Даманский. Огненные берега

— Отставить, Котов! — отрезал Стрельцов. — Ваше место здесь, несите службу, принимайте донесения и координируйте действия. Справимся без вас — не впервой. Вы все поняли? Пост не покидать. Лейтенанта Орехова ко мне!

Уже спешил, дожевывая на ходу, командир первого взвода. Бежали солдаты с «АК-47», строились в защищенной от неприятельских глаз ложбине. Спешил оперативник Особого отдела Буевич и сопровождающий его кинооператор Петровский. У последнего на груди висел фотоаппарат в футляре, по бедру стучала зачехленная кинокамера. Рычал автотранспорт. Отправлять на разбирательства все силы было неразумно.

В 10.45 на перехват нарушителей выступила тревожная группа в количестве двадцати пяти человек — на бронетранспортере и «газике». Состав группы был смешанный — два офицера, бойцы 1-го и 4-го взводов. Прикрывать с тыла должны были 12 солдат во главе с сержантом Покровским. Но все не слава богу! Грузовик «ГАЗ-63» встал, не доехав до реки. Пришлось задержаться — шофер полез под капот ликвидировать неисправность с приводным ремнем, солдаты галдели в кузове. Покровский костерил водителя, тот оправдывался — с вечера все работало, что поделаешь, техника не новая. За три минуты он все исправит…

Именно эта поломка, как выяснилось позже, и спасла жизнь бойцам Покровского. Но об этом тогда никто не подозревал.

Тревожная группа достигла середины реки. Стрельцов приказал остановиться. Солдаты спрыгивали с брони, выбирались из салона «газика», куда набились как сельди в бочку.

— Слушай мою команду! — гремел над рекой командирский голос начальника заставы. — Петровский, Буевич, сержант Дубровин и шестеро солдат — со мной! Лейтенант Орехов, сержант Сычев и все остальные — на остров вытеснять нарушителей! Оружие применять только в крайнем случае! Где Покровский с его людьми, мать их? — он всматривался в очертания советского берега, но там никого не было.

— У них, кажется, машина сломалась, товарищ капитан, — сказал Сычев. — Я слышал, как Покровский матерился. Отремонтируют — догонят. А нет, так пешком прибегут.

— Безобразие! — ругнулся Стрельцов. — Почему за техникой не следите? Что за безалаберность, черт возьми! Ладно, пошли. Эй, в броне! — крикнул он высунувшемуся из люка командиру экипажа: — Приготовиться, огонь открывать только по команде!

— Есть, товарищ капитан!

Группа из тринадцати человек с Ореховым и Сычевым двинулась к острову, растягиваясь в цепочку. Автоматы не снимали, шли уверенно. Стрельцов на глазок оценил расстояние до юго-западной оконечности острова — метров шестьсот.

Нарушители продолжали стоять на льду. Кто-то курил, кто-то подпрыгивал, спасаясь от холода. Китайцы вели себя беззаботно — этакие странные «народные гулянья». Все это сильно настораживало. Обычная провокация?

— Буевич, Дубровин, за мной, — приказал Стрельцов. — Остальным держаться сзади, дистанция — тридцать метров.

Он пошел навстречу китайцам, делая отмашку правой рукой. На поясе покачивалась кобура с «макаровым» — очень не хотелось пускать его в дело. Сержант и Буевич отстали на полкорпуса, тяжело дышали, но пока помалкивали.

Кучка нарушителей приближалась. Стрельцов обернулся. Пограничники послушно держались сзади, угрюмо разглядывали китайцев. Оператор Петровский фотографировал на ходу: сделал несколько снимков «Зорким», закрыл футляр фотоаппарата, потянулся за кинокамерой.

До нарушителей оставалось несколько метров. Только сейчас Стрельцов заметил, что они волнуются — какие-то дерганые, стоят, кусают губы. Оружия вроде нет, но кто их знает? Китайцы переглядывались, криво ухмылялись. Рослый малый — по манерам старший — стал стягивать перчатки, потом передумал, надел обратно.

