Дурная кровь

Она чувствовала, как по грудине стекает пот, и боялась, как бы этого не заметил Лука. В комнате стояла духота, как в парнике. Даже тому, кто ничего не знал про Луку, с первого взгляда стало бы ясно, на что он способен. От него, как радиация, исходила готовность к насилию. Эта готовность ощущалась и в его алчной улыбке, адресованной Робин, и в его позе, когда он стоял прислонившись в дверному косяку, и в упоении своей тайной властью.

– Прошто коробка шоколада, – сказал Лука. – А кто у наш бабуля?

– Прабабка, так правильней будет, но я ей говорю «бабуля». – Робин тянула время, лихорадочно перебирая в памяти имена, попавшиеся ей на глаза по пути в комнату Риччи. – Или Сейди.

– И где ж она?

– Да в паре комнат отсюдова, – ответила Робин, махнув рукой куда-то влево. Она надеялась, Лука не заметит, как сильно пересохли у нее губы. – Мама на отдых умотала, а с меня слово взяла, что бабулю навещу.

– О как? И куда ж наша мама умотала?

– Во Флоренцию, – наобум сказала Робин. – Где музеи.

– О как? – повторил Лука. – А мое щемейство родом иш Неаполя. Верно говорю, отец? – поверх головы Робин окликнул он неподвижного старика и вновь осмотрел незнакомку с головы до пят. – Как думаешь, чем мой папаша промышлял?

– Не представляю даже, – ответила Робин, стараясь сохранить улыбку.

– Штрип-клуб держал, – сказал Лука Риччи. – В былые времена он давно бы ш тебя труши шорвал.

Робин тщетно попыталась выдавить смешок; ее неловкость определенно доставляла Луке удовольствие.

– Ага, такую кралю, как ты, он бы в жал поштавил. Работенка не пыльная, только денежки, конечно, ш неба не падают – нашошать надо у его кентов, ха-ха-ха!

Он разразился высоким, почти женским смехом. Робин не присоединилась. У нее в памяти всплыла Кара Вулфсон.

– Ладненько, – сказала она, чувствуя, как пот струится по шее, – пора мне…

– Штремаешься? – ухмыльнулся Лука, все еще преграждая ей выход. – Да я не по этому делу.

– А вы в какой области трудитесь? – спросила Робин. Она почти готова была попросить его сделать шаг в сторону, но стушевалась.

– Я – в штраховании, – расплылся в широкой улыбке Лука. – А ты?

– В яслях, нянечкой, – ответила Робин, вдохновившись детской мазней на дверце шкафа.

– О как. Мелких, штало быть, любишь?

– Люблю, даже очень, – ответила Робин.

– О как, – потеплел Лука. – Я тоже. У меня шештеро.

– Ух ты! – ответила Робин. – Шестеро?!

– Ну. Я ж не такой, как он, – добавил Лука, снова глянув на своего старика поверх головы Робин. – Пока мы маленькие были, он наш в упор не видел. А мне ш мелкими интерешно.

– И мне тоже! – пылко отозвалась Робин.

– Когда мы подраштали, нужно было как минимум под машину попашть, чтоб он тебя жаметил. Ш моим братом Марко так и вышло, когда ему двенадцать штукнуло.

– Ой, вот ужас-то, – вежливо посочувствовала Робин.

Лука развлекался: он подталкивал ее к ожидаемым ответам, хотя оба сознавали, что она до смерти боится попросить его отодвинуться, не зная, чего ожидать. В ответ на ее напускное сочувствие к брату Марко, попавшему в аварию, Лука с улыбкой продолжил.

– Ага, отец от Марко в больничке три недели не отходил, пока тот на поправку не пошел, – сообщил Лука. – По крайней мере, мне приятно думать, что он иж-жа Марко там пропадал. Но может, и ш молоденькими шанитарками мутил… В те времена, – продолжил он, вновь обшаривая Робин взглядом, – они в черных чулочках ходили.

До Робин снова долетел звук шагов – в этот раз она молилась, чтобы хоть кто-нибудь вошел в комнату, и ее молитвы были услышаны. Дверь позади Луки отворилась, ударив его по спине. Это вернулась белокурая сиделка в стоптанных внутрь тапочках.

– Ой, мистер Риччи, простите, – сказала она посторонившемуся Луке. – Ой. – Сиделка заметила присутствие Робин.

– Он так стонал, – завела свое Робин, кивая в сторону Мутного, который восседал в кресле. – Извиняюсь, мне, наверно, не стоило… но я подумала: может, приступ у него.

Тут как по команде Мутный Риччи застонал – видно, хотел ей возразить, не иначе.

– Да, с ним такое бывает, когда ему чего-нибудь нужно, – объяснила сиделка. – Мистер Риччи, давайте в туалетик сходим, а?

– Это беж меня, – хмыкнул Лука Риччи. – Не хочу шмотреть на его дерьмо. Мне только надо было подарок ему оштавить к четвергу.

