Белый огонь

Одна из игральных костей упала со стола и подкатилась к ногам Эйрисла, стукнув в сапог. Он наклонился, чувствуя тепло, оставшееся на гранях. Бросил солдату, и тот ловко поймал ее.

— Почему рота? — внезапно спросил Дэйт.

— Что? — не понял лейтенант.

— В кавалерии Фихшейза такой отряд называется полусотней. Почему вы «рота»?

— Потому что Третий полк долгие годы находился на восточной границе Ириасты. Там, где во время прилива море из-за рельефа устремляется в глубь континента. Розовые болота, красные от множества маленьких рачков. Соленая гиблая вода. Третий полк веками стоял вдоль этой границы, и солдаты не знали о лошадях. Мои предшественники, двести лет назад, были разведкой на лодках. Но однажды все изменилось, солдат перебросили сюда, пришлось приспосабливаться. А название «рота» решили оставить. В память о прош…

Ему показалось, что мир мигнул, а после утратил теплые краски. Пламя в очагах и на свечах теперь горело ярко-синим светом.

Дэйт, зашипев, дернулся, с шумом отодвигая лавку назад, вскочил, схватился за кинжал, озираясь.

Возле входа Эйрисл увидел Говерта. Тот смотрел прямо на него, и глаза у старшего сержанта блестели серебристым металлом…

Дэйт оперся на ладони, два удара сердца соображая, что случилось, а затем, ругнувшись, сел, потрогав шишку, появившуюся за левым ухом. Он помнил порыв ветра, погасивший все огни в помещении, крик лейтенанта, попавшую в лицо горячую кровь, хрип, вспышку, когда крыша не выдержала и рухнула.

Жив, слава Шестерым. Пока еще жив.

Он ошалело покрутил головой, пытаясь сориентироваться. Сидел среди завалов, а вокруг была ночь.

Крики. Синее зарево пожаров до неба. Звон оружия. Какие-то тени мелькают на границе зрения. Трубят рога. Бьют колокола. И все это пытается засыпать падающий с неба снег.

Он поднялся, проверяя, все ли кости целы.

Грохнуло так, что вздрогнула земля. Еще раз. И… снова. Что-то взвыло, уцелевшая стена солдатской столовой, и так едва державшаяся, жалобно затрещала, сдвинулась, но каким-то чудом устояла, не завалив Дэйта бревнами.

Он нашарил на полу выроненный кинжал. Слабое оружие против демона, но лучше, чем с голыми кулаками. Стал пробираться через завалы, перешагивая через балки с торчащими гвоздями, битую черепицу и сломанную мебель. Почти тут же наткнулся на разорванное тело лейтенанта, с которым только что разговаривал.

Увидел край его тускло-серого плаща, остановился, не испытывая ни сожаления, ни печали. Еще один человек в его жизни, который появился и почти сразу же исчез на той стороне. Он не стал вытаскивать останки из-под завала, незачем тревожить мертвых — судя по творящемуся вокруг, к утру их станет еще больше, — лишь подумал, что пусть Шестеро будут милостивы к этому воину.

Дэйт выбрался на узкое пространство между казармой и развалинами столовой, когда кто-то за его спиной рявкнул сильным голосом:

— Мордой в землю!

Он послушно упал в снег, прижавшись щекой к колючей холодной поверхности, и над ним прогудел рой рассерженных ос. Пролетевшие стрелы ударили в странную синеглазую тварь, волочащую по земле огромный брус металла, отдаленно похожий на топор. Внезапно она одним прыжком взмыла в воздух, перемахнула через лежащего Дэйта и врезалась в отряд лучников, взмахнув оружием. Во все стороны плеснуло темным, раздались крики. Дэйт вскочил, бросаясь в проем между казармами. Понимал, что ничем им здесь не поможет без оружия.

Он должен был как можно быстрее найти Мильвио.

За спиной прокатилась волна горячего воздуха, раздались новые крики, мгновенно оборвавшиеся, словно кто-то захлопнул тяжелую дверь.

Казарма, в которой он оставил треттинца и старуху, ярко пылала. Синий огонь злыми юркими саламандрами плясал по стенам и крыше. Вокруг тела погибших. Он склонился над одним из них, с трудом разжал пальцы, все еще теплые, сжатые на рифленой рукояти моргенштерна.