Капитан подал знак сопровождающим: на месте. Сам отправился дальше и спустя минуту уже находился в гуще нарушителей.

— Вы пересекли границу Союза Советских Социалистических Республик! — ровным голосом объявил Стрельцов. — Немедленно покиньте нашу территорию! В противном случае мы будем вынуждены принять меры!

По ухмылке старшего можно было догадаться — тот его понимает. Молодчик переглянулся с товарищами, бросил что-то непереводимое. Китайцы засмеялись — ох, уж эти русские со своей старой песней.

Стрельцов покосился через плечо. Буевич и Дубровин отстали на несколько метров — напряженные, готовые среагировать. Автоматчики в полушубках рассыпались сзади в пятидесяти метрах, неторопливо приближались. Какого черта? Он же сказал держать дистанцию!

Китайцы стали пятиться, выкрикивать оскорбления. Неприятный тип с глазами-щелочками и оспинами на щеках гримасничал, как шут, помогая себе растопыренными пальцами. Они отошли метров на пятнадцать и снова встали. Словно издевались.

Группа шла за ними, и в какой-то миг Стрельцов сообразил, что они уже на западе от острова, справа — высокий берег с деревьями и сложным рельефом, коса на юго-западной оконечности остается за спиной. Их уже не видят с БТРа, не видят и люди Орехова, подошедшие к острову с южной стороны. «Заманивают? — мелькнула тревожная мысль. — Но зачем?»

И снова вокруг одни китайцы. Они неприкаянно болтались, нервно хихикали. Стрельцов посмотрел зачем-то на часы. Несколько минут двенадцатого. И вдруг старший поднял вверх правую руку, сдавленно выкрикнул короткую фразу. Подчиненные застыли на мгновение — и всей толпой пустились бегом к своему берегу! Несколько секунд — и они уже откатились на приличную дистанцию.

А берег острова вдруг ожил, зашевелились фигуры, ударили ручные пулеметы! Китайцы молчали до последнего, заманивая пограничников в ловушку. Еще до рассвета большая группа солдат НОАК переправилась в режиме полной тишины на остров, окопалась за высоким валом на западном берегу. Китайцы лежали на соломенных циновках, терпели холод, ждали…

Все произошло мгновенно, никто не успел среагировать. Бешенство обуяло капитана Стрельцова, он понял, что сейчас произойдет. Страха смерти не было — гнев, обида, что их заманили в засаду. Он начал судорожно расстегивать кобуру, но град свинца уже сметал все на своем пути!

Жгучая боль в груди — не продохнуть, два неровных шага… Он повалился навзничь, раскинув руки. И уже не видел, как корчится, схватившись за живот, оперативник Буевич, оседая на землю; как кричит благим матом сержант Дубровин, стряхивает с плеча автомат, передергивает затвор. Даже раненный в бедро, упав на колено, он пытался направить «АК» на врагов, нажать на спусковой крючок. Пули порвали полушубок, опрокинули сержанта на лед.

Фотограф Петровский до последнего момента вел съемку кинокамерой. Оторвался от видоискателя лишь в тот момент, когда разра-зилась стрельба. Взгляд заметался, он отпрянул. Очередь пропорола оператора. Он даже не понял, что произошло, смерть была мгновенной. Петровский повалился ничком, закрыв своим телом фотоаппарат, облаченный в футляр. Включенная кинокамера выскользнула из руки, запрыгала по льду.

Автоматчики из первого взвода падали как подкошенные. Мучительно стонали раненые. Двое успели открыть ответный огонь, но все пули прошли выше, по деревьям, а бойцы уже корчились, сраженные свинцом…

Практически одновременно стрельба разгорелась и в глубине острова, еще где-то. Подвергся минометному обстрелу оставшийся на льду БТР. Гулко рвались мины, проделывая дыры во льду. Одна из мин повредила колеса, осколки другой вывели из строя пулемет. Члены экипажа спешным порядком покидали машину, забирая с собой стрелковое оружие. Минный обстрел продолжался, горстке бойцов пришлось пятиться — навстречу бегущим от советского берега людям Покровского. Они так и не дождались отремонтированного грузовика…

А к западу от острова стрельба оборвалась. На льду лежали десять тел. Поднимались китайские солдаты в маскхалатах, которым давно надоело лежать в снегу, спускались к реке, выставив автоматы Калашникова, изготовленные по лицензии в Китае, и самозарядные карабины Симонова с примкнутыми штыками.

