Дурная кровь

– Нет, – ответила Бетти. – В амбулаторию… легавые нагрянули… нет, он с тех пор носу не казал… Слыхала я… на пенсию ушел. Теперь небось… в могиле?

– Да, – подтвердил Страйк, – это так.

Изуродованное старушечье лицо свидетельствовало о былых побоях. Страйк, притерпевшийся к своему сломанному носу, не сомневался, что у Бетти нос изначально имел форму, отличную от нынешней, крючковатой.

– Бреннер когда-либо поднимал на вас руку?

– Ни разу.

– Пока ваша… договоренность была в силе, – продолжил Страйк, – вы о ней кому-нибудь рассказывали?

– Не-а, – ответила Бетти.

– А после того, как Бреннер ушел на пенсию? – гнул свое Страйк. – Вы, случайно, не проговорились некоему Тюдору Эторну?

– Ишь, умник нашелся, – хмыкнула Бетти с легким удивлением. – Ну, допустим, сболтнула я Тюдору… этот тоже давно… в земле сырой… собутыльник мой был, Тюдор этот. Племяш его… шляется тут… взрослый совсем… давеча видела… Недоразвитый, – сообщила Бетти.

– Исходя из вашего близкого знакомства с Бреннером, – осторожно начал Страйк, – правомерно ли будет сказать, что он был способен воспользоваться беспомощным положением пациентки?

Возникла пауза. Молочные-белые глаза Бетти изучали Страйка.

– Ну, если б… она в отключке лежала.

– И никак иначе? – уточнил Страйк.

Глубоко вдохнув кислорода через трубочку в искривленном носу, Бетти сказала:

– Такие мужики… повернутые на чем-то одном… ничего другого для себя не ищут…

– Не пытался ли он когда-нибудь накачать вас снотворным? – продолжил Страйк.

– Не, – ответила Бетти, – нужды такой не было…

– Вы помните, – спросил Страйк, переворачивая страницу блокнота, – работницу социальной службы по имени Вильма Бейлисс?

– Цветная молодка? – уточнила Бетти. – Ага, была такая… вы ведь курите, а? – Она переключилась на другое. – Запах чую. Угостите даму сигареткой. – Несмотря на старость и дряхлость, от нее повеяло кокетством.

– Думаю, это небогатая идея, – улыбнулся Страйк. – Вы же на кислороде.

– Етить твою… – фыркнула Бетти.

– Вам нравилась Вильма?

– Ктой-то?

– Вильма Бейлисс, ваш социальный работник.

– Она была… да все они на один манер. – Бетти пожала плечами.

– Мы недавно беседовали с дочерьми миссис Бейлисс, – сказал Страйк. – Они нам рассказали о записках с угрозами, которые поступали доктору Бамборо перед ее исчезновением.

Бетти вдохнула и выдохнула, ее давно загубленная грудная клетка героически делала для нее все, что могла, а изнуренные легкие тихо попискивали.

– Вы что-нибудь знаете об этих записках?

– Нет, – сказала Бетти. – Но слыхала, что да, было такое дело. Все на районе про то слыхали.

– От кого?

– Может, от Айрин Булл.

– Так вы помните Айрин, да?

Делая многочисленные паузы, чтобы отдышаться, Бетти Фуллер кое-как объяснила, что ее сестра и Айрин Булл вместе учились в школе, в параллельных классах. Семья Айрин жила неподалеку от Скиннер-стрит, на Корпорейшн-роу.

– Много о себе понимала, фря этакая… Думала… дерьмо у ней… розами пахнет… – Бетти рассмеялась и снова зашлась хриплым кашлем, но, придя в себя, продолжила: – Легавые велели… не болтать языком… да только на каждый роток… все знали… про эти угрозы.

– Если верить дочерям Вильмы, – Страйк следил за реакцией Бетти, – лично вам было известно, кто посылал записки.

– Я-то при чем? – Бетти Фуллер больше не улыбалась.

– Но вы были уверены, что их посылал не Маркус Бейлисс?


– Маркус никогда бы не стал… миляга-парень… до темненьких я жуть как охоча была, – сообщила Бетти Фуллер, и Робин стала рассматривать свои руки, надеясь, что Бетти не заметила, как она содрогнулась. – А собой до чего хорош… я б такому бесплатно дала… ха-ха-ха… крупный, высоченный, – мечтательно продолжала Бетти, – добрый человек… нет, ему бы в голову не пришло докторше грозить.

