Большой куш нищей герцогини

– Что в лоб, что по лбу, все одинаково, – еще сильнее разозлился Рамкин, – во времена, когда работал этот «Фонарик», никто про интернет понятия не имел! Темные времена бронтозавров!

– Люди, жившие в темные годы бронтозавров, воспитали Стива Джобса, который потом создал любимое тобой животное по имени «доступный для всех интернет», – напомнила я.

Захар открыл рот, он явно собирался поспорить, но Костин не позволил ему высказать свое мнение, он разразился длинной речью.

– Что создал Джобс, я не знаю. Но благодаря айфону-айпаду мы теперь имеем новый человеческий вид – «homo гаденыш». На работе с начальством, дома с родными сей индивидуум вполне вежлив, аккуратен, он примерный родитель, почитает отца и мать. Но как только «homo гаденыш» включает ноутбук и заходит в соцсеть, вот тут он начинает с восторгом изрыгать гадости. Называет всех, кто старше сорока лет, «стариками вонючими», пишет в аккаунтах звезд пакости и постоянно комментирует фото новых автомобилей, квартир, вещей, которые купили разные люди, отнюдь не селебрити. Реакция «homo гаденыша» на чье-то приобретение всегда одинакова: «Джип дрянь. Деньжищ стоит немереных, а сломается завтра. Не стыдно такие дорогие колеса приобретать? Или наворовал так много, что ничего и не надо уже? В стране полно сирот, лучше детям бабки отдай».

Захар засопел, потыкал пальцами в клавиатуру и повернул лэптоп экраном к Володе.

– Читайте вслух, что видите?

– «Ежик с фонариком», – озвучил Костин, – это их сайт.

Рамкин откашлялся.

– Продолжаю! Текст озвучиваю. «Ура! Юбилей! Наш лагерь отдыха открылся сразу после окончания Великой Отечественной войны. Сначала он предназначался для детей, один из родителей которых не вернулся с фронта домой. Потом стал местом летнего оздоровления мальчиков и девочек во время каникул. В отличие от многих подобных учреждений „Ежик с фонариком“ никогда не закрывался. Десять лет назад мы переехали в новое комфортабельное место, теперь находимся вблизи деревни Вишнево. А до этого принимали детей неподалеку от Муркина. Мы приглашаем на празднование юбилея всех, кто когда-либо отдыхал у нас. Специально для вас мы сделали подборку фотографий отдыхающих. С сорок девятого года у нас появилась традиция: перед отъездом каждой смены домой делаются общие снимки всех отрядов. Ищите себя на фото, вспоминайте веселое лето в нашем „Ежике с фонариком“. Приезжайте на праздник, угостим вас фирменной гречневой кашей, пирожками, компотом и порадуемся, как дети».

– Кто-то из сотрудников лагеря проделал весьма кропотливую работу, – восхитился Костин. – Небось долго трудился. Слева мы видим фото отряда, например, год тысяча девятьсот пятьдесят третий, младший справа в выстроенном в алфавитном порядке списке ребят: Шныркин.

– Он точно есть, – оживился Захар. – Показать?

– Спасибо, но Роман нам больше не нужен, – сказал Костин. – Ты уже с ним поговорила, сомневаюсь, что доктор еще раз позволит его беспокоить. Сейчас нас интересует Павел.

– Их тут два, – зачастил Захар, – Колесов и Цапкин, то есть в общем списке детей мальчиков с этим именем больше. Но я имею данные по Шныркину и предположил, что в его отряде все были примерно одного возраста. До этого я внимательно изучил весь сайт, выяснил, что в лагере со дня его основания и по сей день соблюдается строгое деление отдыхающих. Семь-девять лет – младшие, десять-двенадцать – средние, тринадцать-шестнадцать – старшие. Мне удалось найти Павла Колесова и Павла Цапкина, зная только имя.

Я молча кивнула.

Захар посмотрел на Костина, он явно ждал похвалы, но Володя произнес иные слова:

– Лампуша, как насчет того, чтобы попить кофейку, но не в переговорной. А ты, Захар, пока выясни подробности про Цапкина и Колесова.

– С удовольствием, – согласилась я, – но с условием, что о работе мы не разговариваем.

Мы пошли в кафе на соседней улице, устроились за столиком и стали болтать о всякой чепухе. Минут через двадцать у Костина запищал телефон.

– Сделал? – уточнил Владимир. – Сейчас вернемся.

– Ты недоволен Захаром? – спросила я. – Он старается.

– Мне не понравилось, что он сказал: «Я молодец?» – пояснил Костин. – Он просто выполнил свою работу. Перестань его хвалить! Рамкину это нравится и не идет ему на пользу.

