Доминион

Едва сдерживаясь, Элой отстранился от Матео, чтобы изучить его взглядом. Лицо юноши зарделось, а его член восстал и касался головкой пупка. Это зрелище буквально заставило Элоя пускать слюни от желания взять плоть Матео в рот. Он очень редко, чертовски редко, себе позволял это. Последний мужчина, которого он ублажал своим ртом, был у него восемьдесят лет назад. Лорена уже давно нет в живых, и он последний, кто пробуждал в Элое такое желание.



Но сомневался в том, что готов дать Матео так много, несмотря на то, как сильно его рот хотел почувствовать в себе горячую, твердую мужскую плоть, скользящую по его языку, когда он ласкает её. Вся суть заключена в том, что он должен получать удовольствие от нетронутого мальчика, а не наоборот. Но Элоя действительно радовала реакция Матео на него. Вероятно, юноша начал осознавать, насколько ему повезло, быть удостоенным его внимания.



Матео наблюдал за Элоем, когда тот снял набедренную повязку, высвобождая огромный член, о габаритах которого он наслышан. Его челюсть отвисла от увиденного, и такая реакция заставила бога улыбнуться.



— О да, парень, ты примешь в себя каждый сантиметр моего члена. Я не остановлюсь, пока не буду всецело удовлетворен, — ухмыльнулся Элой, а затем взял флакон с маслами с прикроватного столика. — Поскольку ты доказал, что ценишь благословение, которое я тебе даровал, пойду тебе на уступки.



— Бла… благодарю, бог Элой, — заикаясь, пробормотал Матео. Страх нахлынул на него пуще прежнего, пока он следил за тем, как бог льет масло по всей длине своего члена. Внутри задницы Матео не бывало ещё абсолютно ничего. Не говоря уже о том, что выглядело как огромный огурец, подобный тем, что он видел на рынке в тот день, когда его доставили в эти земли.



От испуга все мышцы юноши напряглись, словно это могло защитить его от грядущего. Элой пробежал по его телу взглядом и замотал головой.



— Напрягаясь, ты лишь делаешь хуже себе, мальчик. Ты должен быть благодарен за то, что принимаешь бога в свое тело. Или ты отвергаешь меня? — спросил Элой, вскинув бровь.



— Нет! — закричал Матео в приступе паники, увидев посуровевшее лицо Элоя. — Простите меня, бог Элой. Все не так, просто я боюсь боли, так как у меня это впервые, — сказал он, надеясь загладить ситуацию. Он уловил, что боги, по крайней мере, этот, с легкостью интерпретировали слова как оскорбления. Это непривычно для Матео, но он не хотел пострадать от гнева Элоя или своего господина.



Элой приставил головку члена к нераспечатанной дырочке Матео.



— Даже боль, которую ты испытаешь, есть благословение, мальчик, — произнес он и без промедлений двинулся вперед.



Матео закричал, а его спина выгнулась дугой, когда его постигла агония от огромного члена, вторгающегося в него. Когда Элой проник глубже, юноша вцепился в простыни, будучи не в состоянии произнести ни звука от сильной боли. Он крепко зажмурился и стиснул зубы. Из его глаз брызнули слезы и покатились по щекам, когда он подвергался очередной пытке от рук тех, кто поставил себя выше его.



— Принимай его! — прорычал Элой, слегка отступая, а затем снова и снова толкая член в задницу Матео. Наслаждение, которое он испытывал от нахождения в тепле тугой дырочки Матео, было феноменальным. — Ооо, нет ничего более восхитительного для члена бога, чем очко девственника.



Его накрывало волнами экстаза, когда он трахал Матео, и утопал все глубже и глубже в океане блаженства с каждым толчком.



К сожалению, ощущения Матео оказались абсолютно противоположными. Он был растянут до предела, когда член Элоя продолжал его долбить. Его задница горела от трения члена в его заднице. Юноша не ощущал себя благословленным и даже счастливым от того, что удостоился внимания Элоя. Он ощущал лишь боль, и ему хотелось, чтобы это все закончилось. Бог смотрел на него сверху вниз, и его глаза горели безумным огнем, пока он продолжал трахать Матео. Юноша в действительности мог видеть красные и желтые искры, мерцающие в радужках божественных глаз. Зрелище было впечатляющим: чарующим и пугающим одновременно.



Элой был полностью погружен в свои ощущения, абсолютно не обращая внимания на то, какую боль он доставляет, по крайней мере, так казалось Матео. Даже несмотря на физический контакт, юноша не мог достучаться до Элоя. Бог продолжал трахать его, а он просто мучительно выжидал время, когда секунды, казалось, превращались в вечность.



