Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

* * *
 
 
Мне надоело с тобою водиться;
 
Ты, наконец, надоел мне, Витхоба.
 
Нищий, ты слуг своих делаешь тоже
 
Нищими, чтобы весь мир насмехался.
 
Ты безобразный, и ты безымянный;
 
Всех нас ты хочешь себе уподобить.
 
Тука сказал: «Ты дотла разорился
 
И разоряешь меня напоследок».
 
 
* * *
 
 
Факелы, зонтики, кони, —  [464]
 
Это страшнее погони.
 
Всякий почет как ярмо,
 
Слава — свинячье дерьмо.
 
Уединенье дороже.
 
Смилуйся, Господи Боже!
 
Тука зовет: «Помоги!
 
Видишь, грозят мне враги!»
 
 
* * *
 
 
Ради чего мне пускаться в дорогу?
 
Чтобы покой потерять, уставая?
 
Проголодаюсь — прошу подаянья.
 
Нет одеяния лучше лохмотьев;
 
Лучшее ложе, по-моему, камень,
 
Лучший покров — беспредельное небо.
 
Что во дворце ты прикажешь мне делать?
 
Жизнь пропадает в желании тщетном,
 
А во дворце суета и тщеславье,
 
Там не найдешь ни покоя, ни мира.
 
Только богатого там почитают,
 
Смотрят с презреньем на простолюдина.
 
Стоит мне только увидеть вельможу,
 
Кажется, смерть я поблизости вижу.
 
Тот, кто печаль разделяет со мною,
 
Господу вместе со мной угождает.
 
Знанием дивным с тобой поделюсь я:
 
Нищий блаженнее всех властелинов.
 
Повиноваться желаниям — низость,
 
Лишь созерцатель вполне благороден.
 
Тука сказал: «Прославляют богатых,
 
А между тем только праведный счастлив».
 
 
  
Рампрошад  [465]
 
 Перевод А. Шараповой 
* * *
 
 
В воплощенье искал я оплота; в него моя вера была.
 
Я забыл: воплощеньям не будет числа.
 
Полюбив нарисованный лотос, ошиблась пчела.
 
Мать давала мне нима, но сахаром ним нарекла.
 
Ма! Я сладости жаждал, но горечь мне горло сожгла.
 
Поиграем, сказала, — и в мир, обманув, привела.
 
Рампрошад говорит: «Игра была и прошла».
 
Вечер. Жду одного: чтобы сына ты в дом унесла.
 
 
* * *
 
 
Мать! Завершилась моя игра.
 
Слишком долго играл я; теперь завершилась игра.
 
Я пыль земную глотал, играя с утра.
 
Ныне же, дочь Гималайя, моя оболочка стара.
 
Страшно мне: знаю, настала моя пора.
 
В детстве далеком моя началась игра.
 
Потом на забавы с женой променял я познанье добра.
 
Не в молитвах — в забавах прошли вечера.
 
Рампрошад говорит: «Всесильна ты, Ма, и мудра.
 
В освобождения воды швырни мою душу с одра».
 
 
* * *
 
 
Не назову тебя матерью, нет.
 
Слишком много с тобою познал я бед.
 
Буйноволосая, песней твоей влеком,
 
Я стал саньяси  [466], бросил родимый дом.
 
Что ты еще скрываешь в сердце твоем?
 
От дома к дому буду один скитаться,
 
Ночлег вымаливать, подаяньем питаться —
 
И не приду в твои объятия, нет!
 
Ма, я зову тебя столько дней —
 
Что ж ты не внемлешь мольбе моей?
 
Видно, открыть не хочешь ни глаз, ни ушей.
 
Много ли пользы было, что мать живая,
 
Если сын при матери жил, страдая?
 
Какая же это мать? Все равно что нет.
 
О, объясни: разве истина в том,
 
Что родившая сына становится сыну врагом?
 
Рампрошад вопрошает: «Кали  [467],
 
Какие еще меня ждут печали?
 
Неужели же вечно являться мне в муках на свет?»
 
 
* * *
 
 
Восторгаюсь тобою, танцующей танец войны.
 
Вечен танец твой, мать, и волосы ветром полны…
 
На груди у Шивы танец нагой жены.  [468]
 
Бусы из мертвых голов — это твои сыны.
 
Поясом мертвых рук бедра оплетены.
 
Серьги в ушах — младенцы умерщвлены.
 
Зубы светлее ку́нды, губы твои нежны.
 
Кали светла, как лотос: лицо белей белизны,
 
А ноги в крови. Ты — туча в лучах луны.
 
Рампрошад говорит: «Все чувства тобой пьяны.
 
Чудной такой красоты видеть глаза не должны».
 
 
* * *
 
 
Разум мой, почему ты волненьем объят?
 
Кали назвав однократно, уйди в размышленья стократ.
 
Пусть другие для всех, напоказ, ее чтят.
 
Ты же втайне молись, чтоб ничей не настиг тебя взгляд.
 
Пусть ее изваянья из глины, металла и камня стоят —
 
Ты же на лотосе сердца рисуй ее образ — да будет он свят.
 
Пусть другие готовят бананы и рис, исполняя обряд,—
 
Ты же нектар исторгни из сердца — напиток для высших услад.
 
Пусть другие подарят ей пламя свечей и лампад —
 
Ты же факелы духа зажги — негасимо они днем и ночью горят.
 
Пусть на закланье другие приводят волов и ягнят —
 
Ты же врагами шестью ей пожертвуй  [469], венчая обряд.
 
Рампрошад говорит: «Пусть при имени Кали кругом барабаны гремят —
 
Ты же хлопни в ладоши, и жертвой богине твой ум и душа предстоят».
 
 
  
Мир Таки Мир  [470]
  
 Перевод В. Микушевича 
* * *
 
 
Кто смеет нынче разрешать и налагать запрет?
 
Открой ты сердце хоть на миг и слушай мой завет!
 
Молитву набожный прервал, покинул коврик свой,
 
Завидев тесный твой наряд, который мной воспет.
 
Столица сердца моего дотла разорена.  [471]
 
Дотла разрушен каждый дом и каждый минарет.
 
Игру безжалостной любви доколе созерцать?
 
Кровь заливает мне лицо, за горем горе вслед.
 
Но разорение мое сулит усладу мне:
 
Вслед за ночною темнотой идет седой рассвет.  [472]
 
За годом год я тосковал, томился целый век,
 
Изведал сердцем столько мук и столько разных бед!
 
Сдирают кожу с одного, других ведут на казнь.
 
Кто разгласил свою любовь, тому спасенья нет.
 
И праведник не устоит при виде облаков.
 
Увидев облака, греши! Не жди других примет!
 
Зачем тебя в последний миг увидеть мне дано?
 
Увидев красоту твою, не спасся Мир-поэт.