Баллада о змеях и певчих птицах

– А как ты себе все это представлял раньше? Я имею в виду, когда решил пойти в миротворцы.

– Я думал, что смогу стать медиком, – признался Сеян.

– Медиком, значит, – повторил Кориолан. – Врачом, что ли?

– Нет, врачом можно стать только после Университета, – объяснил Сеян. – Санитару специальное образование не нужно. Я хотел помогать раненым, капитолийцам или жителям дистриктов, если случится какой-нибудь конфликт. По крайней мере, я никому не причинял бы вреда. Корио, я сильно сомневаюсь, что смогу убить человека…

Кориолан ощутил укол раздражения. Неужели Сеян забыл, что именно его безрассудство привело к тому, что Кориолану пришлось убить Бобина? Из-за эгоизма этого зануды его лучшему другу выпало преступить ту самую черту… Он подавил смех, вспомнив о старине Страбоне. Подумать только, у военнопромышленного магната – сын-пацифист! Кориолан представил, какие беседы происходили у отца с сыном.

– Как насчет войны? – напомнил он Сеяну. – Ты все-таки солдат.

– Знаю. Наверное, на войне будет по-другому, – вздохнул Сеян. – Я должен верить в то, за что сражаюсь. Я должен верить, что благодаря моим усилиям мир станет лучше. Как выяснилось, в мирное время спрос на медиков невелик. Список желающих устроиться в медпункт очень длинный. К тому же нужна рекомендация, а сержант мне ее точно не даст.

– Почему? Идея-то отличная! – одобрил Кориолан.

– Я слишком хорошо обращаюсь с оружием, – напомнил другу Сеян. – Я стреляю как снайпер. Отец учил меня с ранних лет. Я упражнялся каждую неделю, сколько себя помню. Он считает это частью семейного бизнеса.

Кориолан растерялся.

– Почему же ты это не скрыл?

– Я пытался. Честно говоря, я стреляю намного лучше, чем показываю на тренировках. Я вовсе не хотел выделяться, но остальные в отряде просто никуда не годятся… Кроме тебя, конечно!

– Да, кроме меня. – Кориолан рассмеялся. – Послушай, Сеян, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. У нас казнят вовсе не каждый день. Если дойдет до дела, просто стреляй мимо.

Его слова лишь подстегнули Сеяна.

– Вдруг из-за того, что я вас не прикрою, погибнешь ты, или Дылда, или Улыба?

– Эх, Сеян! – в отчаянии воскликнул Кориолан. – Перестань загоняться по любому поводу! Вечно ты боишься самого худшего! Ничего подобного не случится. Мы все умрем прямо тут от старости или из-за чрезмерного усердия при мытье полов! А пока перестань попадать по мишени. Или сделай вид, что у тебя глаз болит. Или руку прищеми дверью, что ли!

– Другими словами, прекрати потакать своим слабостям…

– Хватит все драматизировать! Именно так ты и попал на арену, помнишь? – спросил Кориолан.

Сеян вздрогнул, будто Кориолан дал ему пощечину. Немного поразмыслив, Сеян понимающе кивнул.

– И едва не убил нас обоих. Ты прав, Корио. Спасибо. Обязательно обдумаю твои слова.

В субботу разразилась гроза, оставив после себя толстый слой грязи и насыщенный влагой воздух, который можно было выжимать, как губку. Внезапно Кориолан полюбил соленую стряпню повара и каждый раз буквально вылизывал тарелку. Ежедневные занятия сделали его более сильным, гибким и уверенным в себе. Теперь он стал бы достойным соперником в драке с местными, хотя те и проводили целые дни в шахте. Конечно, до рукопашной дойдет вряд ли, учитывая арсенал миротворцев, но Кориолан чувствовал себя готовым ко всему.

Во время тренировок по стрельбе он поглядывал на Сеяна, который стал слегка мазать. Резкое ухудшение меткости привлекло бы внимание. Будь на месте Сеяна любой другой парень, Кориолан счел бы, что тот набивает себе цену, однако Плинт никогда не хвастался. Если он сказал, что стреляет как снайпер, значит, так оно и есть. Вот бы привлечь его к уничтожению соек-пересмешниц! Впрочем, вряд ли он согласится. В конце занятия Кориолан подал идею насчет соек сержанту.

– Неплохая мысль. Убьем двух птиц одним камнем, – похвалил сержант.

– Надеюсь, побольше, чем двух! – пошутил Кориолан, и сержант хмыкнул.

