Чужая женщина

Он приходил чтобы меня насиловать. Избивал, заламывал мне руки и брал с особой жестокостью и остервенением. А когда уходил я с гадливостью рассматривала в ванной свое тело в синяках и кровоподтеках со следами засосов и его ногтей и думала о том, как побыстрее умереть, чтоб больше не слышать его дыхания и не чувствовать на себе тяжести его тела. Первый раз мне удалось его оцарапать и даже укусить. Поэтому во все последующие разы он приходил не один. Меня хватали и привязывали к кровати, заталкивали кляп в рот и только тогда он наваливался сверху и усиленно на мне кряхтел. Я не знаю, как я прожила с ним все те годы и терпела его рядом. Наверное, это была не я, а то жалкое подобие, которое уже и не надеялось на счастье.

Денис уходил через несколько часов. А я лежала и смотрела в одну точку испачканная его семенем и скулящая от боли и унижения. Я слышала, как он моется в соседней комнате. Как разговаривает по сотовому и дает какие-то указания своим людям. В такие минуты я не могла думать об Олеге. Я себе запрещала. Словно это пачкало нашу с ним любовь, пачкало то светлое чувство, которое я пронесла через всю жизнь. Только о двух вещах я молила Бога. Просила, чтоб Олег выжил и чтоб моя сестра не рассказала Денису о сыне. Иногда я слышала в нашем доме ее голос. Проклятый ублюдок приводил ее в наш дом. Закричать я не могла. Он всегда держал меня со связанными руками и заклееным ртом. Чаще голую. Но бывало надевал на меня кружевные пеньюары или ночнушки и даже в платья, чтоб потом разрывать их на мне или сжигать. У меня на глазах. Потому что я с ним не разговаривала. Я объявила ему бойкот и с момента возвращения из клиники не произнесла ни слова. Он мог меня бить, прижигать сигаретами, пинать, но я стонала, кричала, а с ним ни слова.

Тогда он начинал говорить об Олеге. Сводить меня с ума рассказами о том, что сделал с ним, как он страдал под пытками. Это был его излюбленный рассказ. Он повторял его каждый раз. Бывало даже в момент насилия орал мне, как выкалывал Олегу глаза. В один из таких разов я впилась зубами в его руку, потому что он совершил ошибку и оставил мой рот без скотча в надежде взять меня и сюда. Я тогда прокусила его руку до кости, оторвала кусок мяса и хохотала окровавленным ртом даже когда он меня потом бил. Но трахать Денис меня больше не смог. У него упал то ли от страха, то ли от боли и неожиданности.

Притом это стало повторяться со мной у него переставал стоять, и он подолгу дергал свой член и снова бил, потом ревел и выскакивал из спальни.

Какое-то время дал мне передышку. А я сидела и слушала как он трахает в соседней комнате мою сестру. С ней у него вроде бы все получалось. Но я не могла ни позвать ее, ни выйти из комнаты. Только ходить по ней кругами голая ожидая, когда подонок все же зайдет ко мне. Но я видно была наказана. И ко мне заходила какая-то старая сука, которую он нанял лично для меня. Она приходила тогда, когда никого на этаже не было, стаскивала с моего рта пластырь и давала мне пить. Потом запихивала в меня еду. Один раз вымыла меня под душем. Пытаться с ней говорить было так же бесполезно, как и в больнице с врачами. Ей, наверное, хорошо заплатили, чтоб она ослепла и оглохла.

Но подонок не учел одного, что обычно у сестер есть не только общее детство, свои секреты - у них есть даже свой язык и свои тайные знаки.

У нас с Лерой тоже были. Наши позывные которые не знал никто даже наши родители. Своя азбука морза. После секса он оставил ее одну и кажется пошел в кабинет, а я взяла связанными за спиной руками ложку с тарелки на которой засохла еда и сделала два удара по батарее. Потом еще два и еще один. На нашем с ней языке это означало «иди ко мне». Мне пришлось все это повторить несколько раз. Прежде чем от нее последовал ответ таким же стуком.

«Не могу» и я ответила ей тройным кодом, который означал, что через час кто-то из родителей или они оба уйдут. Видимо, Леру это повергло в шок. Она долго ничего не отвечала. Потом снова постучала. И я. Она меня увидела только спустя некоторое время. Не знаю где раздобыла ключи и какими правдами, и неправдами смогла войти ко мне. Но когда увидела меня закрыла рот руками, а потом обняла, заливаясь слезами.

- Зорянка, наша. Зорянкааа. Как же так? Мы же похоронили тебя. ...Я ...О Господиии. А ты все это время здесь?

