Белое солнце дознавателей

Тир вызвал меня в кабинет, подняв с кровати задолго до завтрака, и даже задолго до того, как хаджевцы поднялись на утреннюю тренировку — спал практически весь дом, кроме слуг.

Мы зевали вдвоем, на пару, украдкой прикрывая рот рукавами — я и Целитель, которого этот изверг тоже поднял ни свет ни заря.

— У леди сломана правая, — указал Кантор лекарю на мою руку.

— Сир? — мы с Целителем оба покосились вниз — я пошевелила пальцами и с трудом подавила желание спрятать руку за спину.

— Что неясно? У леди сломана рука. Выполните необходимые процедуры, наложите плетения, и зафиксируйте, — продолжил он мстительно, — дважды. Леди очень… подвижна.

— Леди… совершенно здорова, — осторожно постановил целитель, который не решился спорить с Наследником сразу и все-таки выплел «диагностическое».

— У леди сломана рука, — процедил Кантор сквозь зубы. — Правая. Что именно вам неясно? Или я должен продемонстрировать на вас — и сломать вам руку, чтобы вы поняли, как это бывает? Леди испытывает боль. Наложите анестезию и фиксирующие плетения! — скомандовал он.

— Слушаюсь! Леди… вашу руку.

— Тир.

— Действуйте.

— Тир, во имя Великого!

Кольца вспыхнули дважды — Кантор ошибся первым узлом, но всё-таки выплел плетения — серебристая пленка купола тишины объединила нас, отделив от Целителя.

— Ты просила, чтобы я нашел способ удалить тебя из основного состава? — Тир обошел стол и сел в кресло Главы. — Я — нашел, — он наклонился вперед, поставив локти на стол и переплел в замок пальцы. — Буду проверять плетения каждое утро и каждый вечер. Наложить их себе сама ты не сможешь, а Целители получили четкий приказ — не помогать тебе. Возможно, это научит тебя думать. И ты станешь почти безопасной… в первую очередь для самой себя. Ты можешь отказаться, — он кивнул на мою руку. — И тогда я снимаю с себя ответственность. Род Тиров снимает с себя ответственность, и ты прямо сейчас можешь собирать свои вещи — я вышлю Вестник Кораям.

— Это — шантаж, ты понимаешь это? — я рухнула в кресло напротив и тщательно расправила юбки.

— Ты подставила меня вчера, и полагаю сделаешь это снова, ты понимаешь это? Брать с тебя слово совершенно бессмысленно…

— Ты ходишь по самой Грани, Тир.

— Разве я сказал, что слово Блау ничего не стоит? Или Блау всегда найдет способ его обойти? — Кантор растянул губы в фальшивой улыбке — так он улыбался только в обществе. — Я предпочитаю ограничить твою активность… лично.

— Тогда какой смысл в твоей просьбе, если я буду у Кораев? — я наклонилась и щелкнула пальцами по свежему номеру Имперского Вестника на столе.

— Переживу, — глаза Тира стали холодными. — Ты не незаменима, Блау.

Я выдохнула воздух со свистом — мальчик вчера обиделся, и обиделся сильно. Этого я не учла.

— Состав судей на Турнире сменили. Сир Садо, — произнес он саркастически, — теперь в комиссии и не упустит возможности проявить свою предвзятость безнаказанно. Ко всем участникам с Севера.

Какого демона?

— Если просто вывести тебя в запасные, без уважительной причины, он найдет способ потребовать твоего участия, ведь ты демонстрировала такие поразительные успехи в стихосложении.

Сегодня утром кому-то подавали утренний свежесцеженный яд, вместо утреннего чая.

— Так что или так, — Кантор кивнул в сторону Целителя, — или другой вариант — можно полностью дискредитировать твою репутацию и тебя отчислят.

— Хорошо, — соображала я быстро и идея была не такой плохой. Если все будут думать, что я не могу использовать плетения, а сбросить целительские чары — не проблема. — Но только на время Турнира. И не перелом, а растяжение…ходить с фиксирующими плетениями несколько декад — это слишком.

