи беды
 
Поныне подругам, что выжили, светят
 
Три тихо сгоревших звезды…
 
 
  
«Такая тишь, такая в сквере тишь…»
  
 
 
Такая тишь, такая в сквере тишь,
 
Что слышно, как старик вздыхает тяжко.
 
И обнял деда за ногу малыш,
 
Верней, не за ногу — за деревяшку.
 
Он так стоять, наверное, привык,
 
Глазеет он, как, наклонившись низко,
 
Рододендроны влажные старик
 
Кладет неловко возле обелиска —
 
Рододендроны с партизанских гор…
 
Там не был он еще с военных пор,
 
Ему цветы приносят пионеры,
 
Чьи горны заливаются у сквера.
 
 
 
Стоянка партизанская, прости —
 
На деревяшке к ней не добрести,
 
На деревяшке не дойти туда —
 
В свои, быть может, лучшие года…
 
 
1959–1979
  
ГЕОЛОГИНЯ
 
 
 
Ветер рвет светло-русую прядку,
 
Гимнастерка от пыли бела.
 
Никогда не была ты солдаткой,
 
Потому что солдатом была.
 
 
 
Не ждала, чтоб тебя защитили,
 
А хотела сама защищать.
 
Не желала и слышать о тыле —
 
Пусть царапнула пуля опять.
 
 
 
…Побелела от времени прядка,
 
И штормовка от пыли бела.
 
Снова тяжесть сапог, и палатка,
 
И ночевка вдали от села.
 
 
 
Снова с первым лучом подниматься,
 
От усталости падать не раз.
 
Не жалела себя ты в семнадцать,
 
Не жалеешь себя и сейчас.
 
 
 
Не сочувствуйте — будет обидой,
 
Зазвенит в ломком голосе лед,
 
Скажет: «Лучше ты мне позавидуй!»
 
И упругой походкой уйдет.
 
 
 
И от робости странной немея
 
(Хоть суров и бесстрастен на вид),
 
Не за юной красоткой — за нею
 
Бородатый геолог следит…
 
 
1979
  
ШТАБИСТКА
 
 
 
Выплывают опять из тумана
 
Эти дерзкие брови вразлет,
 
И улыбка с грустинкою странной,
 
И форсистых сапожек полет.
 
И защитное строгое платье,
 
И углы локотков и колен —
 
Озорная, с мальчишеской статью,
 
Все сердца захватившая в плен,
 
Всех лишившая в штабе покоя…
 
 
 
У моста, там, где бомбы рвались,
 
Над угрюмой нерусской рекою
 
Превратилась она в обелиск…
 
 
 
Те штабисты давно уже деды,
 
Но порой, вспоминая войну,
 
То один, то другой
 
В День Победы
 
Отойдет потихоньку к окну.
 
И возникнут опять из тумана
 
Эти дерзкие брови вразлет,
 
И улыбка с грустинкою странной,
 
И сапожек беспечный полет…