Баллада о змеях и певчих птицах

Руки его действовали сами по себе, как и в тот раз, когда он уронил платок в террариум со змеями, не успев понять, что решение принято. Левая рука Кориолана поправила чехол на клетке с сойкой-говоруном, в то время как правая, скрытая от Сеяна, опустилась на столешницу, где лежал пульт. Кориолан нажал кнопку записи, и сойка-говорун притихла.





Глава 28




Кориолан повернулся к клетке спиной, оперся на стол руками и стал ждать.

– Слушай сюда! – с волнением проговорил Сеян. – Несколько повстанцев хотят уйти из Дистрикта-12 навсегда. Они отправятся на север и начнут там новую жизнь, далеко-далеко от Панема! Меня обещали взять с собой, если помогу им с Лил.

Кориолан с сомнением поднял брови.

– Знаю-знаю, – выпалил Сеян, – но без меня им не обойтись! Дело в том, что они хотят освободить Лил. Иначе Капитолий повесит ее со следующей партией приговоренных. В общем, план простой. Тюремная охрана сменяется каждые четыре часа. Я подмешаю снотворное в сладости, которые прислала ма, и угощу караульных снаружи. У меня осталось лекарство, прописанное капитолийским доктором, оно вырубает на раз-два, – Сеян щелкнул пальцами. – Заберу у них автоматы. Охрана внутри не вооружена, так что отведу ее под прицелом в комнату для допросов. Стены там со звукоизоляцией, криков никто не услышит. Потом выпущу Лил. Ее брат поможет нам перебраться через забор, и мы сразу отправимся на север. Через ворота не пойдем – все решат, что мы прячемся на базе, и примутся ее обыскивать. Пока сообразят, что нас нет, мы будем уже далеко. Никто не пострадает. Никто ничего не узнает.

Кориолан опустил голову и помассировал лоб кончиками пальцев, словно пытаясь собраться с мыслями. Он не знал, сколько у него получится уклоняться от разговора, не вызывая подозрений.

Сеян между тем торопливо продолжал:

– Я не мог уйти, не рассказав тебе все. Ведь ты мне как брат! Никогда не забуду, что ты сделал для меня на арене. Позже попробую передать весточку ма, чтобы она тоже была в курсе. И отцу, наверное. Пусть знает, что имя Плинтов живет, хотя и в безвестности.

Ну вот, имя прозвучало. Теперь достаточно. Левая рука Кориолана нашарила пульт и нажала кнопку нейтрального режима. Сойка-говорун защебетала ту же песню, что и перед записью.

Кориолан насторожился.

– Блоха идет.

– Блоха идет, – повторила птица его голосом.

– Тихо, глупышка, – велел юноша птице, радуясь, что она вернулась к обычному поведению. Похоже, Сеян ничего не заметил. Кориолан быстро набросил чехол и начертил мелом маркировку – Г1.

– Нужно заменить поилку, – сообщил Блоха, входя в ангар, – одна сломалась.

– Одна сломалась, – повторила птица голосом Блохи, потом принялась подражать пролетевшей мимо вороне.

– Сейчас поищу. – Кориолан вручил ему клетку, и Блоха ушел.

Кориолан отправился к контейнеру, где хранились припасы для птиц, и принялся в нем рыться. Во время разговора лучше держаться подальше от соек-говорунов. Если они начнут слишком рьяно подражать, Сеян может удивиться, почему первая была такой молчаливой. Впрочем, вряд ли он вообще знает, как работать с этими птицами. Доктор Кей не объясняла этого группе новобранцев.

– Сеян, это полный бред! Столько всего может пойти не так! – выпалил Кориолан. – Что, если караульные не захотят сладкого? Или один возьмет и грохнется на пол на глазах у другого? Что, если внутренние охранники позовут на помощь прежде, чем ты отведешь их в допросную? Что, если ты не найдешь ключ от камеры Лил? И как, по-твоему, ее брат вытащит вас с базы? Думаешь, никто не заметит, как вы режете забор или что вы там придумали?

– Нет, резать ни к чему – за генератором сетка ослабла, там и выберемся. Послушай, я знаю, в моем плане очень много всяких «если», но он должен сработать! – Сеян словно пытался убедить сам себя. – И даже если не сработает, что с того? Ну, арестуют меня сейчас, а не потом. Тем лучше. На данный момент меня и обвинить-то особо не в чем.

Кориолан покачал головой с несчастным видом.

– Тебя уже не переубедить?

Сеян был непреклонен.

– Нет, я все решил. Здесь я не останусь! Мы оба знаем, что рано или поздно я сорвусь. Ну не могу я выполнять обязанности миротворца с чистой совестью и подвергать тебя опасности и дальше, посвящая в свои безумные планы!

– Как же ты будешь там жить? – Кориолан нашел коробку с новой поилкой.

– Припасов у нас хватит, к тому же я меткий стрелок, – напомнил Сеян.

Значит, у повстанцев есть оружие, о чем он не сказал.

– А что будешь делать, когда патроны закончатся?

– Как-нибудь выкрутимся. Станем ловить рыбу и птиц сетями. Говорят, на севере живут люди.

