Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

* * *
 
 
Ни ласки, ни любви и ни духовной пищи
 
повсюду не ищи, как милостыню — нищий:
 
Ты ласку и любовь твори в душе своей,
 
а не вымаливай их у других людей!
 
 
* * *
 
 
Перебираешь четки, согреша,
 
и всюду мечется твоя душа:
 
Она не ищет Истины желанной,
 
она, как четки, стала деревянной.
 
 
* * *
 
 
Аскет гордился: «Я превыше всех!» —
 
но, вожделея, совершил он грех.
 
Таких аскетов мне милей мирянин,
 
чей ум гордынею не затуманен.
 
 
* * *
 
 
Нам не помогут брахманы беседами,
 
не нужен людям опыт их убогий.
 
Ужель они, опутанные ведами,
 
для нас отыщут верные дороги?
 
 
* * *
 
 
Попугай ученым стал нежданно;  [391]
 
в клетку посадили попугая;
 
Всех он поучает непрестанно,
 
собственных речей не понимая.
 
 
* * *
 
 
На пальму финиковую взгляни:
 
так высока и так горда!
 
Но птиц ты не найдешь в ее тени,
 
рукой не дотянуться до плода.
 
 
* * *
 
 
Деревьями простыми окруженный,
 
расцвел душистый, дорогой сандал.
 
Он отдал им свой запах благовонный,
 
он всех своим дыханьем напитал.
 
 
* * *
 
 
Добрый не утратит средь дурных
 
ни одной из добрых черт своих:
 
Ствол сандала пусть змея обнимет,—
 
запаха сандала не отнимет.
 
 
* * *
 
 
«Я родом высок», — возгордился тростник,
 
но запах сандала в него не проник.
 
Не ценной его оказалась порода,
 
и был он сожжен, хоть высокого рода.
 
 
* * *
 
 
Дом, в котором не звучит хвала
 
совершившим добрые дела,
 
Мрачен, как кладбищенский приют:
 
Привиденья в доме том живут!
 
 
* * *
 
 
Прекрасен даже дряхлый, нищий дом,
 
в котором благо и любовь найдем.
 
Зато дворец, где дни текут в пирах,
 
лишенный блага, превратится в прах.
 
 
* * *
 
 
Из тучи любви надо мною
 
пролился поток дождевой,—
 
Душа, как цветок, распустилась,
 
и тело оделось листвой.
 
 
* * *
 
 
Лишь стволы, одетые листвой,
 
понимают вкус воды живой,
 
Но воскликнет дерево сухое:
 
«Шум дождя? Да что это такое?»
 
 
* * *
 
 
Я сжечь хочу себя, чтоб к небесам святым
 
мой дым поднялся над полями,
 
Чтоб Рама с высоты заметил этот дым,
 
и пролил дождь, и залил пламя.
 
 
* * *
 
 
Я, разыскивая Раму, потерял себя отныне:
 
Каплю, что попала в море, разве отыщу в пучине?
 
 
* * *
 
 
Ты один, Ты один у того,
 
у кого — никого, никого,
 
Но всего, но всего господин,
 
у кого — Ты один, Ты один.
 
 
* * *
 
 
Ничем я не владею  [392]: все, что есть,
 
Твоим, а не моим должны мы счесть,
 
Так разве мне дарить Тебе дано
 
то, что Твоим является давно?
 
 
* * *
 
 
Как сын любимый за родным отцом,
 
душа стремится за своим творцом.
 
Но, сунув сыну сласти зла, обмана,
 
отец от сына спрятался нежданно.
 
Увидел сын, что нет к отцу путей,
 
пока рука полна таких сластей,—
 
И выбросил, отверг их, как заразу,
 
и своего отца нашел он сразу.
 
 
* * *
 
 
Кабир поселился в том чудном краю,  [393]
 
куда не пробраться вовек муравью,
 
Куда не проникнут ни ветер, ни время,
 
где места не сыщет горчичное семя.
 
 
* * *
 
 
В лесу, куда не залетит и птица,  [394]
 
куда вступить и грозный тигр боится,
 
Куда закрыт и дню и ночи вход,—
 
в невидимом лесу Кабир живет.
 
 
* * *
 
 
Когда Кабир «скончался»  [395], кто заметил,
 
что больше нет среди живых живого?
 
Лишь Рама ласково Кабира встретил,
 
как своего теленочка — корова.
 
 
* * *
 
 
Я другом стал тому, кто всех мудрей,
 
но мудрость чья непостижима.
 
Его душа и воздуха быстрей,
 
и тоньше влаги, легче дыма.
 
 
* * *
 
 
Тяжелым Раму назову — солгу,
 
затем, что Раму взвесить не могу,
 
И легким Раму я не назову:
 
ведь я его не видел наяву.
 
Увидел бы, как рассказал бы вам?
 
Сказал бы, кто поверил бы словам?
 
Пусть будет он таким, каков он есть,
 
о нем ни повесть не нужна, ни весть.