Мое падение (СИ)

- Да нет. Ты… Я не знала, что он здесь. Да и не парень он мне, и не дружок. Так просто…
- Да все нормально, Рыжая. Я же не в обиде. Ну ты иди, освежайся, приходи в себя. А я, наверное, пойду к своим. Было приятно увидеться. Если у тебя не срастется с этим парнем, подходи к нам за столик.
- Да, хорошо, спасибо. Как-нибудь созвонимся.
- Обязательно созвонимся, Рыжая, – подмигивает он мне и удаляется. Как же, созвонимся. Мы даже телефонами не обменялись. Но мне все равно было приятно с ним встретиться. Захожу в туалет, брызгаю холодной водой, поправляю прическу, решая уехать домой. Попрошу Леху подвести нас с Маришкой, а там приглашу этих двоих на чай с тортиком, который они мне и подарили. Я смотрю, они уже нашли общий язык, осталось дело за малым.
Не успеваю я выйти из туалета, как сильная мужская рука хватает меня, тянет куда-то вдаль за дерево, перехватывает меня за талию, прижимает к стволу. По телу проходит мелкая дрожь, кожу жжет от его прикосновений. Темно, я ничего не вижу, даже его глаз, я не вижу его эмоций. Чувствую влажные губы на моей шее. Его наглые губы проходятся по моей шее, переходя к мочке уха, покусывая ее, вызывая во мне легкий стон. Дан усмехается мне в ухо. Зло так усмехается.
- Ну, что, Дюймовочка, не успела вылезти из-под меня, как уже ложишься под другого? – его слова и радуют и злят меня одновременно. Радуют, потому что он действительно ревнует. Злят, потому что он опять намекает мне, что я шлюха. – Кто он?! – со злостью требует ответа, а я не могу вымолвить ни слова, потому что его сильная грудь прижимается к моей груди, наглые пальцы пробираются в рваные вырезы моего платья, поглаживая живот. Начинаю дышать чаще, когда его руки подбираются к моей груди, сжимая ее. – Отвечай! – рычит в ухо.
- Не твое дело, – отвечаю как можно увереннее, пытаясь оттолкнуть его, хотя, по-моему, я сильнее прижимаюсь к нему.
- Давно ты с ним? Или познакомилась только сейчас?! Хотя, не удивительно. Вырядилась, как шлюха! Надеялась лечь под этого урода! Или тебе не принципиально, с кем трахаться? – гадко ухмыляется мне в ухо. – Ты ко всем так льнешь, как сейчас ко мне? А потом строишь из себя святую невинность, оскорбляясь, что я называю тебя шлюхой? А всего лишь говорю тебе правду, – его хлесткие слова моментально отрезвляют меня, прихожу в себя как от удара пощечиной. Дергаюсь, извиваюсь, пытаясь вырваться, со всей силы толкаю его в грудь. Но он не отпускает. Прижимает еще сильнее, лишая меня кислорода.
- Отпусти! Отпусти меня немедленно! – кричу, царапая его плечи. – Ты мне никто! Ты не имеешь никакого права так меня называть! – Дан пытается меня поцеловать, припадает к моим губам, требуя разжать их и впустить его требовательный язык. А я не хочу. Точнее, я хочу его. Очень хочу. Безумно. Неистово. Но не так. Не в качестве шлюхи. Мое тело тянется к нему, жаждет его грубых ласк. А разум кричит, что надо остановить все это безумие. Его влажное горячее дыхание обжигает меня, обдавая запахом коньяка, смешивается с его холодным парфюмом, напрочь лишая меня разума. – Отпусти! Отпусти меня! Я не хочу! Слышишь! Не хочу!
- Хочешь! Не ври! Я чувствую твое желание, твою дрожь! – его ладони опускаются на мои бедра и прижимают к своему возбужденному члену. И я понимаю, еще один, поцелуй, пара грубых ласк, и я больше не выдержу, отдамся ему. Отдамся, и тем самым признаю себя шлюшкой.
- Отпусти, отпусти меня, пожалуйста, – я уже не сопротивляюсь, просто прошу его отпустить. – Зачем ты издеваешься надо мной? Дан, пожалуйста, отпусти меня, – мой голос срывается, из глаз начинают течь слезы. Я не плачу, слезы просто сами по себе безвольно текут по щекам. – Пожалуйста, – тихо еле слышно шепчу я. У меня больше нет сил ему сопротивляться. Я просто отпускаю ситуацию. Дан застывает, отпускает меня, немного отстраняется. Пользуюсь моментом, размахиваюсь и со всей силы бью ему по лицу хлесткой, звонкой пощечиной. Моя ладонь начинает гореть. Дан никак не реагирует, просто смотрит на меня. Его взгляд немного растерян.
