Дурная кровь

– Он как-то причастен к этим смертям? – прошептала Донна, косясь на Робин круглыми от ужаса глазами.

– Мы для того и приехали, чтобы это выяснить, – шепнула в ответ Робин.

Она обернулась и многозначительно посмотрела на Страйка, который молча согласился, что не сможет сделать для потрясенной Донны ничего лучше, чем вытянуть из Даутвейта все необходимые сведения.

– У нас к вам пара вопросов, – обратился к нему Страйк. – Естественно, вы не обязаны отвечать, но я бы сказал, что всем – и в первую очередь вам – будет лучше, если вы согласитесь.

– Какие еще вопросы? – Даутвейт по-прежнему не отлипал от двери, но тут из него вдруг хлынул поток слов. – Я никому зла не делал, никогда, я же не насильник. Донна подтвердит: я даже в злобе ни разу пальцем ее не тронул, не такой я человек. – Но, поймав на себе пристальный взгляд Страйка, Даутвейт взмолился: – Послушайте, говорю же вам: с Джоанной – это один-единственный раз приключилось. Я совсем еще зелен был. – И эхом Айрин Хиксон добавил: – По молодости лет каких только дров не наломаешь.

– И в старости, – прошептала Донна. – А у тебя, негодяя, – и в промежутке.

– Где вы находились, – спросил его Страйк, – когда Джоанна покончила с собой?

– В Бренте, – ответил Даутвейт. – Путь неблизкий! И свидетели у меня есть. Мы в парах торговали, каждый на своей стороне улицы, и меня поставили с парнем по фамилии Пэнис. – Он опять попытался хохотнуть; никто даже не улыбнулся. – Можете представить, каково ему было жить с такой… так вот, он рядом со мной весь день был… В офис вернулись уже к вечеру, там еще сотрудники оставались, от них мы и узнали, что Хэммонду только-только сообщили о самоубийстве супруги… Жесть… – продолжал бледный, покрытый испариной Даутвейт, – но, кроме той, одной-единственной ночи, меня с ней ничто не связывало. Но ее старик… конечно, ему легче было все свалить на меня, чем задуматься о своем скотском поведении, правда? Через пару дней возвращаюсь я домой затемно. А он меня караулит. В засаде. Живого места на мне не оставил.

– Поделом тебе! – полувсхлипнула Донна.

– И ваша соседка, медсестра Дженис, выхаживала…

– Медсестру ты очень кстати выцепил, да, Стив? – с глухим смехом сказала Донна. – Она и задницу тебе подтирала?

– Да ничего подобного не было! – взъярился вдруг Даутвейт.

– Фишка у него такая, – обратилась к Робин, все еще стоящей на коленях у стула, мертвенно-бледная Донна. – Всегда наготове слезливая история. Даже я на это купилась. Дескать, весь был в страданиях: его единственная любовь утонула… Господи прости, – шепнула Донна, медленно качая головой. – И эта стала третьей. – С истерическим хохотом она добавила: – Насколько нам известно. Может, и другие были. Как знать?

– Прошу тебя, Донна! – в который раз взмолился Даутвейт. У него под мышками на тонкой бирюзовой футболке проступили круги пота; Страйк буквально ощущал его испуг. – Прекрати, ты же меня знаешь: я никогда и никому ничего плохого не делал!

– Дженис говорит, она рекомендовала вам обратиться к врачу по поводу ваших симпто…

– Она никогда меня к врачам не направляла! – рявкнул Даутвейт, краем глаза наблюдая за женой. – Я сам знал, что мне делать, и за помощью обратился по своему желанию, потому как меня замучили… головные боли и… в основном головные боли. Чувствовал себя совсем паршиво.

– За две недели вы являлись на прием к Марго шесть раз, – отметил Страйк.

– Мне плохо было: то желудок болел, то еще что… ну то есть смерть Джоанны, конечно, на меня подействовала, а потом люди обо мне судачить стали…

– Ах, бедненький, бедненький, – пробормотала Донна. – Офигеть. Тебя к врачу палками не загонишь. За две недели шесть раз?

– Успокойся, Донна, – умоляюще сказал Даутвейт. – Мне так худо было! А тут еще полицейские, черт бы их подрал, привязались, повернули дело так, будто я ее преследовал, что ли. Вот у меня здоровье и пошатнулось!

– Вы покупали для нее… – начал Страйк.