Вышли человек десять, остальные остались на острове, в глубине которого не стихала стрельба. Китайцы нервно скалились, подталкивали друг друга локтями, словно подбадривали. Офицер с пистолетом подошел первым, остановился у тела капитана Стрельцова. Иван Терентьевич еще подавал признаки жизни. Он сглатывал, дрожал кадык, капитан пытался приоткрыть слипшиеся глаза. Офицер выбросил руку с пистолетом и произвел два выстрела. Тело дернулось, затихло.

Солдаты осмелели, подошли ближе. Один из них нагнулся, подобрал кинокамеру, выпавшую из руки Петровского, что-то крикнул, бросил аппарат офицеру. Тот ощерился в ответ, повесил камеру на плечо. И чуть не проворонил! Один из автоматчиков был еще жив, несмотря на простреленный живот. У него дрожало лицо, напряглась вена на виске, боец тянулся к автомату. Ему удалось поднять оружие, в этот момент с испуганным воплем подбежал китаец и выбил ногой автомат. Пограничник разочарованно застонал, откинул голову. Взбешенный нарушитель вскинул карабин и штыком пробил глазницу. На этом не остановился, выдернул окровавленный штык, ударил еще раз, стал кричать, снова бил, входя в исступление. И словно сигнал подал — остальные тоже набросились уродовать тела, стреляли в лица, били штыками, визжали от восторга, уверовав в свою безнаказанность…



Группа лейтенанта Орехова достигла южной оконечности острова в 10.55 утра. Стрельба на западе еще не началась, все было спокойно. Их было 13 человек — один офицер, сержант Сычев, одиннадцать автоматчиков из 1-го и 4-го взводов. В наличии — стрелковое оружие, по одному запасному магазину к «АК-47». Ни гранат, ни пулемета — не собирались же воевать! Оттеснить нарушителей с острова — уговорами либо кулаками, освободить советскую землю от чужаков.

Отделение рассыпалось в цепь, солдаты выбирались на обрывистый берег. Падали комья глины, тащилась осыпь. Группа китайцев находилась в глубине острова — там, где не было растительности. Они держались кучкой, обнаружив на острове советских пограничников, пришли в движение, послышались крики. Кто-то размахивал рукой — как бы приветствуя своих «братьев». У китайев были автоматы, но они пока висели за спинами.

— Бойцы, рассыпаться! — дал приказ лейтенант Орехов и даже пошутил: — Больше, чем по двое, не собираться!

— Товарищ лейтенант, чего они там стоят? — выкрикнул Филипчук, высовываясь из-за камня. — Чего хотят-то?

— По шее хотят, — проворчал Бабаев. — Сейчас организуем, за нами не заржавеет.

Китайцы смеялись, тыкали в них пальцами — словно говорили: что вы там спрятались? Выходите на открытое место, поговорим! Пограничники притаились в складках местности, хмуро следили за происходящим.


— Товарищ лейтенант, тут что-то не так, — задумчиво подметил Сычев. — Не могу понять, в чем дело… Но что-то не так.

— Ты это каким местом чувствуешь, Антоха? — поинтересовался Терехов.

— Да всеми, — огрызнулся сержант. — Нюх у меня на эту публику, тут что-то явно не в порядке. Товарищ лейтенант, не выманивают ли нас на открытое место?

