Аленький цветочек для чудовища

– Только один вопрос. Где моя фиалка?

– Дорогая, у тебя их там сотни! – засмеялась мама.

– Я имею в виду «Полечку».

– Ах, вот ты о чем! С ней тоже все в порядке.

– Но дома ее нету.

Полина ожидала, что мама сейчас удивится или посоветует дочери получше посмотреть.

Но мама лишь равнодушно произнесла:

– Ну и что же? Я отдала ее Зинаиде Игоревне.

– Зачем? – ахнула Полина.

Но маме было уже некогда. На заднем фоне у нее сначала что-то громко хлопнуло, отчего мама ахнула, а потом зашипело. И тут уж мама совсем забыла про Полину.

– Осторожней! Держите штатив!

И в трубке раздался звук отбоя. Поняв, что ответа на свой вопрос она от мамы не получит, Полина решила действовать сама.

– Схожу к Зинаиде Игоревне.

Зинаидой Игоревной звали ближайшую подругу бабушки. Она жила двумя этажами выше, но в том же подъезде, и потому была в семье кем-то вроде близкой родственницы. Она не была коллекционером фиалок, равнодушно относилась ко всем растениям, кроме кактусов, которые обожала за их неприхотливость.

– С ними никаких хлопот, – говорила она. – Могу уехать на месяц, а по приезду они встретят меня, все усыпанные цветами. Словно специально к моему приезду готовились.

Полина не могла взять в толк, зачем Зинаиде Игоревне понадобилась фиалка. Да еще не просто фиалка, а именно «Полечка», над которой бабушка так дрожала. Но при этом Полина помнила еще и то, что Зинаида Игоревна приходила к ним накануне похорон бабушки с тем, чтобы забрать что-то из вещей бабушки. И мама ей эту вещь отдала, потому что уходила Зинаида Игоревна с бумажным пакетом, бережно прижимая его к груди. В том пакете вполне могла оказаться знаменитая «Полечка».

– Вот хитренькая! Почти каждый день с ней в подъезде встречаемся, а ни разу не сказала мне, что фиалка у нее.

Но когда Полина поднялась к соседке и высказала ей свои претензии, та в ответ удивилась:

– А ты разве не знала? Я была уверена, что мама тебе сказала. А как же она объяснила тебе отсутствие этой фиалки в коллекции?

И Полина прикусила свой язычок. Действительно, как это она до сих пор не удосужилась понять, что «Полечки» нету на ее месте? Ну да, сперва девушка думала, что мама просто куда-то переставила фиалку. Ее не очень интересовало, куда именно. Потом ей казалось, что она видит среди других фиалок ярко-желтые с фиолетовой рюшкой цветы «Полечки». И, вообще, Полине было не до «Полечки». В последнее время у Полины образовалось много других своих дел и забот. Иной день Полине бывало вовсе не до бабушкиной любимицы. Тем более что это бабушка придавала «Полечке» такое значение, а для Полины в коллекции было много других, куда как более привлекательных сортов.

Полине, например, очень нравилась розовая с пышной белой юбочкой «АМ – Красотка». И небесно-голубая с нежными розовыми мазками «АМ – Гордость». Вот их цветение Полина всегда приветствовала с особым восторгом. А выведенная в ее честь «Полечка» оставляла девушку равнодушной. И дело тут было не в отсутствии у сорта авторской бабушкиной приставки «АМ», которую она давала лишь самым проверенным своим сортам. «Полечка» такой не удостоилась и никогда уже теперь не удостоится. Девушке просто не очень нравилось сочетание ярко-желтого и фиолетового с белым. Она бы предпочла в свою честь видеть что-нибудь такое малиновое с розовым. Или розовое с голубым.

В этих мыслях Полина и пребывала, пока Зинаида Игоревна пичкала ее пирогом с начинкой из сухофруктов с орехами. Тесто крошилось просто безбожно, заполняя рот сухой пылью, а начинка вязла к зубам.

– Ну как? – допытывалась хозяйка. – Вкусно? Тебе нравится?

– Угу!

Кроме этого коротенького «угу», Полина из себя выдавить ничего не решалась. Боялась, что стоит ей открыть рот, как вся эта пыль рванет к ней в горло, и тогда будет не миновать позора. Сказать честно, весь пирог был изрядно суховат, впрочем, как и сама Зинаида Игоревна. Да еще чаю к пирогу Полине не предложили, налили вместо этого крохотную чашечку кофе размером с наперсток. И еще жидкости в чашечке было ровно на один крохотный глоточек, все остальное была одна сплошная кофейная гуща.

– Ешь больше, а то какая худая да бледная.

Сама Зинаида Игоревна выглядела тоже не очень презентабельно. Было ей уже к семидесяти, а ухаживать за собой Зинаида Игоревна считала выше своего достоинства. Вот и сейчас вид у нее был неряшливый. На ногах мягкие тапки, ноги у Зинаиды Игоревны побаливали, так что обувь она предпочитала не столько стильную, сколько удобную. Халат разношенный. На голове видавшее виды полотенце, закрученное в тюрбан. Небось соседка второпях спрятала под него от глаз гостьи свою отсутствующую прическу.

