Дурная кровь
Часть 119 из 141 Информация о книге
Но Донна явно этого не знала. Она в изумлении повернулась от Страйка к Даутвейту, застывшему с приоткрытым ртом. – Даутвейт? – повторила Донна и вскинулась на мужа. – Ты ж мне говорил, что фамилия твоя была Джекс! – Я… – А на самом деле – Даутвейт?! – …да сто лет тому… – Почему ты от меня скрыл? – Я… да какая разница? У входа звякнул колокольчик, и в прихожую вошла группа постояльцев. Все еще в гневе и потрясении, Донна, стуча деревянными подошвами, пошла узнать, что от нее требуется. Как только за ней закрылась дверь, Даутвейт обрушился на Страйка: – Чего тебе тут надо? – Нас наняла дочь Марго Бамборо, чтобы расследовать исчезновение своей матери, – ответил Страйк. Лицо Даутвейта побелело в тех местах, которые не были перманентно лиловыми от лопнувших сосудов. В гостиную вплыла необъятных габаритов старая дама, спустившаяся наконец по ступеням; на ее круглом, невинном лице не отразилось ни малейшего интереса к происходящему. – Как пройти в тюлений заповедник? – До конца улицы, – хрипло ответил Даутвейт. – Налево. Она выплыла в прихожую. Там опять звякнул колокольчик. – Послушай меня… – зачастил Даутвейт, услышав приближение шагов жены. – Зачем понапрасну терять время? Я ничего не знаю про Марго Бамборо. – Если вас не затруднит, просмотрите, пожалуйста, хотя бы свои давние показания, занесенные в полицейский протокол. – Из внутреннего кармана Страйк вынул ксерокопию. – Что? – В гостиной опять появилась Донна. – Какие еще показания, какой протокол? Господи, – выдохнула она при звоне колокольчика, выскочила за порог и позвала, задрав голову: – Кирсти! КИРСТИ! – Все из-за той докторши, – Даутвейт, покрываясь испариной, сверлил Страйка налитыми кровью глазами, – уж сорок с лишним лет прошло, где тут вспомнить, что тогда было, да я и раньше ничего не знал! В дверь как загнанная ворвалась Донна. – Кирсти подежурит у входа, – сказала она, испепелив взглядом мужа. – Пойдемте наверх. Номер «Лохнагар» свободен. К нам нельзя, – добавила она и указала Страйку и Робин куда-то вниз, в подвал, – там внуки мои на компьютере играют. Поддернув брюки, Даутвейт бросил неистовый взгляд в промежуток между тюлевыми занавесками, словно замышляя побег. – Кому сказано: пошел! – яростно прошипела Донна, и он с видом побитого пса поплелся за ней. Мимо них проскользнула сбежавшая вниз Кирсти, а они стали подниматься по накрытым клетчатой дорожкой ступеням; Страйк, не стесняясь, подтягивал себя наверх, держась за перила. Он понадеялся, что «Лохнагар» будет на втором этаже, но просчитался. Номер, названный в честь горного кратера, располагался на самой верхотуре и выходил окнами на задний двор. Вся мебель была изготовлена из простой сосновой древесины. На темно-бордовом покрывале Кирсти успела разложить полотенца в виде пары целующихся лебедей; под стать темно-бордовому покрывалу были и обои, такого же цвета, но с глубоким темно-лиловым узором. Из-за настенного телевизора свисали провода. В углу, на низком столике рядом с прессом для брюк, стоял пластмассовый чайник. Сквозь туманную дымку тюля Страйк наконец-то увидел за окном море: поблескивающее золотом мелководье далеко внизу, между домами. Донна пересекла комнату, заняла единственный стул и обхватила себя за плечи с такой силой, что под пальцами побелела кожа. – Вы тоже присаживайтесь, – обратилась она к Страйку и Робин. За неимением другого места оба сели на скользкое бордовое покрывало в изножье двуспальной кровати. Даутвейт привалился спиной к стене и остался стоять, сложив на груди руки и выставив напоказ татуировку в виде песочных часов. – Даймонд, Джекс, Даутвейт, – отчеканила Донна. – И сколько же у тебя еще фамилий? – Больше нету. – Даутвейт попытался хохотнуть, но безуспешно. – Почему ты сменил фамилию Даутвейт на Джекс? – требовательно спросила Донна. – За что тебя разыскивала полиция? – Никто меня не разыскивал, – проскрипел Даутвейт. – Дело прошлое. Я хотел начать с чистого листа, вот и… – И сколько же чистых листов требуется одному человеку? – взвилась Донна. – Что ты натворил? Почему тебя заставили давать показания? – Да там докторша одна пропала, – выдавил Даутвейт, стрельнув глазами на Страйка. – Что еще за докторша? Когда? – Ее звали Марго Бамборо. – Бамборо?