– Конфеты шоколадные? Да нет же! – вдруг разволновался Даутвейт. – Кто ей шоколад присылал, того и разыскивайте! А я-то при чем? В полиции так и заявил: ничего я ей не покупал, с чего бы…

– Свидетели показали, что в последний раз, выходя из кабинета доктора Бамборо, вы были расстроены, а то и обозлены, – сказал Страйк. – Что случилось в то последнее посещение?

Даутвейт тяжело дышал. Вдруг он почти агрессивно впился взглядом в Страйка. Опыт научил детектива читать язык мимики и жестов подозреваемых, которые ищут возможности выговориться и облегчить душу без оглядки на последствия; Страйк понял, что Даутвейт балансирует на грани признания. Он дорого бы дал, чтобы похитить этого человека и перенести в тихую допросную, но, как и следовало ожидать, драгоценный миг нарушила Донна:

– Не дала тебе, да, Стив? А ты на что рассчитывал: сам – замухрышка-торгаш, а она – врачиха?

– Ни на что я не рассчитывал! – напустился Даутвейт на жену. – Я на лечение ходил, у меня здоровье пошатнулось!

– Он – что кот блудливый, – объяснила она Робин. – Ко всем ластится. На все пойдет, чтобы своего добиться. Его подруга на себя руки наложила, так он даже этим воспользовался: клеился к сестричкам, к врачихам…

– Не выдумывай, я болен был!

– Во время той последней встречи… – сделал вторую попытку Страйк.

– Не знаю, что ты себе вбила в голову, но ничего там не было. – Теперь Даутвейт избегал смотреть Страйку в глаза. – Докторша просто сказала, что мне требуется отдых.

– А тебе только этого и надо было, ленивый черт! – выплюнула Донна.

– Вам, кажется, нехорошо, миссис Даймонд, – сказал Страйк, – давайте мы побеседуем со Стивом где-нибудь в другом…

– Еще чего! – взвилась Донна. – Не бывать этому! Я хочу… – Она разрыдалась, сгорбилась и закрыла лицо руками. – Я должна своими ушами все выслушать… напоследок…

– Донна… – жалобно заскулил Даутвейт.

– Хватит! – Сквозь ее пальцы вырывались всхлипы. – Чтоб ни ногой отсюда.

– Тогда, – сказал Страйк, надеясь еще вернуться к последнему посещению Даутвейтом амбулатории, – давайте, может быть, проверим ваше алиби на момент исчезновения доктора Бамборо?

Донна рыдала, размазывая по лицу слезы и сопли. Робин протянула ей бумажную салфетку, взятую с подноса на чайном столике.

Растерявшись от истерики жены, Даутвейт не стал возражать, когда Страйк прошелся с ним по его шаткому алиби, но стоял на своем: в тот вечер он, никем не замеченный, сидел в кафе и просматривал газетные объявления об аренде квартир.


– Я хотел уехать, унести ноги от этих пересудов о Джоанне. Хотел бежать куда глаза глядят.

– Значит, ваше намерение сбежать не было связано с тем, что произошло между вами и доктором Бамборо во время последнего приема? – уточнил Страйк.

– Никоим образом, – ответил Даутвейт, по-прежнему не глядя на Страйка. – Да и какая тут могла быть связь?

– Обломался ты с ней? – спросила Донна из-за мятой салфетки, которой промокала глаза. – Понял, что дураком себя выставил. В точности как с той молодкой из Лидса, да, Стив?

– Донна, какого черта…

– Он забывает, – Донна повернулась к Робин, – что ему уже не двадцать лет и что сам он уже не тот прыткий шалунишка. З-заблуждается на свой счет, урод лысый.

– Донна…

– Значит, вы переехали в Уолтэм-Форест… – подсказал Страйк.

– Ну да. Полиция. Пресса. Это был сущий кошмар, – сказал Даутвейт. – Я готов был повеситься, честно ска…

– Очень жаль, что не повесился! – свирепо бросила Донна. – По крайней мере, не отнимал бы сейчас у людей время и силы.

Пропустив это мимо ушей и не замечая перекошенной физиономии Даутвейта, Страйк спросил:

– Что привело вас в Клэктон-он-Си? Там у вам жили родные?

– Родных у меня нет, я вырос в детском доме…

– Ой, передайте ему кто-нибудь скрипочку! – фыркнула Донна.