– Я хотела поощрить парня и захвалила его, – вздохнула я. – Сейчас поняла, что ты прав, он загордится. Давай оба реагировать индифферентно на его работу. Не давать никаких оценок. Просто кивать: сделал и ладно.

– У самой-то получится? – прищурился Вовка.

– Да! – заявила я.





Глава 26




Едва мы появились на пороге, как Захар затараторил:

– Павел Колесов в четырнадцать лет убил в драке человека, очутился в колонии малолетних и там погиб. Павел Цапкин жив, сейчас он вполне успешный торговец автозапчастями. В его биографии я нашел интересные моменты.

Рамкин замолчал.

– Молодец, – воскликнула я, получила пинок под столом и прикусила язык.

– Докладывай, – распорядился Володя.

Захар обвел нас торжествующим взглядом.

– Ну, я же молодец! Родители Цапкина простые люди, отец Валерий Иванович, мастер спорта, занимал призовые места на чемпионатах СССР, правда выше третьего никогда не поднимался. Окончил педагогический институт, пошел работать в школу учителем физкультуры. Мать, Лиана Кареновна, в девичестве Галунян, окончила медицинское училище, работала в больнице, потом осела дома. У Цапкиных родилась дочь Светлана, у нее был нехороший диагноз – ДЦП. Лиана не могла оставить ее одну, сидела с девочкой. Через три года на свет появился Павел, тот был здоров. Обитала семья в двух комнатах коммунальной квартиры, у них была одна соседка. Светлане, как инвалиду, по закону полагалась отдельная комната. Но количество квадратных метров семьи Цапкиных превышало норму. Не уверен, но думаю, что на заявление об улучшении жилищных условий Цапкиным ответили:

– У вас метража хватает. Поселите инвалида в отдельной комнате, сами с сыном живите в другой.

Двое взрослых и такое же количество детей жили на одну зарплату отца. А она в СССР зависела от стажа и занятости педагога. Думаю, что на момент поездки Павла в лагерь Валерий получал около восьмидесяти рублей в месяц. Вполне прилично для семьи, где работают оба взрослых, а дети здоровы. Но у Цапкиных было другое положение. Лиана занималась Светой, а той требовались лекарства, услуги массажиста, логопеда… Наверное, родители с трудом дотягивали от аванса до получки. Чтобы поправить материальное положение, педагоги обычно занимаются репетиторством. Но каких «левых» учеников может взять физрук?


Захар исподлобья взглянул на Костина.

– Я подробно рассказываю о материальном положении Цапкиных, чтобы вы поняли, по какой причине я удивился. Живет семья трудно, пытается поставить на ноги девочку-инвалида. Скорей всего, на мальчика уже ни денег, ни моральных сил не хватало. Бабушек-дедушек у них в Москве нет. В Армении жили родители Лианы, но Павла отправили на лето не к ним, а в «Ежик с фонариком» на три смены. Вот что было в СССР хорошо организовано, так это детский летний отдых. За малую цену работающий человек мог отправить ребенка на все лето в Подмосковье или даже на море.

Павел вернулся домой в конце августа, пошел в школу в третий класс. Четвертого сентября ему исполнилось девять.

Рамкин выпрямился.

– Теперь внимание! Вы помните, что в августе Павел прибыл из «Ежика с фонариком» в Москву? Осень, зима – ничего у его родителей не меняется. А в апреле стали происходить чудеса. Соседка Цапкиных неожиданно выписалась из своей комнаты и отправилась жить к сестре в деревню. Вот просто так взяла и покинула столицу. Ее комнату отдали Цапкиным, так как к семье с инвалидом было запрещено подселять постороннего человека. Мать и отец Павла стали обладателями роскошных даже по нашим временам апартаментов: три комнаты, кухня, санузел. Общая площадь жилья – сто пятьдесят квадратов. Дом постройки начала двадцатого века стоял в Малом Харитоньевском переулке, в двух шагах от станции метро «Лермонтовская», теперь она именуется «Красные ворота». Тихий центр города. Повезло Цапкиным?

– Безусловно, – согласилась я.

Захар прищурился.

– Да им прямо поперло счастье. В мае Валерий уволился из школы, его взяли тренером в спортивное общество ЦСКА.

– Ну и ну, – протянул Володя, – серьезный карьерный скачок вверх.

– Конечно, – согласился Рамкин, – он стал вести занятия по общей физической подготовке у профессиональных спортсменов. ЦСКА всегда заботился о своих сотрудниках, зарплату там платили хорошую, плюс талоны на питание, бесплатная форма. А это, между прочим, не только олимпийский костюм, но и летняя-зимняя куртка, обувь. И еще много всяких благ вроде спортивного лагеря на море. Но самое приятное – зарубежные командировки в качестве сопровождающего спортсменов. Подумайте, легко ли без нужных знакомств получить такое место?