Я кивала ей и тоже задыхалась от слез. Наверное, это был самый лучший момент за все время моего заточения. У меня появилась надежда. Я умоляла ее не говорить Денису, о том, что у нее мой ребенок, а еще просила...просила найти Олега. Бледная от шока и от ужаса она обещала, что найдет, а еще обещала, что вытащит меня отсюда.

- Нееет. Не делай ничего. Я прошу тебя. Он узнает и причинит тебе вред. Тебе и моему мальчику. Я умоляю не думай обо мне. Думай о себе. Беги от него. Беги как можно дальше. Забирай ребенка и уезжай. Он страшный человек.

Она смогла снова войти ко мне через несколько дней. Глубоко ночью во время вечеринки у нас в доме Лера проскользнула в мою комнату. И я ждала...ждала ее до дрожи во всем теле. Ждала несколько дней и молилась...молилась, чтобы она принесла мне хорошую новость об Олеге. Я бы выдержала что угодно зная, что он жив. Не важно, что эта мразь сделала бы со мной. Но, увидев ее лицо я...я закричала. Замычала, забилась, обезумев. Хрипела в подушку и каталась по кровати, задыхаясь от адской боли.

Горе оглушило меня я поддалась ему и тут же сломалась, рассыпалась в труху. На несколько часов я перестала быть человеком и превратилась в оглушенное болью животное. Паника нахлынула на меня страшным цунами, и я захлебывалась в волнах серной кислоты, разъедающих меня на атомы. Пока не затихла, глядя в потолок и лежа на полу...прислушиваясь к биению своего сердца и чувствуя, как опустошенный отчаянием организм ослаб настолько, что у меня нет сил пошевелить ни руками, ни ногами...но сердце молчало. Оно замедленно билось и не верило, что он мертв. Оно так до конца и не поверило. Оглушенная своей личной болью я не сразу смогла почувствовать, что Лера исчезла.

Наверное, именно в ту ночь или на следующий день монстр понял, что моя все знает. Может она себя выдала. Может устроила ему скандал. Но она больше не появлялась в нашем доме. И я молилась, чтобы он с ней ничего не сделал...Зря молилась. Денис все же пришёл ко мне. Пришел, чтобы рассказать во что он превратил мою сестру.

- Эта идиотка посмела мне угрожать! Мне! Почему вы обе такие тупые? У вас это семейное, да? Две конченые сучки. Ей не так повезло, как тебе. Она долго не протянет после падения с лестницы.

И расхохотался. Я тогда бросилась на него, бросилась как животное, врезалась головой в солнечное сплетение, так что он глухо застонал и отлетел к стене. Конечно я за это расплатилась и потом неделю не могла встать с постели. Но он начал меня бояться. Уже с опаской подходил ближе или не подходил и вовсе. И больше не насиловал. Попытался еще несколько раз, но у него не вставал на меня.

Я надеялась, что умру, что в этот раз меня не спасут, что я никогда не узнаю, что из-за меня умерла Лера. И мне впервые приснился Олег. И во сне я точно знала, что он жив.

«- О, Боже! Вы ранены! Промыть надо.

- Черт, ты кто, девочка? - спросил, поднимая на меня пьяные глаза.

- Зоряна. Помните меня?

Отрицательно качнул головой, и у меня снова внутри все сжалось.

- Вы меня недавно отпустили. Я кошелек украла.

- У меня таких воровок, - провел большим пальцем по горлу, - чего не спишь?

- Вас ждала.

Усмехнулся, и дышать стало еще труднее, потому что от его улыбки можно было сойти с ума. Особенно такой - чуть глуповатой и пьяной.

- Меня? Зачем?

- Извиниться хотела.

Все это время я помогала ему подниматься по ступенькам, так как лифт не работал. Остановились оба.

- За что?

- Я сказала, что вы мент продажный».

Так отчетливо видела его словно воспоминания трансформировались в нечто наподобие фильма, где мы с ним оба играли главные роли, только смотрела я его со стороны.

Денис перестал приезжать домой и та женщина, что приходила меня кормить и мыть, видимо получила указание развязать мне руки и снять извечный скотч со рта. Мне даже принесли одежду. Одно из его любимых светлых платьев. Ему нравилось одевать меня в светлое когда-то. Все вещи обычно всегда выбирал или одобрял именно он.

Но я зря решила, что у меня появился шанс на освобождение. Нееет. Ублюдок нарочно дал мне надежду, чтоб отобрать ее. Это доставило ему особенное удовольствие. Я в этом больше чем уверена.

Денис позвонил мне. Это был последний раз, когда мы с ним разговаривали. Сотовый принесла все та же молчаливая старуха. Протянула мне и стала рядом в ожидании пока я договорю.

