До и после

– Но…

– Ну не хочет он игру пропускать, Кэт. – Папа накрутил пасту на вилку и взглянул на Фостера. – Важный матч, да, приятель?

Фостер кивнул:

– Окружной.

– Окружной, – повторил папа и посмотрел на маму так же выразительно, как я на Фостера минутой ранее.

После обеда мы вернулись на диван. Теперь Фостер вытащил «Монополию». Я наблюдала за тем, как он раскладывает разноцветные купюры на кофейном столике. Он всегда был банкиром.

– Почему ты не хочешь увидеться с мамой? – Я не знала, с чего начать, поэтому двинулась напролом.

– Потому что она не хочет со мной видеться, – просто ответил Фостер.

– Ты же не знаешь этого наверняка.

– Думаешь? – Выражение его лица не изменилось, но он начал выкладывать карточки «Общественной казны» чуть быстрее, чем требовалось.

– Может, будет лучше. Ну… Закроете тему, если так можно сказать.

Фостер покачал головой, а когда посмотрел на меня, его глаза непривычно заблестели.

– Это что-то вроде шутки для своих, Дев. Поймут не все. Ты не понимаешь, потому что не видела все своими глазами.

Повисла тишина. Я откашлялась.

– Ну… Я бы хотела понять.

– Нет уж, не хотела бы.

– Ну ты же понимаешь, что я имею в виду. Он секунду смотрел на меня, а потом кивнул

– Да. Спасибо.





33




Идти в школу в понедельник не хотелось, однако вопреки моим ожиданиям этот день прошел без лишнего шума. Я думала, что Стентон Перкинс опять наедет на нас с Фостером, но даже ни разу его не видела.

Как и Кэса, и Линдси, и Эзру. После сумасшедших выходных школьные будни были слишком спокойными. Но оно и к лучшему. Не надо никаких очных ставок. Я хочу спокойно решать задачки и писать эссе про Чинуа Ачебе[40]. Сидеть в своем ученическом бункере. Я же теперь собираюсь в университет! Вот поступлю в Ридинг, начну заниматься в тени дубков и оставлю все эти глупости далеко в прошлом.

Во вторник чудесным образом отменили физкультуру, и у нас появилось окно. Я сидела в библиотеке, писала сочинение для университета и искренне благодарила судьбу за то, что у ребенка мистера Селлерса обнаружился конъюнктивит.

Я увидела Линдси только в среду днем. Она остановила меня в коридоре, когда я шла на свои «часы приема». Точнее, попыталась остановить.

– Девон! – Она помахала мне от своего шкафчика. – Мы можем поговорить?

Я чуть замедлила шаг. Я хотела поговорить. Правда. И в то же время… вообще не хотела.

– Ох, прости, – ответила я. – Нужно идти репетиторствовать.

– Ну всего на минутку!

– Страшно опаздываю! – Я указала на воображаемые часы на своем запястье и со всех ног бросилась в кабинет английского.

Когда я оказалась на месте, от небольшой группки девятиклассников отделилась Алекс, девочка, которой я помогла с сочинением по «Великому Гэтсби», и подскочила ко мне. Замечательно. Вот и отвлекусь от позорного осознания собственной трусости.

– Привет! Тебе помочь с чем-нибудь?

– Не сегодня. Но смотри! – Она показала мне первую страницу своего сочинения. Наверху красной ручкой было выведено: «87 %».

– Но это же не высший балл – с серьезным видом произнесла я.

– Это у тебя шутки такие?

– Да ладно, ты молодец. Поздравляю.


– Дай пять – за глубокий смысл описания модных нарядов!

Я дала ей пять, и она поспешила догонять своих друзей.

Я смотрела ей вслед. Хотя я не несла полной ответственности за ее оценку и вообще не сделала ничего выдающегося, я все-таки испытывала странное удовлетворение, будто сама чего-то достигла. Неужели именно так себя чувствуют учителя? Потому-то и занимаются преподаванием? Я прежде никогда особо не думала о том, каково это – быть учителем. Скорее всего, раньше, взвесив все за и против, я бы решила, что это отстойно. Ученики ведь зачастую не хотят сидеть в классе, слушать твои объяснения и тем более делать домашку. Но, наверное, даже несмотря на это, ты можешь кого-то чему-то научить. Да, будет трудно, но и успех тогда окажется большей наградой.

