Белое солнце дознавателей

— Леди, просто признайте, что вы не разбираетесь…

— Не красиво, — перебила я громко. — Это — достаточное основание?

«Рябой» на миг потерял дар речи, а аудитория стихла, наблюдая. Шах… Шах просто молчал.

— Ваши схемы уродливы, — я показала на левую часть доски. — Если то, что мы создаем — это отражение наших мыслей и нашей личности, то…, — я сделала паузу, чтобы все оценили контраст между дознавателями, которые стояли внизу у кафедры. — Схема сира Таджо красива. Несовершенна, не хватает нескольких деталей, но… красива. А любая сира в состоянии оценить красоту.

— Не хватает деталей? — «Рябой» явно был задет. — Если леди действительно поняла, о чем речь, вот мел, прошу! — он стукнул белой палочкой о стол. — Прошу вас, леди! Покажите нам… совершенство и красоту ваших… мыслей.

Я молчала и думала.

Шахрейн в любом случае докажет свою теорию, не сейчас, так через десять зим. Докажет. Это было и это — будет.

Новая звезда — новые проблемы, стоит ли это того? Помочь или нет? Высовываться или нет?

Доказать теорию полностью я не могла и никто не мог. Никто не был Шахрейном. Но эти схемы я помнила отчетливо, он увешал ими весь дом, и даже в спальне были приколоты несколько больших свитков. Таджо говори, это помогает думать.

Эти псаковы схемы я ненавидела так же, как Шаха. Если не больше. Каждый завиток, каждую руну, каждую линию. Времени, чтобы изучить, было достаточно.

Я не могу доказать теорию полностью, но я могу — подтолкнуть. Шах говорил, что основная проблема в одном единственном показателе.

Один показатель — одна возможность для Таджо. Один показатель — и будем считать, что все свои долги перед ним я закрыла.

Шахрейн стоял ровно и совершенно расслабленно, как будто не его драгоценную теорию только что разнесли в пух и прах. Глаженная форма — ни единой складочки, застегнутая под горло. Значок «управления» приколотый на лацкан, строгая прическа, с широкой белой прядью у виска.

— Леди…выйдите к нам и покажите ваши мысли…нет? Тогда встаньте и займите место в другой части зала.

— …Блау трусы и всегда действуют исподтишка…

Шепот опять прозвучал отчетливо — на всю аудиторию.

— Просто превосходная акустика. Мое восхищение южным мастерам-архитекторам. — произнесла я громко и неторопливо поднялась, качнув головой ошеломленному Гебиону — я знаю, что делаю. — У леди действительно есть идеи, и леди готова их продемонстрировать.

Аудитория стихла, «рябой» был явно удивлен, и только Шахрейн оставался совершенно спокойным.

Я вышла в проход, поправила перевязь, и подхватив другой рукой юбки, начала неторопливо спускаться вниз, к кафедре — ступенька за ступенькой.

Ступенька за ступенькой.

Они хотели совершенства? Я готова им его продемонстрировать.





Глава 13. Часть 2




Я шагала вниз к кафедре и считала ступеньки. Раз-два-три.

Вести себя безупречно, Вайю.

Раз-два-три.

Не высовываться.

Раз-два-три. Ступеньки.

Буду наказывать тех, за кого ты взяла ответственность. Так говорил дядя.

О, Великий, почему дядя всегда требует практически невозможного?

Я считала ступеньки и неторопливо спускалась вниз — осталось всего два пролета. Рябой магистр улыбался, но глаза оставались холодными. Шах — молчал, облокотившись на стол, и следил за мной с прищуром — чуть подавшись вперед — явно не ждет ничего хорошего.

Что знают обо мне менталисты? Слишком мало и… слишком много. Что точно — Таджо считает меня непредсказуемой. Совершенно. А значит… я буду непредсказуемой.

У сир моего ранга всегда две маски. Одна — для всех, та, которую носят в обществе. И вторая… для тех, кто имеет право называть меня Вайю.

— Леди, прошу вас, — рябой менталист с хищной улыбкой протянул мне палочку мела. Лицо стало ещё уродливее и проще. Надо будет сказать, что улыбаться в обществе ему совершенно противопоказано. — Продемонстрируйте нам ваши выкладки и идеи…

Мел я взяла осторожно, тщательно следя, чтобы не коснуться чужой руки даже кончиками пальцев.


Схемы всплывали в голове так же четко, как будто это было вчера. Вектора, фокусы, узлы плетений, и даже показатели, которые прописывать я не собиралась — сира моего возраста просто не может знать этот раздел менталистики. В Академии это дают на третьем и четвертом курсах, и только основы в урезанном варианте.

Что может знать провинциалка, которая получила домашнее обучение, и никогда не покидала предел? Провинциалка, которую готовили на факультет целительства, наставником которой был Светлый? То, что меня не учили основам менталистики — знают все. Дядя до Ашту был категорически против отставных дознавателей дома.

— Леди… — начал магистр мягко, наблюдая за моими колебаниями, — вы имеете право передумать. Если… вы изменили мнение… достаточно просто занять место в правой части зала, — закончил он победно.