Наконец, настал тот момент, которого Матео так ждал. Тело Элоя напряглось, и он мог видеть вены и мышцы, выступающие под кожей, свидетельствующие о том, что бог близок к кульминации. По крайней мере, скоро все закончится. Еще пару толчков и это случилось. Ощутив освобождение, Элой запрокинул голову, громко зарычав. Матео чувствовал, как струи горячего семени бьются внутри него, и они казались нескончаемыми. Он даже поймал себя на том, что оно частично покидает его дырочку, пока Элой продолжает его наполнять. Тело бога содрогнулось ещё несколько раз, прежде чем он извлек свой член из задницы Матео.



«Слава богам, все закончилось», — подумал Матео, вздохнув с облегчением.



Элой посмотрел вниз, удовлетворенный тем, что его плоть была влажной и скользкой от обилия жидкостей, в том числе и крови. Верный признак того, что Матео действительно был девственником. Он склонился над юношей, который все еще лежал в его постели и смотрел на него все с той же робостью, которая читалась на его лице, когда он только переступил порог спальни.



— Мой член и мое семя запятнали твою чистоту. Ты можешь идти, — произнес Элой, отстраняясь от Матео.




Матео сел и начал сползать с кровати, которая была его единственной отдушиной и успокаивала его своей мягкостью в процессе грубого обращения. Этот опыт ничего ему не дал, а наоборот убил его человеческое достоинство. То немногое, что он сумел сохранить до того, как все это произошло, теперь исчезло. Он прохромал к своей сброшенной на пол повязке и обвязал вокруг талии. Тонкая ткань хоть как-то прикрывала его задницу и член, и это было лучше, чем оставаться голым в данной момент. Когда он направился к двери, Элой окликнул его, заставив вновь встретиться взглядом с жестоким богом.



— Слушаю, бог Элой? — произнес Матео.



— Не хочешь ничего сказать в связи с благословением, которое ты получил? — спросил Элой, вальяжно развалившись на кровати с широко расставленными ногами, чтобы Матео мог во всей красе лицезреть его член, который только что лишил его невинности — единственного, что у него оставалось.



— Благодарю вас, бог Элой, — ответил Матео, понимая, что именно это тот ожидал услышать.



Элой кивнул, и Матео покинул его покои. К нему подошел слуга-человек.



— Ваш наставник ждет вас, — сообщил он и повел Матео по коридорам роскошного дома с величественными колоннами и мраморными полами, стеклянными канделябрами, отделкой ручной работы из дерева и роскошными обоями на стенах. Такая красота впустую расходовалась на богов, для которых все это было обыденностью, как успел понять Матео.



Сервантес ждал его рядом с экипажем и открыл перед Матео дверцу, чтобы тот забрался внутрь, что тот и сделал, усаживаясь с крайней осторожностью. Сервантес запрыгнул вслед за ним и жестом велел кучеру трогаться. Пара лошадей встала на дыбы, а затем рысью отправилась в путь, обратно к лудусу.



— Теперь ты стал мужчиной, Матео, — сказал Сервантес, пристально глядя на парня. — Вошел в дом мальчишкой, а вышел мужчиной.



Матео посмотрел на своего наставника:



— Что сделало меня мужчиной, наставник?



— Девственность — это про детей и молоденьких девушек. Не про тех, кому суждено прославиться на арене. Не важно, понравилось тебе или нет, но это должно было случится. Обряд посвящения, который, откровенно говоря, слегка запоздал в твоем случае. Тебе уже девятнадцать, а в большинстве случаев это происходит лет в пятнадцать-шестнадцать.



— Так рано, — прошептал Матео, вспоминая себя в те годы.



Сервантес фыркнул:



— Рано? Ерунда. Очко мальчика может быть растянуто под размеры любого члена. И как только это сделано, они могут зваться мужчинами. Ты должен ценить ту боль, которую прочувствовал. Тебе выпала невиданная честь лишиться девственности с богом.



Матео не собирался быть благодарным за то, что произошло с ним в спальне Элоя, равно как и за то, что его похитили, увезя из родных земель и продав в рабство. Он попытался поудобнее устроиться на скамье внутри кареты, что было ошибкой. Боль в его заднице пульсировала, и юноша перекатился на одну ягодицу, чтобы сгладить мучение.

Сервантес ухмыльнулся, затем подался вперед и просунул руку между ног Матео. Юноша инстинктивно схватил наставника за запястье, не давая ему зайти дальше.



Выражение лица Сервантеса стала суровее, а рот скривился в ехидной насмешке.



— Убери руку, сейчас же, — прорычал он.



Матео ослабил хватку, хотя и не хотел этого делать.