Баллада о змеях и певчих птицах

Со стороны трибун раздалось улюлюканье и топот ног. Сбитый с толку Кориолан шагнул к телу Марка, однако Сеян потащил его прочь.

– Нет! Оставь! Бежим!

Не нуждаясь в лишних уговорах, Кориолан рванул к выходу. На пронзительную боль в раненом плече он старался не обращать внимания, работая на бегу руками так, как учила профессор Серп. Добежав до баррикады, Кориолан зацепился рубашкой за колючую проволоку. Обернулся, чтобы выпутаться, и увидел – прямо на него надвигались трое вооруженных до зубов трибутов: Коралл с Мизеном из Дистрикта-4 и Теннер. Мизен отвел руку назад, замахиваясь трезубцем. Кориолан дернулся, порвал рубашку и юркнул в сторону, уходя с линии огня. Сеян не отставал.

Слабый лунный свет едва пробивался сквозь слои баррикады, и Кориолан вообще перестал что-либо различать. Он бился между досками и прочим хламом, как птица в клетке, оповещая о своем присутствии всех, кто еще его не заметил. Он с разбега приложился лицом о внезапно возникшую на пути бетонную плиту, сзади в него врезался Сеян. Недавнее сотрясение мозга тут же напомнило о себе. В глазах у Кориолана потемнело, голова взорвалась болью.

Кинувшись за беглецами в лабиринт из обломков, трибуты издали громкий вопль и застучали оружием по баррикаде. Куда бежать? Казалось, трибуты повсюду. Сеян схватил его за руку и потянул за собой, и Кориолан слепо заковылял следом, объятый ужасом. Неужели конец? Неужели он так и умрет? Несправедливость и нелепость происходящего вызвала прилив сил. Кориолан рванул вперед, обогнал Сеяна и упал на четвереньки, очутившись в облаке мягкого красного света. Проход! Вдали виднелись турникеты, у временного ограждения беглецов уже поджидали миротворцы. И Кориолан бросился бежать что было сил.

Проход, вовсе не длинный, казался бесконечным. Ноги Кориолана едва двигались, он словно завяз по пояс в клее, перед глазами мелькали черные точки. Сеян держался возле его локтя. Трибуты постепенно нагоняли. В шею сбоку попало что-то тяжелое и твердое – похоже, кирпич. В бронежилет воткнулось что-то острое и с лязгом упало на землю. Где же обещанное прикрытие? Где огневая поддержка миротворцев? Ничего. Совсем ничего. К тому же решетка по-прежнему прилегала вплотную к полу. Кориолан хотел завопить, чтобы они поскорее убили всех трибутов, но ему не хватило дыхания.

За спиной раздалась тяжелая поступь, однако уроки профессора Серп не прошли даром: Кориолан не стал терять драгоценное время на то, чтобы оглядываться. Миротворцы наконец приподняли массивную решетку, открыв зазор дюймов в двенадцать. Кориолан нырнул рыбкой, ободрав подбородок о бетон, солдаты схватили его за вытянутые руки и как следует дернули.

Солдаты тут же кинулись вытаскивать Сеяна, который издал громкий вопль – Теннер вонзил ему нож в голень прежде, чем юноша оказался в безопасности. Решетку опустили на место и закрепили болтами, однако трибуты продолжали бесноваться. Теннер, Мизен и Коралл тыкали сквозь прутья оружием, брызжа слюной, выкрикивали оскорбления и насмешки, а миротворцы стучали по турникетам дубинками. Не прозвучало ни единого выстрела. Даже перцовым баллончиком никто не воспользовался. И Кориолан понял: трибутов велено не трогать.

Миротворцы помогли ему подняться на ноги, и он яростно выпалил:

– Спасибо, что прикрыли нам спину!

– Парень, у нас был приказ. Мы не виноваты, если доктор Галл считает, что тебя можно пустить в расход, – проговорил пожилой миротворец.

Кто-то пытался поддержать Кориолана, но тот лишь отмахнулся.

– Я сам! Ходить я могу, и это вовсе не ваша заслуга!

И вдруг он пошатнулся. Солдаты едва успели его подхватить и поволокли к выходу. Кориолан висел в их крепких руках мертвым грузом, бормоча самые грязные ругательства, на которые был способен, пока они не швырнули его на землю. Через минуту с ним рядом кинули Сеяна. Оба лежали на выложенной плиткой площади перед ареной, пытаясь отдышаться.