— Зачем им нас выманивать? — буркнул лейтенант. — Мы и не прячемся. В общем, отставить разговорчики, малым ходом вперед, прогоним их к чертовой матери! Оружие приготовить, но не стрелять! Пошли, служивые, пошли…

Пограничники покидали укрытия, пролезали через редкий кустарник, выходили на открытое пространство. Местность была сложная — бугры, канавы, охапки высохшей травы под ногами. Ноги проваливались. Снега было мало — только на низменных участках, откуда он не выдувался ветром. Бойцы перешагивали трещины в земле, перепрыгивали покатые канавы. Китайцы лыбились, приглашали жестами, как-то ненавязчиво стали отходить — сначала поодиночке, потом потянулись всей кучкой.

— Товарищ лейтенант, они нас точно выманивают на открытое место, — предостерег Сычев. — Может, не надо, товарищ лейтенант? Они и так уходят…

Группа из двадцати китайцев остановилась — они с улыбками смотрели на пограничников, делали знаки.

— Да давайте их накроем и отлупим, чтобы неповадно было! — в сердцах воскликнул Лузин. — Чего они издеваются над нами?

— Эй, граждане Китая! — лейтенант Орехов поднял руку. — Немедленно покиньте территорию СССР, иначе будете привлечены за нарушение государственной границы!

Один из китайцев начал что-то частить — очевидно, переводил, остальные попадали со смеха. Орехов вспыхнул.

— Товарищ лейтенант, там! — воскликнул Сычев, вытягивая руку влево. — Смотрите, на западном берегу, там кто-то есть!

Там был не «кто-то», а целая масса военнослужащих НОАК, пробравшихся на остров перед рассветом! Часть из них контролировала группу Стрельцова, другие отслеживали перемещения пограничников на острове. Стрельба на западе разразилась внезапно — просто гром небесный! Стреляли не сюда, а по людям капитана Стрельцова. Бойцы пришли в замешательство, кто-то присел от неожиданности, кто-то распластался, пополз за ближайшее укрытие. Не сразу сообразишь, что стреляют не по ним!

— Товарищ лейтенант, там же группа начальника заставы! — взвыл сообразительный Бабаев. — Это их обстреливают!

«Гром небесный» не прекращался, грохот пулеметов перекрывал автоматные очереди. Группа из китайцев, что была перед глазами, вдруг как-то рассосалась — одни бежали к кустам, другие сползали в канавы. Эта публика уже никого не интересовала.

— Вперед! — гаркнул Орехов, рукой показывая направление. — На запад!

— Товарищ лейтенант, не надо, они там, в кустах! — закричал Сычев. — Сейчас стрелять начнут!

Град свинца прошил открытое пространство острова. Теперь стреляли по отряду Орехова! Солдаты метались, пойманные в ловушку. Китайцы, лежащие в укрытиях на своих циновках, самозабвенно изводили боезапас. Взорвались несколько гранат. Люди корчились в дыму, разбегались, ныряли в ближайшие укрытия. Несколько человек лежали неподвижно в растерзанных осколками полушубках.

— Товарищ лейтенант, Малашенко и Синявина убили! — кричал боец, оглушенный разрывом. — Сагалаев тяжело ранен!

— Нет больше вашего лейтенанта… — в канаву скатился перемазанный сержант — страшный, с горящими глазами. — Гранатой накрыло, всего порубило осколками, вот же мать твою… Эй, кто остался, все сюда! — взревел Сычев, перекрывая беспорядочную пальбу.

Канава была относительно удобной. Накрыть могла лишь мина или граната. Здесь распластались Бабаев с Локтионовым, два бойца из первого взвода — Квашнин и Коноплев.

Сержант высунулся и тут же покатился обратно — половина магазина, выпущенная китайцем, перепахала землю лучше плуга. Округа взрывалась и сотрясалась. От дыма щипало глаза. Бойцы надрывно кашляли, рвало Коноплева. Высунуться было невозможно. Стреляли с двух сторон — с запада и с севера. Кто-то полз, сипло дыша. В канаву скатился ефрейтор Терехов, бледный, как привидение, потом приподнялся, втащил за ворот бойца в разодранном полушубке. Тот оставлял за собой кровавую дорожку — съехал на дно канавы, застыл с распахнутыми глазами.