Да еще под глазом красовалось пятно, густо замазанное тональником, который никак не сочетался с остальным цветом кожи. Полина то и дело поглядывала на это пятно. Уж не застарелый ли фингал там наблюдается? Полине стало интересно, кто мог поставить синяк под глазом такой интеллигентной даме. Но Полине хоть и было любопытно, она так и не решилась спросить о причинах появления синяка под глазом у соседки. Наверное, последствие какой-нибудь медицинской процедуры, решила Полина. Или сама случайно ударилась.

На этом Полина и успокоилась. Зинаиду Игоревну она знала с детства. И всегда эта дама жила одна, ведя исключительно добропорядочный и степенный образ жизни. Весь облик достопочтенной Зинаиды Игоревны, всегда знавшей, как и при каких обстоятельствах нужно себя вести и не стесняющейся щедро делиться этими знаниями с окружающими, говорил о том, что с ней никакие авантюры не пройдут. И если у нее под глазом появился синяк, то, значит, там ему и самое место.

– Небось с сестрой ничего себе не готовите, на диетах новомодных сидите, – бурчала Зинаида Игоревна. – Так и желудок недолго испортить. Пока не съешь пирог, не стану с тобой и разговаривать.

И можно было не сомневаться, что Зинаида Игоревна сдержит свое обещание. Когда дело доходило до того, чтобы настоять на своем, Зинаида Игоревна умела это сделать.

Но пирог совершенно не желал глотаться. Застревал в горле, цепляясь всеми своими крошками, не желал проваливаться в желудок. Полина закашлялась и умоляюще взмолилась:

– А можно мне воды?

– Правильно! – спохватилась Зинаида Игоревна. – Такой кофе пьют обычно с чистой водой. Как я не сообразила! Сама-то я небольшой любитель воды, привыкла пить крепкий кофе. Вот и забыла!

Когда перед Полиной появился стакан с чистой водой, дело пошло быстрее. Запивая пирог водой, Полина кое-как с ним справилась. Изобразила восторг, поскольку именно такой реакции от нее Зинаида Игоревна и ждала. Теперь можно было и поговорить.

– Зачем мама отдала вам «Полечку»? Это ведь было ваше пожелание, не ее.

– Послушай, что я тебе расскажу. Незадолго до своей смерти у нас с твоей бабушкой состоялся странный разговор. Вообще, покойница всегда была человеком уравновешенным, я бы даже сказала, умиротворенным. Может быть, это фиалки, которые она разводила, так на нее действовали, не знаю. Но в тот вечер твоя бабушка была далека от спокойствия. Скажу больше, такой взволнованной я ее никогда ни прежде, ни потом не видела.


– Что же послужило причиной для такого волнения?

– Так вот она… фиалка… «Полечка». Уж не знаю, почему твоя бабушка так дрожала именно над этим цветком, но она все время повторяла: «Полечка» не должна достаться этому типу. «Полечка» заслуживает лучшей участи, чем быть проданной таким людям». А потом твоя бабушка заявила, что я должна дать ей клятву, если с ней что-то случится, то я должна сразу же забрать эту фиалку. «Как только тебе станет известно о том, что меня нету в живых, а тебе это сообщат одной из первых, можешь не сомневаться, то сразу же, не дожидаясь ни моих похорон, ни поминок, в ту же минуту ты должна явиться к нам домой, взять эту фиалку и передать ее надежному человеку».

– И кто этот надежный человек?

Полина ожидала, что прозвучит имя какой-нибудь тетеньки из клуба любителей фиалок.

Но Зинаида Игоревна таинственно улыбнулась и сказала:

– Феликс.

– Дядя Постригач? Феликс Иванович?

– Он самый.

Полина замолчала и задумалась. В принципе, не было ничего удивительного в том, что ее бабушка распорядилась передать самое ценное, что у нее имелось, именно этому человеку. Феликс Иванович был давним другом семьи. Старый холостяк, он всегда утверждал, что остался таковым исключительно по вине бабушки, которая сперва разбила его сердце, выйдя замуж за друга Феликса, а потом, уже овдовев, так же жестокосердно отвергала все предложения Феликса Ивановича руки и сердца.

Сама бабушка смеялась над этими словами и утверждала, что ни одного слова правды в них нет.

– Феликсу никто не нужен, кроме его книг. Он вообразил, что влюблен в меня, но если бы я согласилась выйти за него замуж, быстро бы разочаровался и поспешил от меня слинять. Семейная жизнь не для него.

Так это или нет, теперь уже выяснить было нельзя. Но Феликс был другом семьи. Неизменно присутствовал на всех семейных праздниках. И маленькая Полина считала его своим родственником, который стрижет людей. Она один раз услышала его фамилию – Постригач и долгое время так его и звала. Дядя Постригач. Велико же было разочарование Полины, когда она однажды попросила постричь ей косички, чтобы у нее была бы модная короткая стрижка, чего папа с мамой ей категорически делать не позволяли. И Феликс Иванович с огромным смущением признался, что сроду не держал в руках ножниц и помочь в этом вопросе своей маленькой подружке ничем не сможет.