– Допустим. А тебе-то что? – Даутвейт впервые полыхнул неприкрытой злобой. – Я сам решу, что мне рассказывать, а что нет про свою убогую жизнь. Поскольку я немного пою, мне хотелось получить место аниматора: думал совместить приятное с полезным…

– Приятное, – пробормотала Донна, – и в самом деле: главное, чтоб тебе было приятно, Стив…

– …убраться подальше от людей, которые обращались со мной как с убийцей…

– Да не тут-то было! – оживилась Донна. – Там еще одна сгинула – в бассейне…

– Тебе хорошо известно, что я никак не причастен к смерти Джули!

– Откуда? – возразила Донна. – Меня там не было! Я тебя тогда еще знать не знала!

– Я же показывал тебе газетную вырезку! – напомнил Даутвейт. – Носом тебя тыкал, Донна, так что не надо! – Он повернулся к Страйку. – Мы с другими аниматорами выпивали в коттедже персонала. Кто-то предложил в покер перекинуться. Джули устала. Окончания партии не дождалась, пошла к себе. Когда огибала бассейн, поскользнулась в потемках, ударилась головой, потеряла сознание и… – На лице Даутвейта впервые отразилась искренняя скорбь. – Утонула. Никогда этого не забуду. Никогда. Наутро слышу – суматоха какая-то. Вижу – ее тело из бассейна достают. Такое не забывается. Выскочил я в одних трусах… Она же совсем девчонкой была. Лет двадцати двух от силы. Потом родители ее приехали… страшная штука. Жуткая. Мне даже не представить было, что умереть можно вот так. Поскользнуться – и не вернуться… Да… вот тогда-то я и перешел в «Инголдмеллз Батлинс», отсюда дальше по дороге. И с Донной там же познакомился, – добавил он, оценивающе глядя на жену.

– Стало быть, ваш отъезд из Клэктона-он-Си и новая смена фамилии никак не связаны с тем, что некий Оукден приезжал расспрашивать вас насчет Марго Бамборо? – спросил Страйк.

У Донны дернулась голова.

– Боже мой, – выдавила она, – значит, даже с Джули не все чисто?

– Это не ложь! – повысил голос Даутвейт. – Я тебе говорил: за пару дней до ее гибели мы с ней поссорились, а с тобой я поделился потому, что не мог себе простить! А этот тип, этот… как его там по фамилии? Оукден?… ага, появлялся такой, книгу, говорит, пишу про исчезновение Марго Бамборо. Сперва всех аниматоров обошел – обо мне расспрашивал, выболтал, что я был под подозрением, а потом фамилию сменил, – выставил меня последним пройдохой. И Джули на меня всерьез обиделась – почему я от нее утаил…

– Что ж, урок ты твердо усвоил, да, Стив? – сказала Донна. – Сбежать и затаиться, дескать, я не я, знать ничего не знаю, а когда выследили – улизнуть и найти себе другую тетку, поплакаться и перекантоваться, покуда она тебя не раскусила, а потом…

– Мистер Даутвейт, – прервал эту тираду Страйк, – хочу поблагодарить вас за уделенное нам время. Понимаю, это стало потрясением – снова ворошить прошлое.

Робин не верила своим ушам. Неужели он собрался вот так закончить опрос? Муж и жена Даутвейт (или Даймонд, как они себя называли) были потрясены в равной степени. Страйк достал из кармана вторую визитку и протянул Даутвейту.

– Если что-нибудь вспомните, – сказал детектив, – вы знаете, где меня найти. Это никогда не поздно.

Когда Даутвейт потянулся за карточкой, песочные часы у него на предплечье подернулись рябью.

– С кем еще вы побеседовали? – спросил он Страйка.

Теперь, когда его испытания закончились, он, как ни странно, захотел их продлить. Не иначе как боится остаться наедине с женой, подумала Робин.

– С мужем Марго и ее родными, – начал перечислять Страйк, следя за реакцией Даутвейта. – С коллегами, которые еще живы… С доктором Гуптой. С одной из медрегистраторов – Айрин Хиксон. С Дженис Битти, медсест…

– Это удачно, – пропела Донна. – Сестричка к твоим услугам.

– …с бывшим бойфрендом Марго, с ее близкой подругой, еще кое с кем.

Даутвейт, покрасневший от выпада жены, спросил:

– А с Деннисом Кридом? Нет?