Доминион

— А-а-а, я понял. Тебе нужно подготовить гладиаторов?



— Как бы да, но я должен присмотреть за этими. — Он указал в сторону Матео и двух других парней. — Я всецело доверяю тебе позаботиться о моих гладиаторах.



— Тогда я забираю твоих гладиаторов, чтобы подготовить их к выходу на арену, — согласился Самсон.



Сервантес благодарно кивнул и жестом показал гладиатором, чтобы они следовали за мужчиной.



— Ступайте.



Семеро гладиаторов беспрекословно выполнили приказ, оставив Сервантеса наедине с тремя пленниками. Обычно наставник сам работал со своими людьми, но обычным рабам не разрешалось входить в зал гладиаторов, пока они не докажут, что достойны этого. Поэтому он остался с ними в зоне для рабов. Матео осмотрелся, убедившись, что кроме наставника и них в комнате никого нет.



Вдоль дальней стены располагались три оружейных стеллажа, заполненных тем, что производило впечатление старого и изношенного оружия, не пригодного ни для какого сражения. Даже щиты были помяты так, что не могли быть использованы. Словно все складывалось против них. Сердце Матео ушло в пятки от осознания того, что ему вряд ли уготовано пережить испытание судьбы.



Вдовесок ко всем этим мыслям, его желудок снова заурчал, вызывая у него легкие приступы тошноты. Он по-прежнему нуждался в еде и воде, как и в тот день, когда его пленили. Ему рассказали, что на судне им давали воду и черствый хлеб, чтобы не дать им умереть. Но в его памяти этого не отложилось из-за лихорадки. Зато это объясняет то, почему они до сих пор живы. Матео снова вспомнил о своих матери и сестре, искренне надеясь, что те не голодают. Продолжат ли они ждать его возвращения? В курсе ли, что его захватили? И верят ли в то, что он вообще жив?



Эти мысли овладели его разумом, рисуя будущее все более противоречивым. С одной стороны, он хотел сдаться и умереть. С другой, планировал сражаться, мечтая когда-нибудь снова увидеть родных. Надежда не умерла.



Сервантес закрепил их цепи на крюке в стене, гарантируя тем самым, что они не смогут сбежать. Затем повернулся лицом к пленникам.



— Я не стану вас чему-то учить. Вы выживете, если захотите этого. Вы вместе будете сражаться против Харуки. Если вы падете, значит, не были достойны. На этом всё. Когда придет время, вы получите оружие, и каждый из вас станет творцом своей судьбы.



Трое мужчин переглянулись, и у каждого читалось замешательство на лице, так как никто из них до этого не сходился с человеком в бою, тем более насмерть. Матео знал лишь несерьезные потасовки с его другом детства, Дором, которые всегда заканчивались тем, что старшие их разнимали. Дор умер четыре года назад, потому что реалии бесплодных земель были беспощадны, и большинство не доживали даже до сорока — жестокая действительность лишала их жизни раньше.



Теперь ему придется выложиться на полную, чтобы выжить или же умереть, пытаясь это сделать. Все пленники думали только об этом, когда приблизились ближе к воротам, ведущим на арену. Комната, где они находились, была чем-то вроде зала ожидания. Они смотрели на арену, которая была еще величественнее, чем казалось снаружи. А наверху красовался массивный кронштейн с четырьмя огромными экранами.



— Что это такое? — поинтересовался Джером. Он был пленником, который больше всех болтал по дороге сюда, и тем самым бедолагой, на долю которого выпало наглотаться мочи Кодака прошлой ночью.



— Экраны, на которых все видно в деталях. Камеры тщательно следят за каждым движением гладиаторов, и люди могут наблюдать это, — объяснил Сервантес, презрительно фыркнув. — Бьюсь об заклад, что видеть электричество в работе для вас в диковинку.



Он прав, Матео не сталкивался с такими чудесами. Это одновременно пугало его и очаровывало. Он вглядывался в эти четыре экрана, и чувство обреченности все больше его поглощало. Теперь все увидят каждый момент его битвы за жизнь. На экранах демонстрировали трибуны, забитые людьми. Камера перемещалась от секции к секции, и видя себя на экранах, зрители приходили в еще больший восторг. Всё это вызывало у Матео отвращение.