- Это тебе за шлюху. Не смей так больше меня называть! – утираю ладонями слезы, проклиная себя за то, что показала ему свою слабость.
- Дюймовочка, почему ты плачешь? Я сделал тебе больно? – он уже не злится, его голос мягкий и искрений.
- Да! Да, черт бы тебя побрал! Мне больно, мне больно от твоих слов, мне больно от твоего присутствия в моей жизни! Оставь меня в покое! Дай мне нормально дышать! Жить, как раньше без тебя, – все это я говорю на одном дыхании, всхлипываю, глотаю воздух. – Ты считаешь меня шлюхой, падшей женщиной. Скажи, зачем? Зачем ты постоянно ко мне возвращаешься, для чего? Чтобы еще больше унизить? – меня начинает трясти как от холода, мой голос дрожит. – Скажи, ты что-нибудь ко мне чувствуешь? – сама не знаю, зачем я задаю этот вопрос, когда я сама не распознала свои противоречивые чувства к нему. Но в данный момент мне просто жизненно необходимо это знать. Дан молча пробегается глазами по моему телу, задерживает взгляд на вырезах на платье. – Я имею ввиду, ты чувствуешь хоть что-нибудь ко мне, кроме физического влечения? – уточняю я. Дан, молчит с минуту, тяжело дышит, как будто его тоже лишили кислорода. Сглатывает, глубоко шумно вдыхает.
- Нет, Дюймовочка. Я ничего не чувствую. Да и не хочу чувствовать, – от его слов, внутри меня что-то обрывается, как будто порвалась какая-то спасительная нить. И теперь ее нет. Осталась пустота.
- Не хочу, не могу. Это я уже слышала. А с кем хочешь? С вороной Инной? Так, мать твою! Почему ты не с ней? Какого черта ты здесь, со мной?
- Инна… Она ничего для меня не значит. Более того, ее больше нет в моей жизни.
- Прекрасно! Поздравляю! Уверена, ты уже нашел ей замену. А может даже и две. Мне надоела эта игра. Поиграй с кем-нибудь другим. А я выхожу из нее. Считай, что я проиграла, – обхожу его, направляясь в туалет, чтобы привести себя в порядок и убраться отсюда. Но Дан не дает мне этого сделать, догоняет меня. Хватает за руку, останавливая.
- А ты, Дюймовочка, ты что-нибудь чувствуешь? – с какой-то обреченностью спрашивает он. Опускает глаза на мое запястье, на котором красуется его подарок. Поднимает голову, смотрит в глаза. Я вижу, что нет масок. Все по настоящему, на грани. Но мне от этого уже не легче.
- А это уже не важно, – отвечаю я, качая головой, вырываю руку. Снимаю браслет, протягиваю ему, но он не берет.
- Забери свой подарок. Это лишнее. Я не могу принять от тебя ничего, потому что такие дорогие подарки я воспринимаю как оплату за близость со мной, – пытаюсь ему впихнуть этот чертов браслет. Украшение выскальзывает из моей руки и со звоном катится по каменной дорожке, останавливаясь у его ног. Мы одновременно опускаем взгляд на браслет, и это так символично.
Ничего больше ни говорю, не смотрю ему в глаза, разворачиваюсь, скрываясь в туалете. Закрываю за собой дверь. Прислоняюсь к ней, запрокидываю голову, часто моргаю, пытаясь прекратить ненужные, непрошеные слезы. Все кончилось! Да ничего, в принципе, и не начиналось. «Нас» не было. Нет. И не будет.
Беру себя в руки. Подхожу к зеркалу, смываю размазанную тушь, поправляю прическу. Стремительно выхожу из туалета, решая завтра же взять билеты на ближайший рейс домой. Дана нет. А на каменной дорожке так и лежит брошенный мной браслет. Поднимаю его, кручу в руках. Опять надеваю на руку. И иду искать Леху с Маришкой. Нахожу их танцующими. Похоже моя помощь им и не нужна. Они прекрасно ладят сами. Вот и хорошо. Хоть у кого-то вечер удался. Не хочу их тревожить и смущать. Иду в бар с определенной целью – напиться. И у меня получается.
Утром меня будит резкая, стреляющая головная боль от громкого звонка мобильного. Еле как поднимаюсь с кровати. Намереваюсь выкинуть телефон в окно. Телефон замолкает и тут же взрывается снова. Смотрю на дисплей, номер мне не знаком. И кто это у нас такой настойчивый? Любопытство берет свое. Отвечаю на звонок.
- Да?
- Это Ксения? – спрашивает незнакомый женский голос.