Я хотела было зайти в класс, как вдруг меня окликнули. Это был Джордан. Он пробирался сквозь толпу с Эзрой на буксире.

– Чемпион, – сказал Джордан, – я тут тебя искал.

– Что такое?

– Я, э-э, хотел у тебя попросить тетрадку по немецкому.

– Но я же хожу на испанский.

– А. – Джордан склонил голову, а потом произнес: – Тогда ладно. Я пошел. – И он оставил нас с Эзрой наедине.

Я украдкой взглянула на Эзру. Тот смотрел на удаляющуюся спину Джордана.

– Хм, – выдал он через пару мгновений. – Ну что ж…

– Мне нужно репетиторствовать, – сказала я, хотя мы оба видели, что в кабинете английского никого нет.

– Я просто хотел… Про бал…

– Ах да, что за вечер. Светлые воспоминания. Лучший день в жизни любого старшеклассника. Потом сделаю фотоколлаж.

– Слушай, Дев…

После слова «слушай» ничего хорошего обычно не следует. Никто в жизни не скажет: «Слушай, ты только что выиграла двадцать пять тысяч долларов», «Слушай, я в тебя по уши влюблен». Мне кажется, собеседника просят слушать как раз тогда, когда пытаются сказать то, что он не очень-то хочет слышать. Я вот точно не хотела слышать ничего после этого «слушай», потому что за ним наверняка последовало бы что-то вроде «Надеюсь, мы останемся друзьями».

А хотела ли я с ним дружить? Чего я хотела, так это осыпать его лицо поцелуями. А потом отмутузить. А потом опять поцеловать. Так себе дружба, верно? Мне не хотелось односторонних отношений, но и терять его тоже не хотелось. Может быть, со временем я смогу сосредоточиться на желании его мутузить и мне наконец расхочется его целовать. Да, может быть. Но не сегодня.

Я откашлялась.

– Тебе стоит поспешить на тренировку. Подашь ребятам хороший пример. Командный дух, все такое…

Я попыталась улыбнуться, а потом ушла в класс.



На следующий день в обед я стояла в очереди в школьной столовой и искала глазами Кэса. Мы всю неделю успешно избегали друг друга – уж не знаю, намеренно или нет. И даже сейчас, высматривая его в толпе, я не могла понять, хочу его видеть или нет.

Поиск не принес плодов, и я тяжело вздохнула. Девочка, стоявшая впереди, обернулась в немом вопросе.

– Опять пастрома. – Я указала на меню, пытаясь оправдать свой вздох. – Что-то слишком часто в этом месяце.

– И не говори, – ответила девочка и повернулась ко мне спиной. Через мгновение она опять обернулась. – Если что, мы с тобой вместе на физру ходим.

В жизни не признала бы, что видела ее на физкультуре. Постаралась представить ее в спортивной форме с подвязанной футболкой, но это особо не помогло.

– Точно, – отозвалась я, делая вид, что узнала ее. – Извини. Как дела?

– Неплохо.

Пытаясь загладить неловкость, я махнула рукой в сторону другой девочки, занимавшейся с нами физкультурой, – Аманды Джефферс, фифы высшего разряда и по совместительству прекрасной ученицы. Она делала селфи со своей подругой. Хештег #обед, хештег #милашки, или что там она поставит.

– Кажется, сегодня все, кто ходит на физкультуру, решили пообедать в столовке, – сказала я.

Девочка проследила за моим взглядом.

– Вроде того.

– Забавно, – продолжила я, наблюдая, как Аманда ковыряется в мобильном – наверняка пытается найти фильтр получше. – Она ведь на самом деле такая умная.

– Я знаю. Мы с ней на биологию ходим. У нее всегда лучшие оценки.

Я покачала головой:

– Странно, правда?

– Почему? – спросила моя собеседница.

– Не знаю. Ну… Ты посмотри на нее.