Сервантес не спускал глаз с пленников, следя за тем, чтобы они не попытались сбежать. Он наблюдал за тем, как они изучают то место, которое может стать их могилой. Видел растерянность в их глазах и страх, который заставлял их тела дрожать. Он не думал, что они выстоят схватку с Харакой, хотя тот даже не входил в десятку лучших гладиаторов. Он был где-то посередине. Никак не тянет на чемпиона, но довольно зрелищен и достоин проливать кровь во славу богов.



И все же, эти трое обессиленных от голода слишком легкая добыча для Хараки. Смерть настигнет их быстро, боги утолят свою жажду крови, и самые зрелищные поединки стартуют. Сервантес ухмыльнулся, наблюдая за тем, как трое мужчин обмениваются испуганными взглядами. Краем уха он слышал, как они обсуждают какую-то свою стратегию, словно это могло им помочь.



В тот момент, когда Сервантес впервые увидел новых рабов своего хозяина, он не был впечатлен, но на этом этапе…ему редко, кто нравился. Нужно рассматривать каждого отдельного кандидата, дав тому немного времени, чтобы судить непредвзято. Если кто-то из этих мужчин и выживет, дойдя до этапа тренировок, он не видел в них чемпионов.




По его мнению, они просто были недостаточно хороши. И все же, ему приглянулся самый младший их них с выразительными карими глазами и пухлыми губами. Он был красив, и единственное, что расстраивало Сервантеса, что если паренек падет на арене, то ему не предоставится возможность вогнать свой член ему в рот и задницу. Но он не парился особо по этому поводу. Его хозяин частенько даровал ему красивых девушек и юношей для утех за его преданность. Пока тренировал лучших гладиаторов в мире, он не был обделен благосклонностью не только богов, но и своего хозяина.



Матео прислонился к воротам, наблюдая за тем, как арена заполняется людьми, пришедшими поглазеть, как умирают мужчины и женщины. Кто из них будет ликовать, когда он попадет под меч Хараки, если этому суждено случиться? Эти люди не имели ни капли сочувствия ни к гладиатором, ни к их жертвам. Матео презирал тех, кто жаждет только крови. Он ненавидел богов, которым нравилось это и которые позволяли подобным зверствам происходить ради праздного развлечения.



Если таков он, цивилизованный мир, то Матео не желал иметь с ним ничего общего. Жизнь в бесплодных землях была безумно тяжелой, но, по крайней мере, люди там не убивали друг друга и чувствовали себя свободными. Беспроблемный доступ к еде, воде и другим вещам первой необходимости являлись единственным преимуществом жизни на процветающих землях. Только это отметил Матео и больше ничего.



С каждой секундой Матео все явственнее ощущал, насколько напряжены его нервы. Сейчас арена уже была полна зрителей, и он мог слышать, как люди смеются и болтают между собой, и этот звук казался ему зловещим, так как никто из них не поможет ему. Напротив, они только ускорят его смерть. Он поразился, увидев, что некоторые из них даже трахались на трибунах, уподобляясь животным.



— Уже недолго осталось. Как только боги прибудут, мы сможем начинать, — оповестил Сервантес.



Услышав голос наставника, все трое вздрогнули. Он был настолько тих все это время, что могло показаться, что его там нет. Матео снова взглянул на экран, демонстрирующий ту часть арены, которая выглядела роскошнее остальных. Это была импровизированная лоджия с навесом из синего бархата и четырьмя массивными сидениями, подобными тронам, с которых открывался идеальный вид на арену. Матео нервно сглотнул, одновременно и ожидая, и страшась появления богов.



Матео предстояло увидеть их впервые. До этого он слышал только рассказы об их могуществе и красоте. Также Матео был наслышан об их гневе, которого и боялся больше всего. Эти четыре бога уничтожили мир более двухсот лет назад, стерев с лица земли миллиарды людей. Уцелевшим дали шанс восстановиться, но только по схеме, удобной богам. Небесные города являли собой огромные территории в разных сторонах света, и все они были соединены нейтральными землями, где и находилась арена.



Матео узнал об этом только по дороге сюда от своего товарища по несчастью. По словам Джерома, боги обитали рядом с Ареной, а люди — рядом с богами. Те, кто жили ближе, были богаче, помогая богам сохранять власть. Матео отметил некоторые из признаков благополучия по пути следования к арене. Огромные сооружения из стекла, дерева, камня и кирпича. В некоторых случаях использовались строительные материалы, неведомые Матео, но Джером поведал, что это рисовая бумага и хром. Дома были построены на территориях, которые постоянно благоустраивались и, как узнал Матео, охранялись. Всё это завораживало парня, потому что он понятия не имел, что кто-то из людей так живет, и заставляло задуматься, чего им стоило всё это, не в финансовом плане, а в духовном.