- Зоря, моя ясная. Я решил, что ты мне надоела и я хочу привести к нам в дом юную нежную девочку. Новую жену, которая родит мне наследников. Она красивее, умнее и талантливей тебя. Так что готовься - на днях ты умрешь. Твои мучения окончились.


Если Денис думал, что заставил меня испугаться, испытать панический страх, то он сильно ошибся. Я испытала облегчение. Это было бы самое лучшее, что он бы сделал для меня - освободил от себя и от ненавистных стен проклятого дома. И если Олега и правда больше нет - я бы встретилась с ним в ином мире. Я часто думала об этом. Последние дни намного чаще, чем раньше. Я не представляла себе, как выхожу на свободу. Я представляла, как умираю и освобождаюсь от ублюдка, которому меня продали мои родители.

И когда ночью внизу раздались крики я все еще лежала на кровати в своем платье и смотрела в потолок. Ждала. Я научилась вводить себя в состояние транса. Когда безразличие ко всему заставляет неметь все конечности и чувствовать, как замедляется дыхание и сердцебиение. В таком состоянии можно ни о чем не думать. В таком состоянии не болит душа. Она улетает куда-то далеко и бродит в других мирах, а я искренне надеюсь, что в это тело она больше не вернется. Но она всегда возвращается или ее возвращают.

В этот раз ее вернул ОН. Я услышала крик Олега...полный боли и отчаяния. Крик, который я бы никогда не узнала, если бы не любила его так безумно, потому что его голос уже не был таким, как раньше. Это был какой-то оглушительный хрип агонии, но у меня сильно сжалось сердце до обжигающей боли в костях, до лихорадочной дрожи, прокатившейся волной по всему телу. И именно этот хриплый вопль заставил меня вскочить на постели и броситься к окну...заметить, что весь дом объят пламенем и языки пламени лижут нижние этажи и деревья снаружи. Но мне было все равно я бы к НЕМУ и через огонь бежала и ползла по углям. Если бы могла открыть проклятую дверь, запертую снаружи. И тогда я бросилась к окну, разбила стекло и залезла на подоконник.

- Олееееег!





***


- Зорянаааааа! Проснись...слышишь? Просыпайся. Посмотри на меня. Это всего лишь сон.

Резко открыла глаза и встретилась со взглядом светло-стального цвета. Всматривается в меня и на лице словно моя боль отражается. Каждую черточку исказило отражением моего ночного кошмара. Внутри все сжалось от облегчения и неприятного понимания, что я снова вижу «живые» сны из прошлого. Даже спустя несколько лет они не отпускают. Не дают жить спокойно возвращая туда, назад, где я мечтала и молила Бога о смерти.

Нежные пальцы Олега гладят мои мокрые от слез щеки и его горячие губы накрывают мои, чтобы разбудить окончательно.

В такие ночи он потом не спит до утра, укачивает меня, как маленького ребенка, а я ...я только так и могу уснуть у него на руках. Вдыхая его запах и точно зная, что он рядом со мной. Страх рассеивается в предрассветной дымке, и я снова засыпаю, уже без снов. Я бы хотела их больше никогда не видеть. Психолог говорит, что когда-нибудь они станут более редкими, а потом и вовсе померкнут. Пропадет режущая острота и останется только осадок воспоминаний, которыми я смогу управлять сама.

Но я ничего не боялась рядом с Олегом. Пусть снятся. Мы справимся. Мы с ним сильные. Я никогда не думала, что в мужчине может быть столько любви, нежности и тепла. Мне казалось, что они не созданы для этого. Но он обрушил на меня шквал нежности и любви. Нет, не приторно розовой и сладкой до хруста на зубах, а той особенной, какой умел любить только он. Наглый напор и в то же время сумасшедшие ласки до изнеможения и до слез. Яростный голодный секс или тянучий, как патока. С ним всегда все, как в первый раз. Он возвращал меня к жизни каждым прикосновением, каждым поцелуем, каждым словом. Исцелял мое тело и душу и иногда, когда меня накрывало и я хаотично трогала его покрытое шрамами лицо, его затянувшуюся жуткую, пустую глазницу и плакала то ли от счастья, то ли от облегчения, что мы оба живы, Олег выдергивал меня из этого безумия; и заставляя забыть обо всем, кроме того, что мы вместе. Я плавлюсь под его горячим телом, как масло или воск, растекаясь вожделением по каждому сантиметру его смуглой кожи, покрытой рубцами, обволакивая и лаская. Изнемогая, когда так властно и по-хозяйски раскидывает в стороны мои ноги, устраиваясь между ними и первая волна едкого возбуждения накрывает с головой. Меня сводит с ума, что он мой, а я наконец-то только его. Имею право принадлежать ему, когда захочу, имею право называться его женщиной.