Кто-то прыжком перемахнул с крыши на крышу, да таким длинным, что Дэйт присел, сжимая добытое оружие, но этот неизвестный не вернулся. То ли не заметив человека, то ли счел его малоинтересным.

Воин быстро прикинул свои шансы. Выйти в одиночку против шаутта или того странного создания с топором — почти самоубийство. Если Мильвио жив, то вряд ли он вернется сюда. А значит, следует идти к воротам, выходить из города. Там, в замке герцога да Монтага, он дрался потому, что давал клятву защищать правящую семью. Здесь же ему биться было не за кого. Если Шестеро решат, он встретится с южанином рано или поздно.

А пока следует оставить за спиной разрастающийся хаос. Не бросаться сломя голову в схватку.

Мимо, скуля и подвывая, пронеслась собака. С воплем кто-то упал с городской стены, раздался хлюпающий звук. Дэйт вскинул голову, увидел лишь скользнувшую тень между зубцами.

Шаутт, вне всякого сомнения.

Он не знал, сколько их тут, но допускал, что не один и не два.



Дэйт остановился перед широким пространством возле Пуговичных ворот.

Несколько сотен солдат сражались с бледнокожими существами, в которых он узнал мэлгов, виденных на Талорисе. И те и другие сходились яростно, а потому не замечали, как из мрака выходят одна, две, три, четыре, пять нескладных синеглазых фигур.

— Берегись! — заорал он, но никто в горячке боя его не услышал.

Булькнуло. Захрипело, и магия широким невидимым конусом хлестнула и по друзьям, и по врагам, оставляя от людей и мэлгов лишь серый песок. Дэйт отшатнулся назад, машинально закрывая глаза рукавом, когда ветер швырнул ему в лицо прах.

Он понял, что не пересечет открытое пространство, пока возле ворот эти твари. Шагнул назад, не понимая, что делать дальше. Город ему незнаком, и он скорее заблудится на улицах, чем найдет другой выход.

Гибкий силуэт оказался рядом. Это змеиную грацию, легкий шаг, скольжение по теням Дэйт очень хорошо помнил, а поэтому не колебался. Одним сильным расчетливым движением ударил моргенштерном снизу вверх, ломая телу челюсть. Раскрошенные зубы брызнули во все стороны, голова дернулась назад, и шейные позвонки неприятно хрустнули. Чужая рука перехватила оружие, когда оно начало обратный путь, сверху вниз, чтобы раскроить шаутту череп, и Дэйт, не став сопротивляться, разжат пальцы, отпустив рукоять за секунду до того, как резкий рывок едва не оторвал их.

Ткнул кинжалом под грудину, вогнав широкий тяжелый клинок по самую рукоятку. Точно бык боднул головой, сминая врагу носовую кость, и тут же отпрянул назад, когда шипы бойка разминулись с его скулой всего лишь на дюйм.

Моргенштерн врезался в деревянную стену занимающейся казармы с такой силой, что глубоко застрял в ней. Демон с изуродованным лицом усмехнулся, но вышло плохо, лиловый язык из-за сломанной и вывернутой челюсти вываливался изо рта.

Поманил Дэйта к себе бледной рукой. Небрежно, с уверенностью, что человек от него не уйдет. Затем вырвал кинжал из своего тела.


Высокий силуэт появился за спиной шаутта, и в какой-то миг Дэйт решил, что это снова одна из тех странных тварей, но почти сразу же он узнал Катрин. Ее грубое лицо было иссечено тенями и бликами синего огня разрастающихся пожаров. Старуха опустила ладонь на затылок лунного человека, дернула рукой так, словно снимала чулок или змеиную кожу, и тварь, булькая, упала ей под ноги и стала расползаться зеркальной лужей.

Она переступила через нее и мощным рывком вырвала из стены застрявший моргенштерн.

— Друг, — проскрипела Катрин. — Странное я время нашла, чтобы заводить себе друзей. Ладно. Видно, Шестеро так хотят. Иди за мной и не отставай. Вихрь не простил бы мне, если бы я дала тебя прикончить.

Она не сказала других слов, но Дэйт услышал их. И Катрин, как видно, знала это. Поэтому лишь изогнула краешек сурового рта.

И слова эти были «если бы я тебя прикончила».

Отчего-то воин не сомневался, что ей бы это удалось с такой же легкостью, как шаутту.