Он искренне радовался полученным знаниям, но не думал, что они пригодятся ему в будущем, учитывая то, что они следовали на встречу возможной гибели. Беседа просто помогла скоротать им время. Джером был родом не с тех же земель, что Матео, а с Силл Делрея, пустошей на окраине небесного города Осена.

Матео не мог знать, достоверна ли информация, сказанная Джеромом, но если это так, то он узнал больше об устройстве мира. Его глаза были прикованы к четырем тронам, словно он мог заставить богов задержаться, тем самым продлив время, отведенное ему. Сервантес подошел к ним, и его холодный взгляд также устремился на троны. Краем глаза Матео заметил, как тот ухмыльнулся, и вскоре понял почему.



— Ну наконец-то, — пробормотал Сервантес.



Матео устремил взгляд на экран, когда четыре бога заняли свои места. Каждый из них сел в то кресло, которое, как предположил Матео, было цвета флага их городов. Обивка трона Одессы синего цвета, как и цвет флага с волнами океана на нем. Красный был цветом Элоя, как и его флаг с изображением пламени. Зеленый трон предназначался для Киджани, как и флаг с изображением дерева с корнями, уходящими вглубь. Белый же принадлежал Симеону, а на его флаге были вырисованы потоки ветров.



Матео открыл рот, когда увидел богов во всей их небесной красе, которая просто не поддавалась описанию. Несмотря на расстояние, разделяющее их, он не мог не отметить, как в них сочеталась мускулистость и выправка, характерная для настоящих мужчин, и изящность и мягкие черты, свойственные хрупким женщинам.



Цвет их кожи тоже различался, варьируясь от темной, цвета красного дерева, у Симеона до светлой у Киджани, которую Матео мог бы сравнить с цветом песка. Одесса выглядел сильно загоревшим, в то время как кожа Элоя лишь слегка тронута загаром, как и у Матео, словно от поцелуя солнца. Черты лица каждого из них были очень выразительными.



Глаза Одессы имели миндалевидную форму, у Киджани тот же кошачий разрез, но с большим наклоном, что придавало его красоте большую экзотичность. У Симеона были большие, круглые глаза теплого оттенка, из-за чего он казался более милосердным, в то время как Элой смотрел с прищуром, а его взгляд был едким и жестоким…но одновременно выразительным и мечтательным.



Матео поймал себя на том, что любуется богом огня, словно завороженный им. Возможно, причина крылась в том, что тот, казалось, наслаждался атмосферой, царящей на арене больше, чем другие боги, не считая Одессы, который окидывал толпу своим зеленым взглядом, полным азарта и презрения. Выражение же лица Элоя излучало похоть, словно он получал сексуальное удовлетворение от предвкушения зрелищ зрителями и им самим.



Киджани спокойно сидел между Одессой и Симеоном, изредка посматривая в сторону Элоя. Симеон же выглядел совершенно безразличным ко всему происходящему, и Матео стало интересно, верны ли его ощущения. Боги казались ему настолько…человечными, чего он никак не ожидал. Учитывая могущество, которым они обладали, и власть, сосредоточенную в их руках, он ждал, что эти существа будут такими, какими их описывали некоторые легенды.



Матео думал, что они будут трехметрового роста, с крыльями и нимбами над головами. Хотя отметил для себя, что их одеяния соответствовали его ожиданиям. На Одессе была длинная шелковая мантия цвета морской волны с отделкой, украшенной драгоценными камнями, боковыми разрезами, застежки которых также инкрустированы. Его роскошная корона с россыпью голубых топазов сверкала на солнце.



Двое богов облачились в тоги из атласного материала, которого Матео раньше не видел, но знал, что если ему когда-то представиться возможность прикоснуться к нему, тот будет мягким на ощупь. Матео давал себе отчет, что этому не бывать. Их тоги также украшали застежки с драгоценными камнями и поясами, которые были не менее роскошны. И только одеяния Элоя выглядели иначе. Он носил массивное ожерелье с рубинами на шее и браслеты на запястьях, а его гениталии прикрывала золотая повязка с красными узорами и боковыми разрезами, которые оставляли открытыми его мощные бедра.