Большой куш нищей герцогини

Нуаре опять выпил кофе и продолжил. Я очень внимательно слушала его и удивлялась. Оказывается, не совсем нормальный Роман рассказал мне правду. Павлик, беседуя с Альбертом, сообщил то же самое: Шныркин предложил ему по две порции лакомства каждый день. Это была оплата за услугу, которая Павлику казалась пустяковой: пройти тайным ходом. Цапкину стало невероятно любопытно. В доме, где располагался лагерь, оказывается, есть подземелье? И у него неизвестно где есть выход? Это же так интересно! Павлуша засыпал друга вопросами. Рома ответил:

– Если со мной пойдешь, сам все увидишь.

Конечно, Цапкин согласился.

На следующий день любители эскимо прикинулись больными, выждали, когда воспитательница с ребятами, которые остались на пересменку, отправится на пляж, и порулили в кладовку. Шкаф они отодвинули без проблем, включили фонарь, спустились вниз по лестнице.

Когда ноги Павлика ступили на землю, он мигом расхотел эскимо. Подземелье выглядело жутко. Мальчика испугали кирпичные полукруглые своды, из стен торчали небольшие, бог весть для чего предназначенные железные крюки, и воняло там так, что волосы поднимались дыбом. Цапкин тогда впервые понял: нечто ужасное можно не только увидеть, но и унюхать. Больше всего на свете Павлику хотелось удрать, у него тряслись поджилки.

А вот Рома выглядел нормально.

– Двигаем? – спросил он приятеля.

Ответить правду: «Нет, я никуда не пойду», кинуться к лестнице, подняться и удрать как можно дальше от жуткого подвала Цапкин не мог. Он не хотел выглядеть трусом, поэтому кивнул:

– Угу!

Дети двинулись вперед по узкому проходу, по дороге им попадались какие-то грязные тряпки, потом они заметили пистолет.

– Ух ты! – обрадовался Шныркин и хотел поднять оружие. Павлик перепугался до колик в животе.

– Не бери!

– Почему? – удивился приятель. – Он настоящий.

– Вдруг выстрелит, – прошептал Павлик, – как ты в лагере объяснишь: откуда у тебя оружие?

Роман насупился, но прошел мимо вожделенной для большинства мальчишек вещи.

Коридор сделал поворот, и они наткнулись на старый потертый чемодан.

– Надо посмотреть, что в нем, – решил Шныркин и, прежде чем Павлик успел возразить, попытался поднять крышку. Но оказалось, что она заперта. Рома вытащил из кармана перочинный нож, без которого в то время ни один мальчик не выходил на улицу, сломал запоры и открыл чемодан.

Внутри был поднос с ячейками, в них лежали стальные коробочки. Неугомонный Шныркин схватил одну, открыл. Внутри он увидел три ярко-красных граненых камня.

– Наверное, дорогие, – деловито заметил Рома и засунул находку в карман, – нам подфартило, нашли клад пиратов. Классная книгу читала про остров, где они сокровища прятали. Бери, Павлуха, отдашь родителям, тебе железную дорогу купят. Проси ту, что из ГДР. Она самая лучшая.

– Нельзя брать чужое, – напомнил Цапкин.

– Чемодан пыльный, – возразил Роман, – он здесь миллион лет стоял. Пираты давно умерли. Клад уже ничейный, давай хватай! Папа с мамой обрадуются. Или у вас много денег?

– У нас их совсем нет, – признался Цапкин, – мать вечно на отца орет.

– Моя тоже, – вздохнул Рома, – принесем им сокровища, они их продадут, скандалить перестанут.

– Все нам не унести, – оценил его предложение Цапкин. – И где камни спрячем? В тумбочке? В лагере кто-нибудь обязательно их увидит и себе заберет. Надо сейчас немножко взять, уйти и постоянно носить камушки с собой. А в день отъезда, когда домой отправимся, сюда вернемся, поделим клад, в свои рюкзаки его сложим и уедем. Хорошо я придумал?

– Здорово, – одобрил Рома, который больше всего обрадовался предложению приятеля «уйти».