— Хорошо, — Тир согласился подозрительно быстро. Купол схлопнулся, когда он щелкнул кольцами и взмахнул Целителю — подойти. — Леди слишком много тренировалась и заработала растяжение связок. Наложите плетения.

— Эм-м-м… сир…

— Что ещё неясно?

— Мне… мне важно уточнить, насколько… сильное растяжение у леди… чтобы выбрать метод лечения и правильно подобрать плетения…, — осторожно промямлил Целитель.

Мы втроем дружно покосились на мою руку и я пошевелила пальцами.

— Леди выздоровеет через несколько дней, ровно к окончанию Турнира — я протянула ладонь целителю, — наложите плетения.

Тир удовлетворенно опустил ресницы.

…

— Блау! — Марша звала меня не первый раз. — Разворачиваемся, иначе не успеем на завтрак.

— Скажи это ему, — произнесла я беззвучно одними губами — кивнув на Тира — он отъехал от нас уже на добрый десяток шагов и продолжал двигаться в сторону Западных ворот, которые были распахнуты настежь — дорога за ними уходила вдаль, вилась лентой среди золотых песков пустыни и просто манила за собой.

— Вы поругались? — произнесла Марша тихо, а я закатила глаза — разве это не очевидно?


— Твой жених, разбирайся с ним сама!

— Будущий, — огрызнулась она резко, и тронула поводья, разворачивая за мной коня. — И мы ещё не дали согласие.

Я развернула Фифу, которая протестующее всхрапнула — прогулка слишком короткая, обратно к дому Тиров.

Копыта бодро зацокали по мостовой. Охрана помедлила доли мгновения и разделилась — одна тройка развернула лошадей следом.

Хаджевцы уже должны были закончить тренировку. Идея Кантора — проводить общие завтраки для всей команды в большой гостиной мне не нравилась — взрыв все равно последует рано или поздно, и будет хорошо, если ограничится простыми оскорблениями без вызова на дуэль.

Марша трещала без умолку — и я никак не могла понять, как можно зевать, жаловаться и разговаривать одновременно, вываливая на меня все последние новости разом. На завтрак обещали какие — то особенно редкие сладости, которые даже для южан являются деликатесом; леди Тир собиралась после обеда взять всех желающих — девушек и дуэний на открытие Ярмарки; сегодняшнее открытие турнира обещало быть коротким — соревнования начинались только завтра; подушка в комнате Марши была жесткой и она не выспалась; что один из дальних кузенов рода Фейу учится в Корпусе и обещал непременно нанести визит в дом Тиров; что Юг — отвратительное место, где песок постоянно забивается везде и жарко, что здесь все странные и даже лошади ненормальные — мохнатые и двугорбые…

— Райхарцы не пройдут по пустыне, — пояснила я Фейу. — Это специальная порода южных лошадей, чтобы ходить караванами по пескам…

— Отвратительно! — Марша фыркнула. — Сидеть между двух горбов! Белые, мохнатые, страшные! Говорят, что они очень упрямые и мстительные.

Тир обогнал нас стремительно и снова пристроился впереди — на расстоянии пяти шагов.

— Очень, — пробормотала я согласно, провожая спину Кантора долгим взглядом. — Ну просто очень упрямое и мстительное животное.





Глава 11. Часть 1 Любимец Немеса




Яванти молчал и слушал, низко опустив голову. Пушистый ковер, расстеленный на полу в кабинете, гасил шаги, но тренированный слух улавливал паузы, а хорошая память подкидывала картинки — три шага — ровно три счета, от стола до витражных окон, пауза — сир Иссихар привычно разворачивается, ещё два счета — и снова разворот до стеллажей.

У сира Иссихира было много хороших привычек и много плохих, но ни одна из них не раздражала Яванти так, как эта — необходимость ходить, чтобы думать. А думал сир много и часто.