– Мне очень жаль, Корио! – воскликнул Сеян. – Мне очень жаль!

«Корио» называли его старые друзья. Члены семьи. Люди, которых он любил. Неужели Сеян решил, что теперь ему можно все? Будь у него силы, Кориолан придушил бы «друга» на месте.

На них никто не обращал внимания. «Ма» исчезла. Доктор Галл с директором Хайботтомом, наблюдая за трансляцией, обсуждали зависимость уровня громкости от трагизма сцены. Неподалеку кучковались миротворцы, ожидая дальнейших указаний. Минут через пять приехали медики, распахнули задние дверцы «скорой» и погрузили юношей внутрь; начальство не удостоило происходящее взглядом.

Кориолану медики выдали ватный тампон, чтобы зажать порез на руке, и занялись более серьезным ранением Сеяна, который потерял довольно много крови. Кориолан боялся возвращаться в больницу к доктору Вейну, утратившему его доверие после случая с Клеменсией, пока не увидел в окно очертания Цитадели, пугавшей в два раза сильнее. Юношей положили на каталки и быстро доставили в подземную лабораторию, где держали змей. Кориолан в ужасе гадал, каким модификациям их собираются подвергнуть.

Похоже, происшествия в лаборатории случались постоянно, потому что внутри был оборудован медпункт. Для лечения Клеменсии он не годился, зато оказать первую помощь здесь вполне могли. Две больничные койки разделяла белая занавеска, и Кориолан отчетливо слышал односложные ответы Сеяна на вопросы доктора. Он и сам обошелся без подробностей, пока ему накладывали швы на руку и дезинфицировали подбородок. Хотя голова раскалывалась, рассказывать про сотрясение мозга он не рискнул, боясь надолго угодить в больницу. Не слушая протестов, ему в руку воткнули иглу и поставили капельницу, чтобы восстановить водный баланс и ввести целый коктейль разных лекарств. Кориолан застыл, стараясь не отключиться. Хотя с поручением доктора Галл он успешно справился, сейчас, лежа на больничной койке в самом центре ее логова, чувствовал себя уязвимым как никогда.

Боль в руке утихла, однако, в отличие от прошлого раза, Кориолан не почувствовал бархатной завесы морфлинга, обволакивающей со всех сторон. Наверно, ему ввели совсем другой препарат, потому что восприятие отличалось повышенной остротой: юноша подмечал мельчайшие детали обстановки, от переплетения нитей простыни до липкого пластыря на ободранной коже и горького привкуса металлической чашки, в которой подали воду. Пришел миротворец и куда-то увел хромающего Сеяна. В глубине лаборатории раздался пронзительный визг, возвестивший время кормления некой подопытной твари, потом запахло рыбой, и надолго наступила тишина. Наконец раздалось мягкое шлепанье тапочек, неотвратимо приближавшихся к боксу.

Доктор Галл отодвинула штору, и в сумеречном свете ночной лаборатории Кориолану привиделось, будто она стоит на краю скалы – чуть толкни, и полетит в бездонную пропасть. «Если бы, – с сожалением подумал он, – если бы…» Она подошла и положила два холодных пальца ему на запястье, считая пульс. От прикосновения Кориолан невольно вздрогнул.

– Когда-то я была врачом, знаешь ли. Акушером-гинекологом.

«Какой ужас, – подумал Кориолан, – что первой на этом свете младенцы видели именно тебя».

– Но вскоре поняла: не мое, – призналась доктор Галл. – Родителям нужны гарантии, которых врач дать не в состоянии. Откуда мне знать, с чем их дети столкнутся в будущем? К примеру, как ты сегодня ночью. Кто бы мог представить, что дражайший отпрыск Красса Сноу станет бороться за свою жизнь на арене? Уж точно не он.

Кориолан не знал, как реагировать. Своего отца он едва помнил, не говоря уже о том, чтобы угадывать его фантазии.

– Ну, и каково тебе пришлось на арене? – спросила доктор Галл.

– Страшно, – ровным голосом ответил Кориолан.

– Так и задумано. – Она проверила его зрачки, посветив фонариком. – Как насчет трибутов?

Свет резал глаза.

– В смысле?

Доктор Галл осмотрела швы на его руке.

– Что ты думаешь про них теперь, когда они без оков? Теперь, когда они пытались тебя убить? Твоя смерть не принесла бы им никакой выгоды, ведь ты им не конкурент.