Мальчики договорились взять по несколько камушков и начали выбирать кристаллы. Почему им понравилась странная идея прихватить малую толику драгоценностей и таскать их в карманах? Ответ прост: кладоискателям тогда исполнилось всего по восемь лет. Детям хотелось отобрать самые красивые камни. Чтобы не ошибиться, мальчики вынули из чемодана все подносы, коих оказалось четыре, и стали рассматривать содержимое ячеек.

– Смотри! – воскликнул Рома. – А там еще что-то навалено, подальше у стен.

Паша завертел головой и понял, что Шныркин прав. Они направились к новой находке и увидели, что там не один, а шесть, может, семь таких же старых кожаных чемоданов. Юные исследователи подземелья сразу не заметили их, потому что кофры стояли впритык к стене, они были покрыты рыжей то ли пылью, то ли грязью и почти сливались с кирпичами.

– Ух ты! – прошептал Рома. – Папка сможет «Волгу» купить, он о ней мечтает.

Павлуша тоже оценил находку.

– Мы не унесем столько в рюкзаках.

Шныркин задумался, потом решил:

– Давай возьмем по три камушка из того чемодана, что открыли. В день отъезда унесем сколько сможем. Потом родителям расскажем, они сами остальное заберут.

Дети вернулись на прежнее место и продолжили прерванное занятие. Роме понравились ярко-красные камни, а Павлику прозрачные с голубыми «нахлобучками». Не успел он положить их в карман, как приятель опять показал в глубь подвала.

– Надо посмотреть, что там. Вдруг еще клад. И нам надо выход найти, а то эскимо не получим.

Мальчики опять приблизились к месту, где стояли чемоданы.

– Коридор видишь? – спросил Шныркин.


– Ага, – кивнул Павлик.

– Надо в него войти, – деловито предложил Рома, – изучить местность. Мороженое просто так не получишь.

Больше всего Цапкину хотелось удрать, но выглядеть трусом было как-то не с руки, поэтому он поплелся за Романом, который резво потопал по галерее, узкая часть стала чуть шире, Рома остановился и прошептал:

– Там мертвецы.

Павлик выглянул из-за плеча товарища, увидел несколько скелетов в одежде и перепугался до ужаса. Рома тоже струсил, но он почему-то шагнул вперед и наступил на какую-то круглую штуку. Из-под ноги Шныркина пошел дым, Роман закашлялся. Дальнейшее Павлуша помнил урывками. Он бежит к лестнице. Падает. Встает. Бежит. Падает, встает. Поднимается по ступенькам. Закрывает вход. Бежит в спальню. Падает на кровать. Все.





Глава 30




Утром Павлик сообразил, что Рома остался в подземелье, и стал испытывать жестокие душевные муки. Как поступить? Рассказать старшим, где Шныркин? Но тогда все узнают про клад. Молчать? Но тогда погибнет Рома. Тем временем Шныркина стали искать. А Павлик все никак не мог определиться: как ему быть?! День прошел. Цапкин лег в кровать. Из-за пересменки они со Шныркиным временно жили вдвоем в комнате, рассчитанной на шестерых человек. Но сейчас Цапкин был один, и ему стало не по себе. В конце концов он решил пойти рассказать все взрослым, но тут в спальню вошел дядя Миша, сел к мальчику на кровать и строго сказал:

– Живо говори, что вы со Шныркиным придумали и где он?

– Я вообще ни при чем, – заныл Павлик, который минуту назад собирался отправиться к воспитательнице, – это все Ромка. Он мне пообещал два эскимо, если я полезу с ним в подвал. Одному ему было страшно.

Со всегда улыбчивого лица дяди Миши сползла улыбка, а доброе выражение сменилось откровенно злым.

– Здорово вы придумали. И ты пошел?

– Не-а, – соврал Цапкин, – отказался. Зачем мне туда? В подвалах грязно, темно, крысы.

– Ясно, – буркнул дядя Миша и ушел.

Альберт замолчал.