После изнурительного наряда в прачечной, где они загружали грязную форму в огромные стиральные машины, вынимали чистую и клали ее в сушилки, затем сортировали и складывали, Кориолан заскочил в столовую и поскорее помчался в душ. У него разыгралось воображение, или щетина на лице действительно стала гуще? Он восхищенно водил бритвой по подбородку и думал о том, что детство закончилось. Вытерев голову полотенцем, он заметил, что волосы понемногу отрастают.

Предвкушение концерта в Котле наполнило душевую радостным возбуждением. Очевидно, Голодные игры в этом году не смотрел никто из новобранцев.

– Там будет петь девушка.

– Ага, из Капитолия.

– Вовсе нет! Просто ездила туда на Голодные игры.

– Хм. Похоже, она выиграла.

С сияющим от жары и бритья лицом Кориолан с соседями по казарме направился в увольнительную. Караульный на входе велел им быть начеку.

– Думаю, мы впятером смогли бы положить немало шахтеров, – заявил Дылда, оглядываясь по сторонам.

– В рукопашной – точно, – согласился Улыба. – А вдруг у них будут ружья?

– Разве им разрешено иметь оружие? – удивился Дылда.

– Нет, но после войны оно постоянно всплывает то здесь, то там. Некоторые прячут его под половицами, некоторые в лесу или еще где. Если есть деньги, можно еще и не то достать, – со знающим видом сообщил Улыба.

– Да откуда у них деньги? – справедливо заметил Сеян.

Удаляясь от базы пешком, Кориолан изрядно нервничал, потом списал это на волнение перед встречей с Люси Грей. Он испытывал целый ураган чувств: предвкушение, страх, самодовольство и жуткую неуверенность в себе. Хотелось столько ей сказать, о стольком спросить, что он не знал, с чего начать. Может, просто с долгого, медленного поцелуя?..


Минут через двадцать они пришли в Котел – бывший угольный склад, заброшенный из-за сокращения добычи. Наверно, он принадлежал кому-нибудь из Капитолия, если не самому Капитолию, однако никаких следов надзора или ремонта заметно не было. Вдоль стен стояли грубо сколоченные прилавки со всякой всячиной, в основном подержанной. Здесь торговали всем подряд – от свечных огарков до убитых кроликов, от самодельных плетеных сандалий до очков с треснувшими стеклами. Кориолан боялся, что после казни к ним станут относиться враждебно, однако никто не смотрел на миротворцев косо, поскольку они составляли значительную часть клиентуры.

Улыба, который у себя в дистрикте торговал на черном рынке, принял стратегическое решение и разделил одно печенье на дюжину кусочков, чтобы дать попробовать потенциальным покупателям. Стряпня «ма» сотворила чудо, и вскоре в результате хитрых махинаций пятеро друзей стали счастливыми обладателями кварты прозрачной ядреной жидкости, от одного запаха которой у них заслезились глаза.

– Отличная штука! – заверил Улыба. – Здесь ее называют беленькой, а по сути это самогон.

Все отпили по глотку, закашлялись и постучали друг друга по спине. Больше до концерта решили не пить.

У Кориолана еще оставалось с полдюжины шариков попкорна. Он пытался узнать насчет билетов, но люди от него отмахивались.

– Плату берут в самом конце, – сообщил один из зрителей. – Лучше займи хорошее местечко, пока есть. Сегодня здесь будет людно. Девчонка вернулась!

В углу склада лежала куча старых ящиков, кабельных катушек и пластиковых корзин. Зрители брали, что им больше нравилось, и ставили там, где лучше видно сцену, сколоченную из деревянных поддонов. Кориолан решил сесть у стены в середине склада. В тусклом свете Люси Грей сразу его не заметит, и у него будет время продумать, как к ней лучше подойти. Знает ли она, что он здесь? Скорее всего нет, ведь кто бы ей сказал? На базе он известен как Джент, о его подвигах на Голодных играх пока никто не упоминал.

