До и после

Я бросила его сумку на заднее сиденье и подождала, пока Фостер хлопнет дверцей, сев спереди. Потом я оттащила Эзру за пикап, чтобы Фостер нас не видел. Со стадиона все еще выходили последние болельщики, но в целом на парковке было тихо.

– Что с тобой?!

– Это из-за него мы проиграли.

– Да. Он плохо ударил по мячу. Такое бывает. Не все у нас долбаные лучшие игроки Америки, Эзра.

– При чем тут это вообще? – разозлился он. – Он мог бы пнуть мяч как следует. Он сто раз это делал!

– Может, он волновался.

– Обычно он не волнуется.

– Слушай, ну, может, оно и к лучшему?

– К лучшему? С каких это пор проигрыши – к лучшему?

– Когда соперникам нужна победа! У них погиб капитан, Эзра, но им все равно пришлось играть, даже без него!

– Ну да, и мы, конечно же, должны были им просто поддаться. Чтобы им лучше стало. Мы явно более сильная команда, но раз уж Сэм напился и врезался в дерево, мы должны были подарить им победу. Ты это имеешь в виду?

– Я этого не говорила…

– Команда не заслуживает победы просто потому, что с ней случилось что-то плохое. Она заслуживает победы, если играет лучше соперника. И мы лучше их, мы бы их в легкую раскатали, я бы лично их раскатал!

– Я не говорю, что мы должны были им поддаваться, – ответила я как можно более вежливо, точно героиня романа Остин.

– Но мы поддались. Фостер поддался.

– Ни слова про Фостера. – Во мне будто что-то щелкнуло. Я больше не могла сдерживаться. – Он не сделал ничего плохого. Это ты вел себя как идиот! Вечно говорил, что дело не в победах, не в показателях, но стоило удалить тебя с поля, как ты сразу взбеленился. Весь такой из себя скромный и спокойный, а между тем тщеславие из тебя так и прет. Ты хвалишься, что мог бы выиграть в одиночку. Но это неправда. Ребята проиграли, а значит, и ты проиграл, и тебе придется с этим смириться. И оставь, блин, Фостера в покое, потому что он не заслужил такого отношения, особенно от тебя.

Эзра не ответил. Он молча выслушал мою тираду, постоял рядом пару мгновений, а потом уселся в машину, даже не удостоив меня взглядом. Хлопнул дверью, завел мотор и уехал.





27




В некоторых своих романах Джейн Остин пишет об усилиях. Сегодня это слово обычно ассоциируется с физическими нагрузками или напряженной умственной работой, но у Джейн оно связано с эмоциональной жизнью. Например, в «Чувстве и чувствительности» Элинор узнает, что мужчина, в которого она влюблена, помолвлен с другой, и прилагает все усилия, чтобы никто не увидел, какую боль она испытывает на самом деле. Она старается вести себя так, будто ничего не случилось, чтобы никто не заподозрил, что ей разбил сердце чужой жених, – ведь это неприлично.

В тот вечер по дороге домой я пыталась вести себя точно так же. Не проронила ни слезинки. Не сказала ни слова. Я взглянула на Фостера, только когда мы подъехали к дому.

– Мне кажется, ты отлично играл, – ровным голосом сказала я.

Он покачал головой:

– Я мог бы и лучше. И все остальные тоже.

– И все равно он козел. Просто…

– Он не должен был так с тобой разговаривать.

– Это с тобой он не должен был так разговаривать, – ответила я и отвернулась, надеясь, что Фостер не заметил, что у меня глаза на мокром месте. – Вы вообще-то друзья. Друзья так не поступают.

– Может, и поступают, когда им тяжело.

– Не защищай его. Я понимаю, что он твоя ролевая модель и все такое, но… не надо.

– Это не он моя ролевая модель. – Фостер начал теребить свой ремень безопасности. – А ты.

Я не нашлась что ответить. Следовало его поблагодарить, но мне казалось, что, скажи я хоть слово, тут же разревусь. Поэтому я просто кивнула и часто-часто заморгала, уставившись на гараж.

В кухне мы разошлись. Фостер отправился поздороваться с родителями в гостиную, а я поднялась к себе. Разговаривать мне не хотелось. За закрытой дверью прикладывать усилий больше не требовалось. Я расплакалась.



На следующее утро я проснулась с тяжестью в груди. Я злилась на Эзру, потому что не понимала его поведения. И злилась на себя. Я думала, что имею основания все ему высказать, но… так ли это? Я говорила совершенно не в духе Джейн Остин. Я могла оставаться сдержанной, сохранять спокойствие и не терять рассудок. Я могла вести себя… в рамках приличий. Но вместо этого я обвинила Эзру Линли в тщеславии и вообще обругала на чем свет стоит.