– Тогда кто, по-вашему?…

– У моей второй дочурки… у Кэти моей… – продолжила Бетти, сознательно притворяясь глухой, – отец был темненький… но ктой-то конкретно – уже и не помню… презик лопнул… но я от нее избавляться не стала… потому как… люблю детишек… да только она меня… в грош не ставит… Наркоша! – решительно заявила Бетти. – Я-то отродясь к дури не притрагивалась… слишком часто вижу… как другие подсаживаются… а потом она у меня поворовывать стала… «Черт с тобой, – говорю ей, – живи как знаешь, только не в моем доме»… А вот Синди у меня хорошая, – тяжело дыша, выговорила Бетти, которая теперь боролась с нехваткой воздуха, хотя все еще купалась в пристальном внимании Страйка. – Навещает… Зарабатывает… прилично…

– Правда? – подыграл ей Страйк в ожидании подходящего момента. – Какая же у Синди профессия?

– Эскорт, – прохрипела Бетти. – Фигурка – загляденье… В Вест-Энде… зашибает поболее, чем я за всю свою… Там арабы и кого только нету… но она так говорит… «Мама, тебе бы не понравилось… нынче им всем одно подавай… анал». – Бетти издала скрипучий хохоток, закашлялась, а потом резко повернула голову в сторону сидящей на ее кровати, как на насесте, Робин и язвительно выговорила: – Ишь, не смешно ей… этой… верно я говорю, а? – (Робин оцепенела.) – Сдается мне, ты за так даешь… рестораны да побрякушки небось любишь, а сама думаешь… думаешь… что денег не берешь… нет, вы гляньте, как морду кривит… – сипела Бетти, неприязненно разглядывая Робин, – чурается… один в один, как эта коза драная… из социалки… таскалась сюда… когда я… детишек Кэти воспитывала… только где они теперь?… забрали в приют… «Вы не пааадумайте, миссис Фуллер. – Бетти изображала жеманство и манерность. – Слууушьте, мне без рааазницы… как вы, уважаааемые… зарабааатываете свой хлеб… рабооота в сфере сексуааальных услуг – это тоооже рабооота»… вот так эти разговаривают… свысока… мать их… но захотят ли они… чтоб их дочери… так зарабатывали? Телом своим… – запнулась Бетти Фуллер и расплатилась за свою самую длинную речь жесточайшим приступом кашля. – Синди… та… коксом себя губит… – сквозь слезы прохрипела она, как только вновь смогла заговорить. – Потолстеть боится… А Кэти «хмурого» подавай… парень ее… на которого работала… избивал до синяков… забеременела и потеряла…

– Мои соболезнования, – сказал Страйк.

– Это все нынче дети… улицы, – продолжила Бетти, и сквозь ее напускное жесткое обличье промелькнуло нечто, показавшееся Страйку истинной тревогой. – В тринадцать-четырнадцать лет уже… в мое-то время таким живо мозги вправляли… в семьях… ну ладно, если взрослые бабы, но девчонки… чего, мать твою, уставилась? – рявкнула она на Робин.

– Корморан, может, мне лучше?… – Робин встала и жестом указала на дверь.

– Давай-давай, вали, – со смаком выговорила Бетти Фуллер, провожая глазами Робин. – Спишь с ней? – прохрипела она, когда захлопнулась входная дверь.

– Нет, – ответил он.

– А хули… за собой таскаешь?

– Она прекрасно работает, – объяснил Страйк, – но перед такими, как вы, пасует.

Бетти Фуллер расплылась в улыбке, обнажив свои желтые, как сыр чеддер, зубы:

– Ха-ха-ха… видали мы таких… жизни настоящей… не нюхала.

– Во времена Марго Бамборо на Лезер-лейн жил такой Никколо Риччи, – перешел к делу Страйк. – Припоминаете? По прозвищу Мутный.

Бетти Фуллер ничего не ответила и только сощурила глаза, подернутые белесой пеленой.

– Что вы знаете о Риччи? – спросил Страйк.

– Что все, то и я, – ответила Бетти.

Краем глаза Страйк видел, как Робин вышла на дневной свет. Она чуть приподняла волосы с шеи, будто намеревалась снять с себя какой-то груз, а потом зашагала вперед, сунув руки в карманы пиджака, и скрылась из виду.