Кориолан вспомнил, как Билли Бурый соблазнял Люси Грей этим воображаемым поселением в глуши. Интересно, он услышал про это место от повстанцев или сам им о нем рассказал?

– Даже если на севере никто не живет, там нет власти Капитолия! – продолжил Сеян. – Для меня это самое главное! Никаких дистриктов, не нужно быть ни студентом, ни миротворцем. Больше им не удастся контролировать мою жизнь! Знаю, похоже на трусливое бегство, но надеюсь, что, вырвавшись отсюда, смогу рассуждать более здраво и придумаю, как помочь дистриктам.

«Куда уж тебе, – подумал Кориолан, – сильно сомневаюсь, что ты переживешь зиму». Он вынул поилку из упаковки.

– Ну, что могу сказать, Сеян… Буду по тебе скучать. Желаю удачи.

Сеян шагнул к нему, порываясь обнять, и тут в дверях показался Блоха. Кориолан поднял поилку.


– Нашел!

Он машинально накрывал клетки чехлами и ставил номера, а мысли лихорадочно метались. Что же делать? Часть его хотела броситься к планолету и стереть запись сойки-говоруна под номером один. Быстро поставить на воспроизведение, потом на нейтралку, нажать на запись и снова на нейтралку, чтобы птица запомнила лишь крики солдат на взлетной полосе. И что тогда? Попытаться отговорить Сеяна от его затеи? В успех верилось слабо. Даже если получится сейчас, вскоре он все равно встрянет в очередную авантюру. Сдать его командиру базы? Сеян наверняка будет все отрицать, и подкрепить обвинение нечем, кроме записи в памяти сойки-говоруна. Время побега неизвестно, и засаду не устроишь. И кем после этого он станет для Сеяна? Или, если все выплывет наружу, для всей базы? Стукачом, к тому же лживым, и нарушителем спокойствия?

Во время признания Сеяна Кориолан не произнес ни слова, и его не в чем упрекнуть. Доктор Галл услышит упоминание об арене и поймет, что запись сделана намеренно. Если он пошлет птицу в Цитадель, Главный распорядитель сама разберется, как решить проблему. Вероятно, позвонит Страбону Плинту, отправит Сеяна в отставку и вышлет его домой, пока тот не успел натворить дел. Да, так лучше для всех. Кориолан бросил пульт в контейнер с оборудованием. Если все пройдет гладко, через несколько дней Сеян Плинт перестанет ему досаждать.

Спокойствие оказалось лишь временным. Посреди ночи Кориолан пробудился от жуткого кошмара. Он находился на трибунах арены и смотрел сверху вниз на Сеяна, который стоял на коленях возле изуродованного тела Марка. Сеян сыпал хлебные крошки, не зная, что его окружает целая армия разноцветных змей. Кориолан кричал ему об опасности снова и снова, но Сеян ничего не слышал. Когда гадюки накинулись на него, он и сам зашелся в крике…

Растерянный и мокрый от пота Кориолан с ужасом понял, что последствия отправки сойки-говоруна могут быть совсем не те, на которые он рассчитывал. Возможно, Сеяна ждут крупные неприятности. Кориолан свесил голову с койки и посмотрел на спящего друга. Наверно, он зря паникует. Скорее всего, ученые даже не услышат запись, не говоря уже о том, чтобы передать ее доктору Галл. Зачем им вообще переводить птицу в режим воспроизведения? Соек-говорунов и так проверили в ангаре. Кориолан совершил сомнительный поступок, но он вовсе не должен закончиться смертью Сеяна – ни от змеиного яда, ни от других причин.

Кориолан утешился, затем понял, что в этом случае он возвращается в исходное положение и снова в большой опасности из-за того, что знает о планах повстанцев. Спасение Лил, побег, даже слабое место в ограде базы давили на него тяжким грузом. Трещина в непробиваемой броне Капитолия. Сама идея о том, что повстанцы могут тайком проникнуть на базу, пугала и выводила его из себя. Если договор нарушить, начнется хаос, и последствия будут ужасны. Разве эти люди не понимают, что без контроля Капитолия система рухнет? С тем же успехом они могут все бежать на север и жить как звери, потому что иного им не останется.

Тогда лучше надеяться, что сойка-говорун все-таки доставит послание. Если в Капитолии услышат признание Сеяна, то что с ним сделают? Заслуживает ли он смертной казни за покупку оружия для повстанцев? Нет, погодите-ка, Кориолан записал только начало признания, там про оружие нет ни слова. Правда, Сеян успел сказать, что хочет украсть автоматы охранников… Нехорошо вышло.

Возможно, он оказывает Сеяну услугу. Если его поймают до того, как он успеет совершить что-нибудь непоправимое, то просто посадят в тюрьму. Или, скорее всего, старина Плинт выкупит сына. Покроет расходы на постройку новой базы в Дистрикте-12, к примеру. Сеяна вышвырнут из миротворцев, что сделает его счастливым, и он займется какой-нибудь кабинетной работой в военно-промышленной империи отца, что сделает его несчастным. Зато останется жив и, что гораздо важнее, перестанет создавать проблемы Кориолану.