Стемнело, и кто-то щелкнул выключателем. Под потолком вспыхнуло хаотичное нагромождение лампочек, подсоединенных к ветхому кабелю и нескольким подозрительного вида удлинителям. Кориолан завертел головой в поисках ближайшего выхода на случай неизбежного пожара. Ветхое деревянное строение, к тому же пропитанное угольной пылью, от одной искры могло мгновенно превратиться в кромешный ад. Котел начал заполняться миротворцами и местными, по большей части мужчинами, хотя были среди них и женщины. Зрителей набралось сотни две, и тут вперед вышел тощий мальчишка лет двенадцати в украшенной цветными перышками шляпе, поставил на сцену микрофон и подсоединил кабель к какому-то черному ящику, стоявшему чуть в стороне. Затем он подтащил к микрофону деревянную подставку и скрылся за рваным одеялом, огораживавшим часть сцены. Люди начали хлопать в унисон, и это оказалось довольно заразительно. Даже Кориолан поймал себя на том, что подхватил их ритм. Зрители кричали, выражая нетерпение. Наконец уголок одеяла откинулся и выпустил девчушку в малиновых оборках. Она присела в реверансе, потом начала бить в барабан, висевший на ленте у нее на шее, и в танце двигаться к микрофону. Публика одобрительно загудела. «Давай, Мод Беж!» – поддержал ее миротворец рядом с Кориоланом, и юноша понял: это и есть та самая кузина Люси Грей, которая может вспомнить любую услышанную песню. Громкое заявление для такой малышки, ведь ей было всего лет восемь-девять.

Мод Беж вскочила на подставку перед микрофоном и помахала зрителям.

– Всем привет, спасибо, что заглянули к нам сегодня! Сейчас довольно тепло, правда? – прощебетала она нежным голоском. – Так вот, мы собираемся поддать жару! Меня зовут Мод Беж, и я с удовольствием представляю вам наш музыкальный ансамбль! – Толпа зааплодировала, и малышка застыла в реверансе, дожидаясь тишины. – На мандолине – Тэм Янтарь!

Из-за шторы вышел высокий худощавый юноша, наигрывая на инструменте, похожем на гитару, только корпус смахивал на половинку груши. Он подошел прямо к Мод Беж, не обращая внимания на публику и с легкостью перебирая струны. Следом появился со скрипкой мальчик, который устанавливал микрофон.

– На скрипке – Кларк Кармин! – объявила девчушка, и он заиграл, двигаясь по сцене. – На контрабасе – Барб Лазурь!

На сцену вышла стройная молодая женщина в голубом клетчатом платье до щиколотки, в обнимку с инструментом, похожим на гигантскую скрипку. Она застенчиво помахала публике и присоединилась к остальным музыкантам.

– А теперь, только что из самого Капитолия, единственная и неповторимая… Люси Грей Бэйрд!

Кориолан задержал дыхание, и на сцену выпорхнула она – с гитарой в руке, шурша оборками ядовито-зеленого платья, с косметикой на лице. Толпа встречала ее стоя. Люси Грей подбежала к краю сцены, подождала, пока Тэм Янтарь отодвинет подставку Мод Беж в сторону, и подошла к микрофону.

– Привет, Дистрикт-12, соскучились по мне? – Услышав рев, она усмехнулась. – Спорим, вы не ждали увидеть меня снова? Как и я, кстати. Но я вернулась! Конечно же, я вернулась!

Подбадриваемый товарищами, миротворец смущенно подошел к сцене и протянул девушке полбутылки самогона.

– Так, что тут у нас? Неужели это мне? – спросила Люси Грей, беря бутылку. Миротворец жестом показал, что это от всей их компании. – Вы ведь знаете, я бросила пить в двенадцать лет! – В зале раздался громкий смех. – Что? Бросила-бросила! Конечно, иногда полезно принять глоток-другой в лечебных целях. Спасибо большое, я очень ценю ваш подарок. – Люси Грей посмотрела на бутылку, затем смерила публику понимающим взглядом и отхлебнула. – Надо же промочить горлышко перед выступлением! – с невинным видом пояснила она в ответ на одобрительный рев. – Знаете, как бы плохо вы со мной ни обращались, я почему-то продолжаю к вам возвращаться. Как в той старой песенке…

Люси Грей провела по струнам и оглянулась на ансамбль, собравшийся полукругом у микрофона.

– Ну что ж, мои птички. Раз, два, раз-два-три и…

Заиграла музыка, яркая и бодрая. Кориолан начал непроизвольно притопывать ногой в такт еще до того, как Люси Грей склонилась к микрофону.

Не виню Купидона, он же малый ребенок.

Мое глупое сердечко – это просто нечто!

Хоть стреляй, хоть швыряй, хоть пинай,

Все равно приползет к тебе.



Сердечко задурило, хотя разумным было!

Ты сладок как мед, и манишь ты пчел.

Хоть ужаль, хоть сожми, хоть поджарь,

Все равно приползет к тебе.



Увы, я никак не пойму,

Раздавил ты его почему?

Как же вышло, что ты разбил

Мою штучку, которой люблю?



Неужели тебе было лестно

Со мной обойтись так нечестно?