Живот забурчал и Яванти поправил пояс, прижав руку к животу — неприлично, интересно на сколько он похудел за эти дни, когда наследник гонял его от одного конца Хали-бада до другого? Хотелось есть и спать — этой ночью ему не перепало ни того ни другого. Он был согласен даже на поздний, но очень сытный завтрак, и потом завалиться на тахту, подмяв под бок двоих любимых пышечек — они задернут шторы и непременно сделают так, чтобы вся усталость ушла.

Передышкабыла недолгой — размеренные шаги раздались снова. Яванти снова вздохнул, прикидывая время. Когда сир Иссихар думает, трогать его не стоит. Никому. Это усвоили все в клане, и даже Глава, хоть и делал вид, что это не так.

Сир перешел к столу, развернул пергамент, придавив его прессом, и выбрал кисть — значит опять будет набрасывать список задач.

Живот снова тоскливо забурчал и Яванти вздохнул ещё раз, тоскливее — о шаловливых умелых пальчиках можно пока забыть, как и о завтраке. «Толстяк», именно так, просто, его называли все в клане Данов. «Смешной толстяк Яванти».

Все, кроме господина.

Ещё пара декад в таком режиме и он перестанет быть «толстяком», а это значит что? Его перестанут любить женщины — они любят справных, и придется менять гардероб — а бывать у портных Яванти не любил, но купить сразу готовое — нельзя. У Данов — должно быть все самое лучшее, и самые приближенные вассалы не могут позволить себе одеваться в лавках пошитого платья.

Нет, к мастеру — портному Яванти не хотел — его снова будут тыкать, крутить и мерить, и… трогать. Нет, как только господин наконец — то успокоится — он закажет не один, а два поздних завтрака за раз!

— Вы в карцере, сир, — откашлявшись тихо напомнил Яванти, оценив длинную тень на полу — утро уже было в самом разгаре. — Вам нужно вернуться в Корпус до того, как будет обход после построений.

Сир Иссихар не отреагировал и даже не повернул головы, продолжая писать на свитках — кисть порхала вверх-вниз, описывая полукруги — каллиграфия господина была изумительной, но даже это он продолжал скрывать. Даже это.

Яванти вздохнул.

— Карцер, господин!

— Тридцать два мгновения, — не отрываясь от письма ни на миг ответил господин.

Толстяк снова отследил длину теней на полу, которые почти достигли его сапог, но спорить не стал — господину виднее. То, что сир попадал в карцер только тогда, когда ему хотелось подумать в уединении — это знал практически весь Корпус. Сир Иссихар бывал там так часто, что это место — он слышал сам как говорили Наставники — называлось «личная комната уединения Дана». А также то, что он мог покидать территорию, когда заблагорассудится — на это всегда закрывали глаза, если господин возвращался к утреннему обходу.

Яванти обычно не понимал большей части причин — почему господин поступает именно так, а не иначе, но жизнь длинна и в итоге всегда оказывалось так, что сир был прав.

«Любимец Немеса» — так сира Иссихара за глаза называли в клане. Поцелованный судьбой ещё в колыбели, осененный благодатью, хранимый великим Змеем, потому что господин из любых самых сложных положений выходил чисто и красиво.

Иногда Яванти думал, что именно «запас удачи» — это то, из-за чего господина до сих пор держали в клане, смотрели сквозь пальцы на многие выходки, даже когда он ходил по краю грани — было бы хорошо, если бы Наставника Чи казнили быстро, иначе… иначе он не знал, что делать и как остановить господина.

«Запас удачи, поцелованный Немесом» — Яванти хмыкнул про себя. Если бы они знали, сколько мгновений, которые складывались в дни, было потрачено в раздумьях на эту удачу, сколько планов, сколько бессонных ночей, когда господин думал, ходил и думал-думал-думал…Клан может считать, как угодно, но он, Яванти, знал сколько стоит такая удача.

Удача — это работа, как любил повторять господин. И ничего кроме.

— Обручальное кольцо?

— Сира вскрыла доставленный дар, — бодро отрапортовал он. — Но надела ли…

— Где они сейчас?