Это была правда. Трибуты наверняка его узнали. Тем не менее они открыли охоту на него и Сеяна – на Сеяна, который так хорошо с ними обращался, кормил, защищал, проводил для них прощальные обряды! – хотя вполне могли воспользоваться случаем и начать убивать друг друга.

– Пожалуй, я недооценил, насколько сильно они нас ненавидят, – признался Кориолан.

– И что ты почувствовал, когда это понял?

Он вспомнил Бобина, свое спасение, озверевших от жажды крови трибутов, и как яростно те стучали по решетке, когда добыча от них ускользнула.

– Я захотел их смерти. Чтобы они погибли все до единого!


Доктор Галл кивнула.

– Что ж, в случае с тем малышом миссия выполнена. Ты забил его до смерти. Придумаем какую-нибудь правдоподобную версию для этого шута Фликермена, чтобы утром скормить ее зрителям. Однако тебе выпал прекрасный шанс пересмотреть свои приоритеты. С тобой произошла удивительная трансформация!

– Да неужели? – Кориолан с отвращением вспомнил, как лупил Бобина доской по голове. Он убил мальчишку… Нет, не так. Совершенно ясно, что речь идет о самообороне. И все-таки это убийство! Ничего теперь не изменишь. Прежней невинности ему не обрести. Он забрал чужую жизнь.

– А разве нет? Ты получил даже больше впечатлений, чем я рассчитывала. Разумеется, мне было нужно, чтобы ты забрал с арены Сеяна, но еще мне хотелось, чтобы ты ощутил вкус крови.

– Даже если бы я погиб? – спросил Кориолан.

– Если бы не угроза смерти, вряд ли бы ты усвоил урок, – пожала плечами доктор Галл. – Что случилось на арене? Ты увидел человеческую природу без прикрас. И природу трибутов, и свою, конечно. Налет цивилизации слетает быстро. Прекрасные манеры, образованность, знатное происхождение – все, чем ты гордишься, исчезло в мгновенье ока, обнажив твою истинную сущность. Ты – мальчишка с дубинкой, который забил до смерти другого мальчишку. Вот тебе человечество в естественном состоянии!

Неприглядность этой мысли шокировала Кориолана, и все же он попытался рассмеяться.

– Неужели мы действительно такие плохие?

– Я бы сказала – да, безусловно. Впрочем, это мое личное мнение. – Доктор Галл достала из кармана лабораторного халата бинт. – Сам-то как думаешь?

– Я думаю, что никого не забил бы до смерти, если бы вы не загнали меня на арену! – выпалил Кориолан.

– Можешь винить в этом обстоятельства или окружение, но ты сам сделал выбор. За тебя никто не решал! Кориолан, тебе придется многое осмыслить и ответить на вопрос: кто такие люди? То, кто мы есть, определяет, какое правительство мы заслуживаем. Надеюсь, ты будешь честен с самим собой. – Доктор Галл начала бинтовать его рану. – И несколько швов на руке – не такая уж высокая цена за это.

От ее слов Кориолана затошнило, но еще больше он разъярился из-за того, что ради своего урока она заставила его убивать. Такой важный поступок должен быть исключительно его решением, а не ее.

– Если уж я – злобное животное, то кто тогда вы? Учитель, который заставил своего ученика забить другого мальчишку до смерти!

– Ну да. Такова моя роль. – Она аккуратно закончила перевязку. – Знаешь, мы с директором Хайботтомом внимательно прочли твое эссе. По большей части детский лепет. Я бы даже сказала – розовые сопли. Зато последний абзац удался. Там, где ты пишешь про контроль. Вот тебе и следующее задание. Поразмысли-ка о важности контроля. О том, что случается без него. Не торопись. Думаю, это станет хорошим дополнением к твоей заявке на приз.

Кориолан прекрасно знал, что случается без контроля над ситуацией. Он видел это и в зоопарке, когда погибла Арахна, и на арене, когда начали взрываться бомбы, и сегодня.

– Хаос случается! Что тут еще скажешь?

– Много чего, мой милый. Начни с хаоса. Ни контроля, ни закона, ни правительства. Как на арене. Что нам делать? Какой общественный договор необходим, чтобы уцелеть и жить в мире? – Она вынула из его руки капельницу. – Через пару дней приди и проверь швы. А до тех пор, будь добр, держи свои ночные приключения при себе. Теперь ступай домой и хотя бы немного поспи.