Кусаю губы, извиваясь под умелыми ласками, под жадными и всегда такими искусными пальцами. Мне кажется они везде на мне и во мне. Его рычание сплетается дуэтом с моими стонами, с моим рваным дыханием. Подводит к самому краю так профессионально, отточено, управляя моими эмоциями и зная точно, когда вот этот самый край наступил у меня. И каждое его движение причиняет чувственную и утонченную боль, потому что он не торопится. Мучает и меня и себя медленными прикосновениями, пока меня не разрывает на части от возбуждения. Пока не накрывает мой рот своим, рыча мне в губы, и я отвечаю ему, подставляя их с готовностью и тут же кусая его в ответ, потираясь острыми, истерзанными им сосками о его грудь. Сплетая свой язык с его языком. Мне так хочется утонуть в нем, раствориться, въедаться ему под кожу и стать с ним единым целым, чтобы больше никогда не потерять.

И его движения. Они начинают выдавать нетерпение, срыв контроля, когда он больше уже не может и не хочет сдерживаться...О Божеее, я готова пить это нетерпение жадными глотками иссушенная и измучанная жаждой разлуки и невозможности «нас».



Его пальцы и его каменный член мучают меня и в то же время заставляют хрипеть от удовольствия. Тело выгибается дугой от быстрых и яростных толчков. Трудно дышать, но мне плевать. Я открываю рот алчно глотая звуки его стонов и рычания. Они заменяют мне воздух. Они делают меня по-настоящему живой.



Лишь бы чувствовать, как сжимается всё внутри от дикого удовольствия вспыхнувшего под кожей от сильного и глубоко толчка, настолько глубокого, что у меня широко распахиваются глаза и рот открывается в немом крике пока не срывает вверх, в наш общий ослепительный космос и я снова и снова сжимаю его плоть изнутри своей плотью, чувствуя как колотится тело в острейшем и ярком оргазме. Мне кажется я испытываю это наслаждение не только телом. Моя душа разрывается на атомы невыносимого экстаза принадлежать только ему одному.

Иногда грязно на капоте автомобиля, с задранной чуть ли не на голову юбкой или в туалете на заправке голодно принимать его плоть в рот, а иногда до безумия нежно на постели с десятком зажжённых свечей.

Самое главное усыпать рядом с ним, оплетая его руками и ногами, пряча на его груди лицо, зная, что он не уснет пока не усну я. А если мне приснится очередной кошмар - проснется и будет сторожить мой сон.

И утром сквозь дремоту я услышу, как прибежали дети и он шикает на них.

«Тссс, мама спит...пошли на кухню».

Потом они внизу гремят тарелками, садятся за стол, до меня доносится аромат свежезаваренного кофе, яичницы и сыра. Меня накрывает волной безудержного счастья невыносимого до боли, настолько болезненно-яркого, что я чувствую, как по щекам текут слезы. Ничего...пусть еще иногда нас с ним мучают по очереди кошмары, пусть я во сне заново проживаю все грани своей агонии, а он орет сжимая руками глаза и судорожно хрипит мое имя, пока я не бужу его, не выдираю из пучины кошмаров, но с каждым днем все и правда остается в прошлом. С каждым днем это прошлое отдаляется куда-то далеко, в черную бездну. И я мысленно хороню его, засыпаю комьями земли и представляю, что оно похоронено рядом с Денисом. Олег рассказал мне какой была его смерть. Иногда я просила рассказывать мне это снова и снова и жалела лишь о том, что не видела этого лично.

А сегодня я спускаюсь вниз по лестнице, чтобы смотреть на них всех, сидящих за столом и тяжело дыша, бороться со слезами. Смотреть и понимать, что ради вот этой картины, ради такого обыденного и простого счастья стоило вытерпеть что угодно. Заплатить самую дорогую цену.

- Мама! Мама проснулась, мамаааа!

Кричит Таша и бросается ко мне в объятия. А за ней следом и остальные дети и я смотрю на Олега, который улыбается мне, отпивая кофе из большой чашки с надписью «мой папа мент». Мы вместе с его старшим сыном подарили эту чашку на его день рождения.

- Мы с детьми решили, что сегодня в школу никто не идет. Мы уезжаем на природу на целые выходные.

Прижимаюсь губами к макушке нашего младшего сына втягивая сладкий детский запах и все же не сдерживаюсь и по щекам текут опять слезы.

- Мам, ты плачешь? Почему?

Таша обхватывает мое лицо мягкими маленькими ладошками и заглядывает мне в глаза.

- От счастья и...дааа никакой сегодня школы!