– Да, дядя Феликс надежный товарищ.

Вот только смерть бабушки очень плохо сказалась на старике Постригаче. Он совсем расхворался. На похороны не пришел, оказался в больнице с инсультом. После инсульта он долго и тяжело восстанавливался. Неужели даже в таком состоянии он все равно согласился принять «Полечку»? Тогда это было бы равносильно катастрофе. Ведь за фиалкой нужно было ухаживать. А бедный Постригач даже за самим собой и в лучшие времена не умел присмотреть. К нему иногда приезжала единственная племянница, отношения у них были хорошие, но у племянницы своя семья, часто бывать у дяди она не могла. И вряд ли женщина захотела бы взять на себя заботы еще и о какой-то там фиалке.

И Полину охватили сомнения. Как бы бедняжка «Полечка» вовсе не загнулась бы в руках старого Постригача.

– Но почему бабушка так хотела спрятать эту фиалку?

– Она говорила, что на нее зарится один человек, который задумал недоброе.

– Что именно он хочет? Уничтожить цветок?

И мысли Полины немедленно переметнулись к разоренной коллекции бабушкиных фиалок, все еще по большей части пребывающей в ужасном состоянии. Удастся ли выходить фиалки? Бабушка утверждала, что фиалки очень стойкие и живучие, и у бабушки они и впрямь вели себя идеально. Но у Полины с Верой, несмотря на помощь мамы, многие фиалочки приболели, другие перестали цвести или цвели далеко не так пышно, как в руках у бабушки. Казалось, что фиалочки тоже грустят, потеряв свою любимую хозяйку.

Когда Зинаида Игоревна услышала о том, что случилось, она тут же заявила:

– Это дело рук того проходимца или проходимки, которой опасалась твоя бабушка. Ты спрашивала у соседей, может, кто-то видел постороннего человека возле дверей твоей квартиры? Сама-то я сегодня никуда не выходила, но Наташа из соседней квартиры сегодня только взад-вперед и бегала. Они затеяли ремонт, так то она рабочих встречала, то мусор выносила, то машину со стройбазы караулила. Спросить у нее? Они с мужем сегодня на пару туда-сюда носились весь день.

– Спросите, – обрадовалась Полина. – Но все-таки зачем хотели украсть «Полечку»? Чтобы присвоить ее себе?

– Хуже! Там какая-то сложная махинация с сортами нарисовалась. Бабушка рассказывала, что есть сорт, поразительно похожий на «Полечку», вывел его какой-то заграничный селекционер, сорт редкий, размножается крайне плохо, потому и продается просто за баснословные деньги. А так, если посмотреть, то один в один с «Полечкой» твоей бабушки.

«А ведь «Полечка» размножается великолепно, – прикинула в уме Полина. – От каждого листика в первую волну у нее получается дать от пяти до десяти деток. И все они крепенькие и здоровенькие. А потом с листика можно было снять еще вторую волну деток, а при удаче так и третью. Кроме того, процент спорта среди этих деток был ничтожно мал, фактически он стремился к нулю. И, значит, кто получит в свои руки маточный кустик «Полечки», тот сможет сказочно на ней обогатиться, выдавая простенькую «Полечку» за иноземный и страшно дорогой сорт».

– А как он назывался – тот сорт?

– Об этом тебе лучше спросить дам из клуба любителей фиалок. Они с удовольствием тебе все объяснят. А я, извини, не специалист в таких вопросах.

– Но «Полечка» сейчас у Постригача?

– Я отдала фиалку ему. А уж что он с ней сделал, то мне неведомо. Но твоя бабушка совершенно справедливо опасалась, что окажется в центре этой махинации.

– То есть получается, что раз бабушка этот сорт еще не зарегистрировала, то он вроде бы и есть, но его вроде бы и нету.

О существовании «Полечки» знал лишь узкий круг знакомых бабушки. И кто-то из числа этих людей задумал недоброе. Но кто? Этого Полина понять не могла. И еще она никак не могла взять в толк, почему ей по-прежнему продолжает казаться, что еще сегодня утром она видела яичный желток бабушкиной любимицы «Полечки» где-то среди других фиалок? Такого просто не могло быть. Это была цветная галлюцинация, мираж, обман зрения. Цветок давно находится в руках у дяди Постригача. К нему и надо ехать.





Глава 7





Вернувшись после разговора с Зинаидой Игоревной к себе домой, девушка обнаружила там незнакомого молодого человека. А встречать ее выбежал небольшой черно-пегий в крапе спаниель. Его уши смешно развевались, пока он прыгал вокруг Полины, радуясь ее приходу. Все люди для этого пса были лучшими друзьями. И тот факт, что он Полину совсем еще не знал, роли не играл. Все равно – человек, все равно – друг. Друг пришел! Уррр-а-а!

– Барон, рядом!

И Барон, виновато помахивая остатком хвоста, вот, мол, видишь, не по своей воле от тебя ухожу, приказ должен выполнить, устроился у левой ноги своего хозяина. Но с Полины он своих умных карих глаз не сводил, готовый по одному ее знаку вновь бежать и ласкаться.