Он проворочался без сна остаток ночи, думая о Люси Грей. Как она будет к нему относиться, если узнает, что он сделал с Сеяном? Конечно же, возненавидит! Ведь она так любит свободу, свободу для всех – для соек-пересмешниц, для соек-говорунов, для музыкантов… Она наверняка поддержала бы план побега, придуманный Сеяном, особенно после того, как сама побывала на арене. Кориолан станет для нее капитолийским чудовищем, и она сбежит к Билли Бурому…

Утром Кориолан слез с верхней койки уставший и сердитый. Накануне вечером ученые улетели в Капитолий, оставив солдат наедине с их скучной рутиной. В течение дня он постоянно думал о том, что, выиграв полную стипендию, через пару недель мог бы приступить к обучению в Университете. Выбирал бы предметы. Прогуливался бы по студенческому кампусу. Покупал бы учебники. Дилемму Сеяна он решил просто: послание никто не услышит, значит, придется загнать Плинта в угол и вбить в него хоть немного здравого смысла. К примеру, пообещать доложить обо всем командиру базы и отцу и претворить угрозу в жизнь, если тот продолжит упорствовать. Хватит с него этого идиотизма!.. К сожалению, за день такой возможности Кориолану не выпало.

Хуже того, в пятницу пришло письмо от Тигрис с целой кучей плохих новостей. В апартаменты Сноу валом повалили потенциальные покупатели и просто любопытные. Предложений поступило всего два, и оба настолько невыгодные, что денег не хватило бы на переезд даже в самое скромное жилье, найденное Тигрис. Посетители огорчали Мадам-Бабушку, которая разбила лагерь посреди своих роз и наотрез отказалась принимать сам факт необходимости переезда. Увы, она случайно услышала разговор одной пары, осматривавшей крышу и обсуждавшей, как вместо ее драгоценных цветов они могли бы устроить пруд для золотых рыбок. Мысль о том, что розы – символ династии Сноу – будут уничтожены, привела ее в еще большее смятение. Оставлять Мадам-Бабушку одну стало рискованно. Тигрис не знала, что делать, и спрашивала совета. А что Кориолан мог ей сказать? Он подвел своих близких и понятия не имел, как прекратить их страдания. Злость, бессилие, унижение – вот и все, что у него сейчас было в активе.

К субботе он уже с нетерпением ожидал столкновения с Сеяном. Хорошо бы, дело дошло до драки. Кто-то должен заплатить за унижения семьи Сноу, и Плинт для этого подходил как нельзя лучше!

Улыба, Блоха и Дылда ожидали похода в Котел с большим нетерпением, хотя им и надоело терять каждое воскресенье, мучаясь от похмелья. Собираясь в увольнительную, приятели решили перейти на сидр – напиток из перебродившего яблочного сока. Он не ударяет в голову, как самогон, и все же дает довольно ощутимое опьянение. Кориолана выпивка в тот вечер вообще не интересовала, поскольку для разговора с Сеяном требовалась ясная голова.

Выходя из казармы, они столкнулись с Кренделем, и тот подрядил их разгружать планолет, полный каких-то ящиков. Справились за полчаса. В конце Крендель сунул им полкварты дешевого виски и сказал: «В следующие выходные порадуетесь – командир базы собирается отмечать свой день рождения».

Придя в Котел, они едва успели схватить по ящику и умоститься возле задней стены, как Мод Беж протанцевала по сцене и начала объявлять музыкантов. Места приятелям достались так себе, зато у них было виски от Кренделя и сладости от «ма», которые не пришлось менять на выпивку. В глубине души Кориолан сожалел, что ему не удалось повидаться с Люси Грей перед представлением. Он поставил свой ящик вплотную к Сеяну, чтобы тот не улизнул, как в прошлый раз. Конечно же, примерно через час Сеян поднялся и пошел к двери. Кориолан досчитал до десяти и двинулся следом, стараясь привлекать как можно меньше внимания. Впрочем, они сидели близко к выходу, и вроде бы никто их не заметил.

Люси Грей заиграла что-то унылое, и остальные музыканты печально подхватили мелодию.

Вернулся поздно

И сразу валишься спать.

Пахнешь деньгами, снова и опять.

Наличных в доме нет, как ты заявил.

Где же ты их взял и чем заплатил?



Думаешь, солнце светит лишь для тебя?

Довольно мне изменять и лгать!

Больше не быть нам вместе —

Я тебя меняю на песню!





Песня ему не понравилась. Очередные страдания по Билли Бурому. Почему бы Люси Грей не написать что-нибудь про Кориолана, а не зацикливаться на этом неудачнике? Ведь именно Кориолан спас ей жизнь после того, как Билли Бурый отправил ее на арену.

Он вышел наружу как раз вовремя: Сеян заворачивал за угол Котла. Пока Кориолан огибал здание сбоку, голос Люси Грей лился в душную ночь.

Встаешь поздно,

Не скажешь ни слова.

Ты с нею был, опять и снова.

Ты больше не мой, что ж, бывает.

Куда пойдешь, когда похолодает?



Думаешь, луна светит лишь для тебя?