Робин уже выскользнула в коридор, но успела пройти всего ничего, когда у нее за спиной, о ужас, оказался Лука, настигший ее в два шага.

– Даже не помашешь ручкой Шейди? – удивился Лука: они как раз проходили мимо двери миссис Сейди О’Киф.

– Да она заснула, еще когда я у ней сидела, и бог-то с ней, – сказала Робин. – Вырубилась.


Когда они спускались по лестнице, Лука не отставал, держась на небольшом расстоянии сзади от Робин. Его глаза, как два лазера, дырявили ее затылок, ноги и задницу.

По ощущениям прошло минут десять, а в действительности – не больше трех, когда они наконец очутились на первом этаже. Гипсовый Иисус, выполненный почти в человеческий рост, с тоской взирал на киллера и самозванку, бредущих к выходу. Робин уже взялась за дверную ручку, когда ее окликнул Лука:

– Минуточку, Ванеша.

Робин развернулась; в шее у нее трепыхалась сонная артерия.

– Автограф поштавь, – напомнил он, протягивая ей ручку.

– Тьфу ты, забыла, – сдавленно хихикнула Робин. – Говорю же вам: я тут в первый раз.

Она склонилась над журналом посещений. Прямо под ее подписью, оставленной при входе, красовалась подпись Луки.

ЛуКА РИЧЧИ



В графе «Комментарии» он написал:

Принес оТцу шоколадные конфеТы, подарок на день рождения. ВручиТь уТром 24 июля.



Рядом со своей подписью Робин небрежно черкнула время и развернулась к выходу. Лука придержал ей дверь.

– Большое спасибо, – сказала она, еле дыша, и проскользнула мимо него на свежий воздух.

– Давай подброшу? – предложил Лука, помедлив на верхней ступеньке крыльца. – У меня тачка жа углом. «Аштон-мартин».

– Ой нет, спасибо, я со своим парнем встречаюсь.

– Тогда веди себя хорошо, – сказал Лука. – Впрочем, плохо тоже можно, только ошторожно, ха-ха!

– Да, – невпопад ответила Робин. – Ой, чуть не забыла: приятного вам отдыха во Флориде!

Подняв на прощанье ладонь, он пошел своим путем, насвистывая мелодию «Begin the Beguine»[24]. С огромным облегчением Робин устремилась в противоположную сторону. Только большим усилием воли она заставляла себя не пуститься наутек.

Дойдя до площади, Робин спряталась за кустом сирени и целых полчаса не спускала глаз с входной двери пансионата. Убедившись, что Лука Риччи не вернулся, она пошла назад тем же маршрутом.





62




Порой бальзам находят горести ума,

Какого не найдет и голова сама.





Эдмунд Спенсер. Королева фей



Такого скандала (к которому, впрочем, Робин морально подготовилась) у них со Страйком еще не случалось. Вечером они встретились в офисе и битый час ругались: Страйк исходил злобой, узнав, что вопреки его четким инструкциям и запретам она все-таки сунулась к Мутному Риччи; в конце концов Робин прервала своего партнера на полуслове, схватила сумку и ушла, а Страйк чуть не получил по лбу вибрирующей стеклянной дверью; вот пусть бы стекло разлетелось, думал он, за это хоть можно было бы ее оштрафовать.

Наутро Страйк поостыл, но очень незначительно. Да, на этот раз предпринятые Робин шаги сильно отличались от того номера, который она отколола три года назад, за что и была уволена: сейчас, по крайней мере, она не спугнула подозреваемого. К тому же спустя сутки после ее прихода в пансионат не появилось и намека на то, что у семейства Риччи или у персонала возникли какие-то подозрения насчет личности «Ванессы Джонс». А главное (но это скорее обостряло, а не сглаживало конфликт) – Робин теперь была не наемным работником, а полноправным совладельцем агентства. Впервые Страйк оказался перед суровым фактом: если они с Робин когда-нибудь разбегутся, он просто увязнет в правовых и финансовых дрязгах. Это будет почище, чем развод.

Вообще-то, с Робин он расставаться не планировал, но внезапное осознание того, что он сам заблокировал себе пути отхода, приводило его в бешенство. В течение двух недель после ее посещения пансионата «Сент-Питерс» атмосфера между партнерами оставалась напряженной, но утром первого августа Робин получила от Страйка SMS с указанием не возобновлять контакты с референткой Жука и вернуться в офис.

Когда она вошла в кабинет, Страйк сидел за их общим рабочим столом с разложенными на нем ксерокопиями из полицейского досье Бамборо. Бегло оглядев напарницу, он подметил натуральный цвет ее глаз и волос, а затем недовольно процедил:

– Звонили клиенты по делу Жука. Они отказываются от наших услуг ввиду отсутствия результатов.

– Ну вот. – Робин села напротив него. – Жаль, конечно, я ведь как только не подбиралась к его референтке…

– Еще и Анна с Ким набиваются на разговор. Я назначил конференц-связь на шестнадцать часов.