— Сержант, Сагалаева ранили… — прокашлял Терехов.

— Убили его, Серега, убили… — с отчаянием вымолвил Квашнин, припадая к телу. — Умер он, не видишь? Ты бы сам прожил с такой дыркой в голове? Мать честная, что же это творится… — он застонал, обнял автомат. — Мужики, что происходит? Эти китаезы совсем офонарели…

— Не высовываться, ждем… — хрипел Сычев. — Как будет тихо, попытаемся вырваться…

— Где наши-то? — с отчаянием выдавил Локтионов. — Где подкрепление, почему не идут?

— Наши в бой вступили! — прокричал контуженный Бабаев. — Слышите пальбу с реки? А БТР не может ответить — они его подбили, суки, я видел, как из него дым валил…

Стрельба не утихала. Кто-то бежал в дыму, плевался. Лузин не добежал — несколько пуль попали в спину, он вскрикнул, повалился ничком. Поднялся Филипчук, он находился в соседней канаве. Шапку потерял, ремень с подсумком тоже, но автомат остался при нем. Он пробежал несколько шагов с перекошенным лицом, из простреленного плеча сочилась кровь, но он не замечал.

Не добрался до канавы, повернул к неприятелю охваченное яростью лицо, упал на колено, стал стрелять длинными очередями. Злобно засмеялся, похоже, в кого-то попал. Все, кто находились в канаве, вразнобой завопили: «Сюда, Терехов!» Но тот не успел даже встать — пули опрокинули солдата на спину, он застыл, уставившись в небо, по губам стекала струйка крови…

Остальные, не сговариваясь, полезли на косогор. На своей же земле! Смерть проклятым маоистам! С севера, с юга уже давил неприятель — фигурки китайских солдат перебегали в дыму, стреляли, бросали гранаты, которые пока рвались с недолетом.

Уцелевшие пограничники открыли огонь. Два китайца, бегущие первыми, клюнули носом и больше уже не встали. Остальные рассыпались, пошли перебежками. Разрывы ручных гранат ложились все ближе, уже ощущались ударные волны.

— Экономить патроны… — хрипел сержант. — Стрелять одиночными…

Противник наседал. С севера тоже доносились выстрелы. Поднялись несколько неприятельских солдат, рванулись вперед. Один покатился, брызгая кровью из простреленной головы. Другой завертелся, как юла, раненный в обе ноги. Ядовито засмеялся Бабаев — словно талантливый фотограф, он подловил нужный момент. Остальные залегли, стали напропалую палить.

— К реке уходить надо! — кричал Сычев. — К реке, мужики, там наши поддержат!

Дружно высунулись, окатили противника свинцом. Квашнин помчался первым — и охнул, закачался, схватился за простреленную грудь. Повернул к товарищам налившееся болью лицо, рухнул плашмя.

— Федька, не вздумай! Федька, какого хрена?! — дурным голосом заорал Коноплев, всколыхнулся, чтобы бежать, спасать товарища. Метнулся Терехов, успел схватить его за ноги, тот ударился оземь лицом, сполз обратно.

Стреляли с юга — группа солдат противника прошла кустами по южной стороне острова, отрезала путь к отступлению. Но что-то на реке уже происходило — разгоралась серьезная перестрелка. Похоже, еще одна группа пограничников пыталась пробиться с заставы на выручку своим. Но все это было тщетно, противник во много раз превосходил пограничников. Однако им удалось отвлечь внимание китайских солдат.

— Мужики, будем прорываться на восток… — сипел сержант. Его лицо сводила судорога, оно превращалось в жуткую бескровную маску. — Больше некуда, везде обложили, черти… Оставаться нельзя — подойдут ближе, забросают гранатами. А так хоть кто-то выживет… Ждем, когда прекратят стрелять — и ходу… Вы бегите, а я прикрою…