– Вот откуда камни, – воскликнула я. – Но почему Роман стал после посещения подземелья психически больным человеком? Что его так напугало?

Берти покосился на Лукрецию.

– Сказав «а», надо назвать и остальные буквы алфавита, – сказала сестра.

– Детям свойственно фантазировать, – продолжил рассказ ее брат, – и очень часто выдумка, залетев в юную голову, воспринимается мозгом как реальность. Вы в детстве любили страшилки? «В черной-черной комнате стоит черный-черный гроб, из него высовывается черная-черная рука. А-а-а! Сейчас она тебя схватит!»

– Он меня лет в восемь чуть до смерти не напугал, – рассмеялась Лукреция, – после того как нас уложили спать, Берти замотался с головой в старый халат, выпрыгнул из окна своей комнаты, подкрался к открытой раме моей спальни, залез внутрь и стал вещать про черную-черную руку. А я, открыв глаза, увидела жуть и завопила с такой силой, что сбежались все, находившиеся в доме. Берти лишили сладкого на месяц. А я неделю икала, как заведенная. Ничего не помогало от истерической реакции избавиться, потом икота сама прошла.

Я тоже пустилась в воспоминания:

– Родители сняли дачу в Прибалтике, в местечке Дубулты. Маме врач сказал, что там лучший климат для ребенка. Я подружилась с соседкой Марикой, нам было лет по девять. Ее брат Мариус как-то вечером поведал историю о торте, который подарили одной девочке на день рождения. Именинница решила съесть его без гостей, спрятала в своей комнате, легла в кровать. Ночью из торта выскочила рука и задушила жадину. Марика засмеялась, а я потом отказывалась спать одна, бежала к маме.

– Вот-вот, – кивнул Берти, – Лукреция поверила, что видит привидение, а вы посчитали басню про торт правдой. В юном возрасте такое поведение не удивительно. Павлик и Роман решили, что они нашли клад пиратов. Рома говорил, что учительница им книгу про морских разбойников читала, думаю, это был «Остров сокровищ» Стивенсона, его весьма часто издавали в СССР. Я не изумился, узнав об этой версии. И понял, что в подземелье спрятана украденная коллекция американца. Как она туда попала? Вопрос повис без ответа. Но мы с Лукрецией решили заглянуть в подземелье.

– Ваша сестра очень храбрая женщина, – восхитилась я.

– О нет, – засмеялась дама, – я просто жадная. Представила, сколько всего можно купить на содержимое пещеры Али-Бабы, и заставила Берти организовать экспедицию.

Альберт наполнил мою чашку.

– Не стану перечислять все подробности: как мы подготовили экспедицию, нашли проводника, дождались зимы, когда лагерь не функционировал. Готовились пару лет. Эти детали вам неинтересны. В конце концов мы спустились в подземелье. И…

Нуаре замолчал, меня охватило нечеловеческое любопытство.

– Что там было?

– Почти ничего, – пожала плечами Лукреция, – чемоданов мы не нашли, скелетов тоже.

– Я уж подумал, что Павлик талантливый лгун, – поморщился Альберт, – мал да удал. Придумал историю на зависть моему любимому Стивенсону. Но потом в том месте, где, по заверению Цапкина, у стены находились контейнеры, я заметил раздавленную коробочку, поднял ее и понял, что вижу давно запрещенную в разных странах мира, в том числе и в России, «газовуху». Вернее, пустую упаковку, понимаете?

– Нет, – честно ответила я, – впервые слышу о «газовухе».

– Что не удивительно, учитывая ваш возраст, – включилась в разговор Лукреция. – Берти, ну откуда девочке про нее знать? Она еще не родилась, когда отраву подвергли остракизму. Объясни ей по-человечески.

– В тридцатых годах двадцатого века в Америке и Европе случился мощный всплеск грабежей банков, спровоцировал его Голливуд, выпуская картины про удачливых гангстеров, – начал Альберт, – простой народ любит кино, в котором в офисе оказывается группа разбойников в масках, стреляет в потолок из автоматов и кричит:

– Всем лечь на пол!