Эйрисл с уцелевшими солдатами отступил через кухню, потеряв во мраке Дэйта. Возвращаться не стал, так как что-то с силой ударило по стене, бревна треснули, и рухнула крыша.

Он пытался организовать сопротивление, собрал вокруг себя ничего не понимающих, мечущихся по улице солдат. Его отряд разрастался, люди из нескольких рот присоединялись к нему и возле Пуговичных ворот столкнулись с мэлгами. Эйрисл никогда не видел их, но сразу узнал по старым сказкам.

Твари сражались копьями и топорами, отчаянно перли вперед, словно забыв, что они не бессмертны. Дрались с яростью, и люди, прижатые к казармам, держались лишь благодаря щитам. Но Эйрисла и еще несколько человек оттеснили в сторону соседней улицы. С десяток рычащих противников выдавливали их все дальше от центра схватки. Рядом упал один воин, второй, третий.

В конце концов удалось добраться до крепостной башни и захлопнуть калитку. Эйрисл, державший в руке окровавленный кавалерийский дротик, осмотрел помещение с единственным синим факелом на стене, затем пересчитал уцелевших.

Четверо.

Один был в форме гарнизонной стражи.

— Где мы, солдат? — спросил его лейтенант. — Где мы? Понимаешь меня?

Тот поспешно кивнул.

— Башня Желудя, господин лейтенант.

— Выход отсюда есть?

— Да. На вторую стену, и по ней можно до лестницы в купеческие кварталы.

— Ну так не спи, солдат! Веди нас! Быстрее!

На стене никого, кроме ветра. Внизу все горело, мелькали тени. Тут и там шел бой.

Эйрисл увидел крыши конюшен, далекие отсюда, и облегченно выдохнул. Пожара там не было.

Пока не было.

А значит, с Тионом все в порядке. Но долго это продолжаться не может.

Он вновь ощутил кислый вкус во рту, головную боль и на этот раз сообразил сразу. Отодвинул стражника, шедшего первым, как раз в тот миг, когда путь им преградила тварь с синими глазами.

Он с силой швырнул в нее дротик, и она, вскрикнув неожиданно высоко и тонко, зашаталась, а после рухнула вниз. Прямо на горящую крышу, проломив кровлю, исчезла в синих искрах и пламени.

Купеческие кварталы находились через улицу от Пуговичных ворот, где все еще слышался звон металла. Именно здесь, среди острых углов и усилившегося снегопада их и нашел шаутт в теле Говерта.

Сопротивление людей было скоротечным и жалким. Шаутт с ленивой грацией убивал одного за другим голыми руками, ломая им шеи, точно цыплятам. Пока не остался лишь Эйрисл.

Тот не собирался сдаваться, выхватил кавалерийский меч. Рассек «сержанту», когда-то бывшему его другом, лицо, отрубил пальцы на левой руке и пропустил миг, когда тени сгустились, пришли в движение и оплели его ноги и руки, лишая подвижности.

Теперь лейтенант мог только ругаться, и он выдал несколько прекрасных фраз, но, к сожалению, они были не тем оружием, что могло повергнуть демона.

— Надо же, — бесцветным голосом прошелестел шаутт, подойдя почти вплотную. — Ну надо же. Сама смерть. Впрочем, мне не важно, что есть. Даже если мясо смердит падалью.

Он оскалил зубы, клацнул ими. Громко и неприятно.

Лейтенант вспомнил сон. Реки белого огня, затапливающие улицы, опаленных свиней… Вспомнил голод и кислый вкус во рту. И сразу понял, что голод и вкус — реальны. И лишь зарево, начавшее разгораться над городом, не белое, а синее.

Что-то выкатилось из-под ног шаутта. Они оба с удивлением рассматривали простые игральные кости. Эйрисл узнал их. Те самые, которые были у солдат в столовой. Ему показалось, что он чувствует их, понимает. Словно они ждут его просьбы.

Затем раздались шаги и стук копыт.

На пустой улице появился Мильвио. В одной руке он держал обнаженный меч, положив его на плечо, другой за узду вел Тиона.

— Интересные вещи тут происходят, сиоры, — сказал южанин. — Сразу три шаутта. Один в теле, двое в тенях. Ради одного человека? Вы так его боитесь или просто настолько слабы?

Глаза Говерта прищурились: