Быстро падая

– Да? – я поднимаю голову.

Вдруг она оказывается рядом со мной и скептически смотрит на меня.

– Ты сожрал мой пончик?

Я моргаю как можно невиннее.

– Эмм… нет?

– Ну тогда, наверно, белка ворвалась сюда и украла его, – она приподнимает брови.

– Ладно, может быть, я откусил кусочек. Или два, – признаю я.

Уголки ее рта подергиваются, но она умудряется сохранять серьезное выражение лица.

– Я куплю тебе новый, – обещаю я.

– Ну конечно, – покачивая головой, она на секунду скрывается в ванной, надевает синие сапожки, которые прикрывают лодыжки, и хватает сумочку. – Мы можем идти.

Я указываю на дверь.

– После тебя.

Она идет впереди, и я испытываю невероятный соблазн рассказать ей больше о прошлой ночи, пока мы спускаемся вниз по лестнице. Обо всем, что она делала и говорила, но я не поддаюсь ему. Это останется нашей тайной.

В закусочной я, как и обещал, покупаю новый пончик, и мы отправляемся дальше. Через несколько минут я припарковываю «додж» перед мастерской. Вокруг много машин, ворота в гараж распахнуты настежь и оттуда доносится музыка. Судя по шуму, это металл – значит, Лекси на месте. Только она может целыми днями слушать тяжелую музыку на полную громкость и не сойти с ума.

Когда мы входим в мастерскую, трек становится еще громче, и я кривлюсь. Где-то здесь должен быть выключатель. В этом шуме с трудом можно услышать собственные мысли.

У Тайлера работает не слишком много сотрудников, но в гараже всегда кто-то есть. На удивление, остальных в это утро понедельника не видно и не слышно. В воздухе висит запах моторного масла, и откуда-то доносится равномерное бренчание. Когда же я нахожу телефон Лекси рядом с несколькими инструментами, то наконец могу выключить музыку, которая раздается из колонок, расположенных по всему помещению. Наконец опускается благодатная тишина, и Хейли, у которой до сих пор было перекошено, словно от боли, лицо, расслабляется.

– Лекси? – кричу я и кладу телефон обратно.

– Ты мог бы появиться здесь, не выключая мою любимую песню, – она возвращается со склада, одетая в обычный комбинезон, на котором уже есть несколько пятен от машинного масла. Верхнюю его часть она повязала вокруг бедер, под ним видна черная майка. Ее золотисто-каштановые локоны собраны на затылке в пучок, из которого выбилось несколько прядей.

Только я собираюсь ответить по поводу ее музыкальных предпочтений – как за ней показывается еще один человек.

Озадаченно я поднимаю брови.

– Шейн?..

– Мне нужно идти, – он кивает нам с Хейли в знак приветствия. – Лекс… Мы поговорим позже.

Она закатывает глаза.

– Не могу дождаться.

Ее голос не мог звучать еще ироничней, да и Шейн больше не выглядит таким уж бодрым. Скорее немного помятым. И его волосы лежат не очень-то аккуратно. Прежде чем я успеваю издать хоть какой-нибудь звук, Лекси тычет в меня пальцем:

– Ни слова! – шипит она.

Я поднимаю руки в успокаивающем жесте. Но это не значит, что я не сделал никаких выводов. Или перестану ухмыляться.

Лекси и Шейн. Шейн и Лекси. Со времен средней школы, может, и прошло четыре года, но отношения между ними так и не прекратились. Даже после того, как они серьезно поссорились. Настолько серьезно, что в таком маленьком городе, как Фервуд, об их ссоре судачили несколько недель. Мама Лекси больше не могла слышать о них из уст местных сплетниц. В любом случае, кажется, Лекси и Шейн зарыли топор войны и обсудили свои проблемы. Хотя… разговорами ли они занимались?

Скорее…

– Твоя машина, – Лекси дает знак Хейли следовать за ней и огибает стоящий неподалеку джип, у которого только недавно сменила спущенную шину.

Красная «хонда» стоит где-то в сторонке и кажется забытой. Рядом нет никаких инструментов. И даже капот закрыт. Либо машину уже починили, либо ущерб катастрофический. Может, это и делает меня полным козлом, но я не уверен, какой из вариантов мне нравится больше.

– Мотор сдох, – как всегда, Лекси сразу переходит к делу. – Мы можем заказать новый, с установкой не будет никаких проблем. Но вот доставка. На нее уйдет куча времени и денег.

Хейли закусывает нижнюю губу:

– Как долго?

– Минимум три недели. Но лучше настройся на четыре.

– Четыре недели? – Хейли поднимает глаза и пялится на мою кузину так, будто та объявила, что скоро наступит конец света. На ее лице отражается ужас. – У меня нет четырех недель! Есть способ ускорить ремонт?

Лекси качает головой. Я вижу, что она рассмотрела все варианты.

– Есть, но тогда затраты удваиваются, а они и так немалые. Кроме того, потребуется одна-две недели на доставку нового мотора.


– То есть… – взгляд Хейли мечется между нами и машиной. – Я тут застряла?

– На крайний случай найдешь автобус, – пожимает плечами Лекси. – Ближайший аэропорт находится в Шарлоттсвилле, Уэйнсборо и Уоррентоне. Я уверена, кто-нибудь отвезет тебя, если попросишь, – взгляд Лекси в мою сторону не мог быть более красноречивым.

Но Хейли качает головой.

– Нет, я… я не могу оставить машину.

– Ну тогда устраивайся в Фервуде поудобней! – моя кузина неумолима.





Хейли


Чейз везет меня обратно в закусочную, которая, вероятно, на ближайшее время станет моим домом. Или нет, потому что я не знаю, насколько мне разрешат остаться в этой комнате.

Единственное, насчет чего я уверена, так это то, что у моей «хонды» сломан двигатель, и я намертво застряла в Фервуде.

Вздыхая, смотрю в окно. На этой машине Кэти и я научились водить. На ней мы впервые поехали в школу. На вечеринку. С друзьями на озеро. Мы путешествовали на ней, и даже ездили в кампус в Сан-Франциско. С ней связано столько воспоминаний, что я просто не могу заставить себя оставить ее тут. Или – от этой мысли по коже бегут мурашки – отправить на свалку. Ни в коем случае!

Иронично, что после посещения родителей Джаспера мне по-настоящему захотелось отсюда уехать, а теперь я вынуждена остаться. В городе, который узнала только благодаря лучшему другу.

Мой взгляд скользит обратно к Чейзу.

– Ты родился в Фервуде? – совершенно неожиданно спрашиваю я.

Он бросает на меня удивленный взгляд, но кивает.

– Родился и вырос. В детстве я пару раз уезжал отсюда с родителями, в основном, когда дело касалось папиных сделок. Он архитектор, как и его отец, дедушка и прадедушка, – объясняет Чейз, указывая на трехэтажный особняк с верандой и белыми колоннами. – Вон тот дом был одним из первых, которые отреставрировал дедушка Кристофер. Раньше им владел богатый плантатор, но теперь он принадлежит отелю. – Затем Чейз указывает на другое, еще более крупное здание. – Ратушу спроектировал мой прапрадед. К сожалению, он не дожил до того момента, как ее закончили. А вон ту школу реконструировал мой дедушка. Он живет с родителями Лекси в одном доме, который построил своими руками.

– Вау… – я и не знала, что за этими зданиями скрыто столько истории, что семья Чейза с этим связана. – А почему ты уехал?

– После средней школы мама и папа отправили меня в армию, как и моего брата Джоша.

– Ты служил в армии?

Он пожимает плечами, будто это совсем неважно.

– Не больше, чем потребовалось, чтобы пройти продвинутый курс молодого бойца и военного парамедика. Каждый мужчина в моей семье служил. Это практически семейная традиция.

Я морщу нос.

– Что-то вроде мужского долга?

– Не совсем, – уголки его губ подозрительно подрагивают, когда он включает поворотник и выезжает на Мейн-стрит. – Лекси тоже служила. Только в отличие от нас добровольно. И можешь мне поверить, она смелее некоторых парней.

Я смеюсь. Хотя я едва знаю Лекси, представить это мне не составляет труда. Она не похожа на тех, кто позволяет другим себя запугивать или принижать. Даже завидно.

– А сейчас? – спрашиваю я. По какой-то причине меня заинтересовало не только прошлое Чейза, но и его настоящее. – Ты изучаешь архитектуру, как твой отец и дедушка?

– Как мой дядя, кузен и старший брат.

Почему-то он не выглядит счастливым. Или гордым. Рассказывая об армии и о зданиях, которые построила его семья, я ощущала гордость, а теперь? Ничего. Максимум, что можно различить… горечь.

– Это то, чем ты хочешь заниматься в будущем? Реставрировать старые дома или строить новые, как твой дед?

Он бросает на меня взгляд, который сложно понять.

– Нет. И я никому об этом еще не говорил, – добавляет он после небольшой паузы.

Мимо нас проносятся разноцветные дома Мейн-стрит, и вскоре Чейз останавливается рядом с закусочной, не глуша двигателя.

– Мне нужно вернуться домой, – объясняет он. – Я обещал Филу, что потренируюсь с ним для его отборочных в команду по баскетболу.

Я киваю и вожусь с ремнем безопасности.

– Что ты будешь делать? – тихо спрашивает Чейз, поднимая тему, которую до этого момента мы избегали. Я пыталась не думать об этом, но теперь пути назад нет.

– Не знаю, – со вздохом признаюсь я.

Я больше ничего не знаю. Не то чтобы я тщательно спланировала последние недели своего путешествия и должна успеть на какой-нибудь рейс или мероприятие. Или у меня есть целый список вещей, которые надо сделать этим летом. Но и проводить дни в затерянном городке штата Вирджиния не входило в мои планы. Я хочу добраться до маяка Олд-Пойнт-Лома в Сан-Диего, или лучше сказать, в его окрестностях. Я обещала Кэти, что мы встретимся там в конце лета. Для других это вряд ли особое место, но не для нас. Именно туда мы ездили после нашего переезда из дома в колледж. Кэти была так подавлена, что я предложила развлечься – даже удивительно. Поэтому мы упаковали еду, сели в «хонду» и просто поехали, куда глаза глядят. То, что мы остановились у маяка, было чистой случайностью – и одной из лучших поездок, которые я помню. Сам маяк открыт для посещений всего два дня в году, но мы добрались до самого берега и нашли место, с которого открывался невероятный вид на город и море. Мы даже видели китов, хотя обычно они не появляются раньше декабря. Тогда мы и поклялись обязательно вернуться…