Мне было стыдно, и к тому же я чувствовала, будто… что-то испортила. Будто мы оба что-то испортили. Правда, я не понимала, чем было это «что-то». Но я не могла не вспоминать о том, как мы обнимались у похоронного дома. И хотя эти объятия были не самыми радостными, в тот момент мы смогли… понять друг друга.


Раздумывая об этом, я вдруг услышала хлопанье входной двери. Я вскочила и побежала вниз, в гостиную. Сегодня Фостер не нарезал круги по лужайке – просто сидел на крыльце. Я взглянула на часы. 6:14. Вот и Эзра Линли – он не изменил собственному графику. У меня екнуло в животе. Замедлится ли он, чтобы взять с собой Фостера? И, что важнее, согласится ли Фостер присоединиться к нему? Я была уверена, что Эзра просто пробежит мимо, но вместо этого он перешел на шаг и приблизился к Фостеру. Я не слышала слов, но Фостер подвинулся, и Эзра присел рядом. Какое-то время они сидели на крыльце спиной к окну, а потом поднялись и побежали по улице вдвоем.

Я ушла в душ. Потом пожарила себе тост. И все это время делала вид, что не жду возвращения Фостера.

– Что он сказал? – бросилась я к нему, когда он вошел в дом.

– Ишь какая любопытная, – ответил Фостер. С него градом лился пот, лицо раскраснелось. – Он извинился.

– И ты вот так взял и простил его?

Он пожал плечами, покачался из стороны в сторону, а потом произнес:

– Я сказал, что он должен зайти с тобой поговорить.

Я засмеялась:

– Не надо мне таких одолжений.

– Он не захотел.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Но не потому, что он не жалеет. Тут все более неловко. Просто ты девочка.

– И что?

– Ну, с девочками сложнее… Из-за всяких там чувств.

– Из-за всяких там чувств? – повторила я.

Он опять пожал плечами.

– Забудь. Я не собираюсь с ним разговаривать, – заявила я, хотя знала, что лукавлю.

Фостер внимательно посмотрел на меня, будто понимая, что это неправда, а затем развернулся и поднялся к себе.



На этой неделе на физкультуре было еще хуже обычного. Мы закончили с футболом и приступили к баскетболу. На баскетболе одновременно происходит слишком много всего: надо и бежать, и вести мяч, и бросать его в кольцо, и пасовать. Это не мой вид спорта. Однако мне было паршиво не только из-за баскетбола, но и из-за Эзры.

Я знала, что имел в виду Фостер, хоть и не хотела это признавать: да, здесь были замешаны чувства. Я пока не знала, какие именно, но ведь если бы вообще никаких чувств не было, я бы с легкостью пошла и поговорила с Эзрой. А вместо этого я отворачивалась, когда он проходил мимо.

Пока мы отрабатывали пасы, одна фифа бросила Эзре мяч, который приземлился рядом со мной.

Вместо того чтобы, как нормальный человек, просто взять мяч и вернуть его Эзре, я развернулась и побежала в другую сторону. И почти сразу же мне в лицо прилетел еще один мяч. Мне показалось, будто меня с размаху ударили кулаком по голове. Я крепко зажмурилась, спрятала лицо в ладони и пару ужасающих мгновений думала, что разрыдаюсь – непроизвольно, как ребенок, испугавшийся внезапного громкого звука. Но я сдержалась. Когда я открыла глаза, рядом со мной стояла Грейси Хольцер со своей свитой. Она обняла меня за плечи:

– Ты в порядке? Больно? Мэделин, иди ударь Джеймса.

Какая-то долговязая фифа ударила в плечо Джеймса Кеньона, защитника.

– Это за то, что попал в Девон, – громко пояснила Грейси.

– Боже, – сказал Кеньон. – Я же случайно.

– Чего-чего? – с угрозой в голосе произнесла Грейси.

– Мне очень жаль, – пробормотал Кеньон.

– Так-то лучше.

Грейси повернулась ко мне.

– Давай-ка посмотрим. – Она отвела мои ладони от лица. – О, да тут ничего страшного. Легкая краснота. Хочешь, тоналкой помажем? Или лед приложим? Сначала лед, а потом тоналкой?

Я совершенно об этом не думала, потому что к нам приближался Эзра. Мне срочно нужно было сваливать.

– Все хорошо, я в порядке, – сказала я Грейси. – Спасибо. Я пойду…

И я ушла в женскую раздевалку – туда, где безопасно. Где нет летающих баскетбольных мячей и неловких разговоров.

Я рассмотрела свое лицо в зеркале. Вокруг глаза действительно появилось розовое пятно. Я дотронулась до него и поморщилась. Сувенир из спортзала – прям то, что нужно.

– Ты как?

Я подпрыгнула от неожиданности и резко повернулась.