– Невозможно, – снова согласилась я, – скорей всего, у Валерия был друг, который его туда устроил.

– И это еще не все, – усмехнулся Рамкин, – богиня Удачи открыла свой сундук и высыпала на головы Цапкиных ливень подарков. Больную ДЦП Светлану взяли в детское отделение Кремлевской больницы.

– Куда? – изумился Костин.

– В Кремлевку, – повторил Захар, – правда не в ту клинику, где обслуживались члены ЦК, Политбюро, их родня и прочие очень значимые люди, а в больницу попроще. В ту, где лечили обслуживающий персонал первого лица и его верных слуг: шоферов, поваров, домработниц, ну и так далее. Но это медучреждение, так сказать, второго сорта в то время было на несколько голов выше обычных московских лечебниц. А потом Светлану направили в Польшу.

– Куда? – снова изумился Вовка.

– В Варшаву на несколько месяцев, в реабилитационный центр для детей с ДЦП, – пояснил Захар, – оказаться на лечении в какой-то социалистической стране – немыслимая радость для советского человека. Рассказываю дальше. В ноябре Цапкины сносят халупу в Муркине и одновременно приобретают дом с участком неподалеку от этой деревни. Угадайте размер купленных угодий.

Костин призадумался.

– Если не ошибаюсь, нормальным участком в СССР считались шесть соток. Такой участок давали простым людям под дачи. А вот у элиты землицы могло быть немерено. Верно, Лампа? Ты у нас представитель того золотого слоя общества. Сколько у родителей га имелось?

Я смутилась.

– Мой отец-генерал и мама-певица не имели дачи. Отцу многократно предлагали, как государственный дом в области, так и надел для личного строительства. Но папа категорически не хотел отправляться на лето в Подмосковье. Да и мама говорила:

– Вечно плохая погода, дождь, мало тепла. Надо думать об угле для топки котла, о крыше, которая вечно течет. И я грядки ненавижу, лучше куплю овощи-фрукты-ягоды на рынке.

На все летние месяцы мы с мамой улетали на море в санаторий, где отдыхало руководство армии. Нам давали домик на берегу, еду приносили из столовой. Вот у дяди Бори, адмирала, лучшего друга отца, была дача. Участок при ней был огромный, один раз я заблудилась в лесной зоне и очень испугалась.

– Не все жили так, как ты, – пробормотал Рамкин, – меня подкидывали на каникулы к бабке в село. Вода из колодца, сортир во дворе. Да, твоя мама права, едва начинался дождик, как с потолка в комнатах звенела капель. Костин тоже верно сказал, шесть соток нарезали простому народу. Но это лучший вариант. Некоторым доставалось по две.

Я удивилась.

– Что можно построить на таком лоскуте?

– Не поверишь, находчивые советские люди возводили дома и еще огород разбивали, – засмеялся Костин. – Помнишь холодильник «Морозко»?

– Крохотный такой, размером меньше среднего чемодана? – уточнила я. – Да, видела у приятелей. В него влезала миска с котлетами. Ну, может, еще пакет молока.

– Моя мама ухитрялась запихнуть в «Морозко» кастрюли с обедом на три дня, – стал перечислять Володя, – плюс запас провизии на неделю.

– Это невозможно, – отрезала я.

Вовка возразил:

– Советская женщина была способна на невозможное.

– Цапкины стали владельцами двухэтажного кирпичного дома с отоплением, канализацией, горячей-холодной водой, городским телефоном, короче, особняка со всеми удобствами. На участке находилась сторожка, избушка из трех комнат. Ну и землицы там было полтора гектара.

– Офигеть! – выпалил Костин. – Как им это удалось?

Захар обрадовался вопросу.

– Да просто. Они сначала приобрели сторожку у вдовы любимого народом и властями киноактера, которой это имение принадлежало. Хозяйка была отнюдь не молода, супруга давно похоронила, похоже, деньги у нее закончились, а недвижимость в Подмосковье осталась. Через несколько лет после того, как Цапкины купили у нее сторожку, старушка скончалась, большой дом, сад и лес она завещала Цапкиным.

– Знакомая схема, – сказал Костин, – скрытая сделка. Человек покупает у одинокого пенсионера квартиру, а тот потом оставляет ему все свое имущество: дачу, машину, еще одно жилье. На самом деле старики продают все, что имеют, с условием, что они останутся жить до своей кончины в родных пенатах. Или они пишут завещание на предъявителя в качестве оплаты за свое содержание.

Рамкин погладил клавиатуру.