Доктор Галл ушла. Кориолан медленно надел свою порванную, окровавленную рубашку и бродил по Цитадели, пока не нашел лифт на первый этаж, где безучастная охрана направила его к выходу. Троллейбусы заканчивали ездить в полночь, а часы уже показывали два ночи, и ему ничего не оставалось, как идти пешком.

Внезапно откуда-то выехал роскошный автомобиль. Окно водителя опустилось, за рулем сидел безгласый. Он вышел и распахнул заднюю дверцу. Видимо, уже отвез Сеяна домой, и «ма» отправила его обратно. Поскольку Плинтов в салоне не было, Кориолан спокойно забрался внутрь. Последняя поездка, и он знать не знает никого из этой семейки!..

Высадив его возле апартаментов, шофер вручил ему большой бумажный пакет. И уехал.

Поднявшись на лифте, Кориолан тихонько заглянул в дверь и обнаружил за чайным столиком Тигрис, завернутую в облезлую шубу, прежде принадлежавшую ее матери. В трудные времена шуба дарила ей чувство уверенности, как и пудреница Кориолану, прежде чем он превратил ее в оружие. Проходя мимо вешалки, он схватил школьный пиджак и поскорее надел, чтобы прикрыть окровавленную рубашку.

– Неужели все настолько плохо, что тебе понадобилась шуба? – бодрым голосом воскликнул Кориолан, пытаясь не воспринимать события ужасной ночи всерьез.

Тигрис зарылась пальцами в мех.

– Это ты скажи мне.

– Непременно! Ты узнаешь обо всем в мельчайших подробностях, только утром. Ладно?

– Ладно. – Потянувшись к кузену, чтобы обнять, Тигрис нащупала повязку у него на руке. Не успел Кориолан ее остановить, как она распахнула пиджак и увидела кровь. – Ах, Корио! Они все-таки послали тебя на арену?

Он обнял ее.

– Все не так уж и плохо, честно. Я здесь, Сеяна мне тоже удалось вытащить.

– Не так уж и плохо?! Ты на арене – это чудовищно! – вскричала Тигрис. – Да и любой другой на твоем месте… Бедная Люси Грей!

Люси Грей. Теперь, когда Кориолан побывал на арене сам, ее положение казалось еще более страшным. При мысли о том, что Люси Грей забилась в какой-нибудь угол и сидит, окаменев от ужаса, не в силах сомкнуть глаз в холодном мраке арены, ему стало больно. И он впервые порадовался, что убил Бобина. По крайней мере, ему удалось уберечь ее от этого звереныша.

– Все будет хорошо, Тигрис. Только дай мне немного отдохнуть! Тебе тоже нужно поспать.

Кузина кивнула, но Кориолан знал, что ей едва ли удастся урвать часок-другой сна. Он вручил ей пакет.

– Подарок от «ма» Плинт. Судя по запаху, завтрак. Увидимся утром.

Не потрудившись помыться, Кориолан провалился в тяжелый сон и проснулся от звуков гимна в исполнении Мадам-Бабушки. Все равно пора было вставать. Тело болело от макушки до пят. Шатаясь, он побрел в душ, снял повязку и позволил струям горячей воды хлестать по исцарапанной коже. Из больницы остался тюбик мази, и Кориолан аккуратно нанес ее на ободранное лицо и подбородок, хотя и не помнил, для чего именно она предназначена. Швы на порезе неприятно цеплялись за чистую рубашку, зато кровь больше не шла. На всякий случай он решил надеть пиджак. Положив в школьную сумку зубную щетку и смену одежды, он посмотрел в зеркало и вздохнул. «Упал с велосипеда. Так всем и скажу. Хотя у меня и велосипеда-то нет…»

Приведя себя в порядок, Кориолан первым делом включил телевизор, желая убедиться, что с Люси Грей все в порядке. Картинка на экране нисколько не изменилась, и единственным трибутом на арене оставалась Ламина, спящая на перекладине. Стараясь не попадаться на глаза Мадам-Бабушке, он зашел на кухню, где Тигрис подогревала остатки жасминового чая.

– Я опаздываю. Лучше выйду прямо сейчас.

– Возьми завтрак с собой. – Кузина вложила ему в руки пакет и сунула в карман пару жетонов. – И поезжай-ка ты сегодня на троллейбусе.

Силы нужно было экономить, и Кориолан подчинился. По дороге в школу он съел два сытных рулета с яйцом и колбасой, приготовленных заботливой миссис Плинт. Единственное, о чем он будет сожалеть, порвав с нелепым семейством, – так это ее стряпня.