Я покрутила палочку между пальцами и решительно шагнула к схеме номер три. Мел соскользнул с доски, хрупнул и сломался пополам, усыпав руки крошевом.

— Какая досада, — цокнул рябой, и выдвинул ящик стола. — …но запас мела в Академии просто замечательный….

— Леди сложно чертить левой рукой, — прохладный голос Таджо звучал ровно. — Не стоит утруждать сиру.

— Но…

— Не стоит, — Шах надавил голосом в ответ на возражения Рябого, и в аудитории, казалось похолодало — хотя артефакты тепла и так работали прекрасно. — Утруждать. Сиру. Леди, прошу.

Жест Таджо недвусмысленно указывал в сторону ярусов, почти доверху заполненных будущими учениками. Выражение лица было невозмутимым, но глаза полыхнули: «Леди стоит послушаться. И уйти отсюда».

Шахрейн — сволочь. «Если тебе страшно, тяжело, или ты в беде, позови меня по имени. Позови мысленно, и я приду. Приду, чтобы защитить тебя».

Так он сказал.

Псакова продажная сволочь. Мерзкая псакова продажная сволочь. Я — звала, кричала, просила, умоляла… но ты не пришел.

В этой жизни я больше не собираюсь верить Таджо Шахрейну. Но собираюсь помочь ему.

— Благодарю, — ответила я сразу обоим, и забрала новую палочку у Рябого. — …за заботу. Леди справится.

Чертить левой рукой было немного сложнее, но каждый, кто тренирует плетения с детства, хорошо владеет обеими. Правда Фей-Фей не согласилась бы — у каждого мастера-живописца только одна ведущая рука. Рука, которая творит истину, и рождает чудо.

За спиной зашумела аудитория, и казалось, я слышала скрип зубов — но это точно не Таджо. Он никогда не позволял себе такого вульгарного проявления чувств.

Я лучезарно улыбнулась — той самой бессмысленной улыбкой, которую приберегала для высшего общества, и шагнула к схеме.

Начать стоит с первого из трех лучей. И…

За спиной, сверху — раздался шум — дверь в аудиторию распахнулась, послышался шелест дорогих ханьфу, шаги и зычный, хорошо поставленный голос почти пропел те слова, которые я надеялась услышать в этой жизни ещё очень нескоро:

— При-вет-с-тво-вать! — специальные церемониальные трещотки, которыми объявляли каждое появление любого из императорской семьи, зазвенели, делая три полных оборота в воздухе.

В горле пересохло. Уши заложило, я слышала только отдельные слова.

— … и благословенны дни рода… хранящего нас от Грани… и жар пламени крыльев Фениксов… склонитесь же… приветствуйте вашего господина!

Мерзкий голос продажного человека, который занимал седьмую строчку в моем личном списке номер два.

В глазах расплывалось — все, что я видела, это сияющий алым золотом на фоне белоснежных одежд, вышитый на груди знак…. Ненавистный знак рода Фениксов.

Мы опустились на колени синхронно — все разом. Те, кто мог — шагнули в проходы, кто не мог — выполнил самый полный, из возможных, и глубокий церемониальный поклон. Стук коленей о лавки звучал глухо — кто-то из особо ретивых, спешил выказать уважение.

Я стояла на коленях, крепко прижав перевязь к животу — со всей силы. Смотрела вниз — в пол, и слушала, как грохотом в ушах отдается стук сердца, как шуршат одежды, звенят драгоценности у сопровождающих, раздаются шаги по ступенькам — в абсолютной тишине.

Пол в аудитории меняли давно — а скорее всего вообще не трогали с самого момента создания Академии — светлые плитки были потертыми, и между тщательно пригнанными друг другу кусками уже образовывались трещины. «Скоро им придется приглашать мастеров-артефакторов» — глупая и несвоевременная мысль порхнула в голове и исчезла.

Феникс заставил нас простоять почти пять мгновений — пока все рассаживались и занимали свои места. Замерев в одной позе — и чтобы никто не смел шелохнуться. Чтобы продемонстрировать свою власть.

Сука. В расшитых золотыми шелковыми нитями одеждах.

По протоколу он мог бы обойтись стандартным приветствием подданных… но… эта сука никогда не упускала возможности показать всем, кто держит узлы плетений.

Феникс — развлекался, как и раньше. Сколько раз он посещал Управление — и все — все до единого, должны были приветствовать сиятельного, бросив все дела. Черные спины впереди меня, черные спины позади меня… боевые звезды, стоящие на коленях… тогда мне казалось, что он упивается этими моментами абсолютной власти. А менталисты всегда склонялись неохотно. Казалось, даже Император и тот, проявлял больше уважения к тем, кто составлял один из столпов его власти. Но только не Второй Наследник.

— Подняться! Благодарить за милость сиятельного Феникса!

Зычный голос повторил привычную команду, трещотки снова пропели, делая полный круг, и Рябой начал медленно подниматься справа.

— И да продлятся зимы его!

— …и да продлятся зимы его, — нестройным хором повторила вся аудитория разом.

— И да будет полон источник его!

— …и да будет полон источник его… — послушно повторил хор.