– Это не Мутный… угрозы слал, – выдавила Бетти. – Не его фишка… записочки строчить.

– Риччи заявился в амбулаторию «Сент-Джонс» на рождественскую вечеринку, – продолжил Страйк. – Как-то это странно.

– Не знаю… ничего такого не слыхала.

– Поговаривали, будто он – отец Глории Конти.

– Ктой-то? Впервые слышу, – прохрипела Бетти.

– По словам дочерей Вильмы Бейлисс, – настаивал Страйк, – вы признались их матери, что боитесь человека, посылавшего записки с угрозами. Вы говорили, что именно он и убил Марго Бамборо. Вы сказали Вильме, что он и вас убьет, если вы назовете его имя.

Затуманенные глаза Бетти ничего не выражали. Ее впалая грудь напрягалась, чтобы закачать в легкие хоть сколько-нибудь кислорода. Страйк для себя решил, что эта женщина определенно будет молчать, но тут она открыла рот.

– На районе одна девчонка, – начала Бетти, – подружка моя… спуталась с Мутным, когда тот поселился… в нашем закоулке… и он так сказал: «Ты, Джен, работаешь на улице… но достойна лучшего… такое тело… я готов тебе предложить… в пять раз больше…», и Джен сразу подхватилась, – продолжала Бетти, – в Вест-Энд переехала… в Сохо… стриптиз для солидной публики… дружков его обслуживала. Через пару лет… мы с ней повстречались… она мамашу навестить приезжала… и рассказала мне такую историю. Девушку из их клуба, самую… по словам Джен, шикарную… изнасиловали… приставили нож к горлу. Полоснули… – Бетти Фуллер показала на своем рыхлом теле, – сверху вниз по ребрам… и сделал это… дружок Риччи. Ведь люди как считают… – продолжала старуха, – шлюху изнасиловали… это значит, просто на деньги кинули… вот и ваша цаца… – Бетти посмотрела в окно, – наверняка тоже так думает… только неправда это… Та девушка разозлилась… отомстить хотела… свести счеты… с Риччи… дуреха… и начала стучать легавым. А Мутный пронюхал, – захрипела Бетти Фуллер, – и заснял на пленку… как ее убивают. Моей подруге Джен… об этом рассказал… какой-то тип… сам видел… эту пленку… Риччи хранил ее… в сейфе… показывал… когда хотел кого-нибудь… застращать… Джен-то нынче нет в живых, – продолжала Бетти Фуллер. – Передоз… Уж тридцать с гаком годов прошло… она думала, в Вест-Энде медом намазано… а я хоть и на улице работала… зато по сей день жива… О записках о тех… мне сказать нечего… писал их не Маркус – и точка… Ага, вот и обед мой подоспел. – Бетти повернула голову к окну, и Страйк увидел, что к подъезду направляется мужчина со стопкой контейнеров из фольги в руках.

– Все, утомилась я. – Бетти вдруг помрачнела и разозлилась. – Ну-ка, телик мне обратно включите… и придвиньте… вон тот столик… нож и вилку подайте… на раковине лежат.

Бетти явно сполоснула их под краном, но жир остался. Страйк отмыл нож и вилку дочиста и отнес ей. Поставив столик перед креслом Бетти и включив «Единственный путь – это Эссекс», он впустил в квартиру седого и жизнерадостного доставщика еды.

– А, приветствую, – громко поздоровался тот. – Это кто, твой сын, Бетти?

– Хрен моржовый, – пропыхтела Бетти. – Что там у тебя?

– Рагу с курой, заливное и ванильный крем, душенька.

– Спасибо вам за беседу, миссис Фуллер, – сказал Страйк, но запас доброжелательности у Бетти определенно иссяк, и сейчас ее интересовал только обед.

Когда Страйк вышел из подъезда, Робин, которая стояла неподалеку, прислонясь стене, читала что-то на своем телефоне.

– Я подумала, что лучше мне исчезнуть, – сказала она без выражения. – Как успехи?

– О записках говорить не стала, – сказал Страйк, когда они шли обратно по Санс-уок, – и, если хочешь знать мое мнение, именно потому, что их посылал Мутный Риччи. Зато я еще кое-что выяснил про ту девушку с Тэлботовой пленки.

– Ты шутишь? – Робин даже встревожилась.

– Похоже, она была полицейским информатором в одном из заведений Риччи…