… – переспросила Донна; глубокая морщина разрезала ей лоб надвое. – Да ведь… да ведь про это по всем новостям трубили… – На допрос вызывали всех пациентов, которых она принимала перед исчезновением, – быстро нашелся Даутвейт. – Таков заведенный порядок! У полицейских ничего на меня не было. – Знаешь что, я не вчера на свет родилась, – бросила Донна. – Хочешь сказать, эти, – она указала пальцем на Страйка и Робин, – тебя выследили заведенным порядком? Может, ты и кликуху себе взял заведенным порядком? Да ты трахал эту докторшу как пить дать! Трахал ее, да? – Да отцепись ты, нафиг она мне сдалась? – Даутвейт впервые вспылил. – Мистер Даутвейт… – вмешался Страйк. – Даймонд! – выкрикнул Даутвейт скорее в отчаянии, нежели в злобе. – …буду признателен, если вы прочтете свои показания и скажете, что можно к ним добавить. Даутвейт явно хотел отмахнуться, но после секундного колебания взял из рук Страйка листы бумаги и начал читать. Текст оказался длинным: в нем уместились и самоубийство его замужней любовницы Джоанны Хэммонд, и побои, нанесенные Даутвейту ее мужем, и депрессия, потребовавшая неоднократных посещений амбулатории «Сент-Джонс», и заверения, что он не испытывал к Марго Бамборо никаких чувств, кроме вежливой благодарности за ее клинический опыт, и отрицание каких-либо подношений, будь то переданных из рук в руки или присланных с курьером, и хилое алиби на момент исчезновения Марго. – Нет, добавить мне нечего, – сказал наконец Даутвейт, возвращая ксерокопии Страйку. – Дайте глянуть, – тут же потребовала Донна. – Это никак не связано… сорок лет прошло, это яйца выеденного не стоит, – забормотал Даутвейт. – Твоя настоящая фамилия – Даутвейт, а мне это стало известно пять минут назад! Я имею право знать, кто ты есть! – в ожесточении выпалила она. – Имею право знать, чтобы разобраться: почему я, тупая курица, тебя не вытурила после того последнего… – Да ладно тебе, читай сколько влезет, – с неубедительной бравадой сказал Даутвейт и передал распечатки Донне. Не прошло и минуты, как она взорвалась: – Ты спал с замужней… и она свела счеты с жизнью? – Я не… мы не… один раз всего лишь! Один раз! Никто из-за такой ерунды счеты с жизнью не сводит! – Тогда почему она это сделала? Почему? – У нее муж был редкая скотина. – Это у меня муж редкая скотина! Но я же на себя руки не наложила! – Умоляю, Донна… – Что там произошло?! – Да ничего! – отмахнулся Даутвейт. – Была у нас компания – несколько парней с работы, кто с женой, кто еще с кем, и как-то вечером зашли мы куда-то пропустить по стаканчику, а там Джоанна с подружками, и… какая-то тварь стукнула ее мужу, что мы с ней вдвоем ушли, а потом… – А потом пропала эта докторша и копы взяли тебя за жабры? Донна вскочила со стула; в руке у нее тряслись скомканные страницы показаний Даутвейта. Робин, по-прежнему сидя на скользком бордовом покрывале, вспомнила, как нашла в своей постели сережку Сары Шедлок, и подумала, что где-то понимает чувства Донны. – Я знала, что ты прохиндей и поганый врун, но чтобы три мертвые подруги? Одна – это трагедия, – в ярости продолжала Донна, и Страйк подумал, что за этим последует какая-нибудь сентенция в духе Оскара Уайльда, – но чтобы три? Сколько же несчастий может свалиться на одну голову? – С докторшей у меня никогда и ничего не было! – У тебя еще все впереди! – взвизгнула Донна и обратилась к Робин: – В позапрошлом году я его застукала в свободном номере с моей лучшей подругой!.. – Господи, Донна! – застонал Даутвейт. – …а полгода назад… – Донна… – …я вдруг узнаю, что у него шашни с нашей постоянной съемщицей… и вот теперь… – Донна, сжимая в кулаке бумажный ком, надвигалась на Даутвейта. – Говори, мерзавец: что случилось с теми девками?! – Я к их смерти – никаким боком, уймись ты! – Даутвейт попробовал выдавить недоверчивый смешок, но лицо исказилось страхом. – Донна, успокойся… по-твоему, я убийца, что ли? – Неужели ты думаешь, что я поверю… К удивлению Страйка, Робин внезапно вскочила, обняла Донну за плечи и усадила на стул. – Опустите голову, – заговорила Робин, – голову опустите. Когда Робин стала развязывать тесемки ее фартука, туго стянутые на талии, Донна спрятала лицо в ладони, и Страйк видел только лоб – белый, как тюлевые занавески. – Донна? – слабо проговорил Даутвейт, но его жена только шепнула: – Не подходи, гад. – Дышите, – сказала Робин, опустившись на колени возле единственного стула. – Принеси воды, – скомандовала она Страйку, который тут же встал и направился в крошечную ванную комнату, где над раковиной нашелся пластмассовый кувшин. Почти такой же бледный, как жена, Даутвейт не спускал глаз с Робин, которая уговаривала Донну попить. – Теперь надо немного посидеть, – сказала Робин хозяйке гостиницы и положила руку ей на плечо. – Не вставайте.