Экзамен первокурсницы

– Ты что-то хотела?

– Вот снова. – Она улыбнулась. – И аристократический лед в голосе, острый, о него так просто порезаться. Позволь мне хотя бы объяснить, – попросила она.

Девчонки у ристалища вдруг заверещали, но испуг в их голосах быстро сменился восхищением. Наверняка кто-то из бойцов снял рубашку, хотя в такой холод это верная дорога в гости к целителям.

– Говори. – Я посмотрела поверх зрителей. Где-то там, посреди ристалища, установили столб, к верхушке которого крепилась массивная цепь.

– Иви, в тот день я была в корпусе магистра Маннока после занятий. Я… – Она вздохнула. – У меня была назначена встреча. Но все пошло не так. Совсем не так.

– Это все?

Цепочка, что крепилась к высокому столбу, вдруг дернулась и натянулась, словно кто-то на земле, как посаженный на цепь пес, рванулся в сторону. Девушки снова закричали и отпрянули, на миг моему взгляду открылась часть ристалища.

На цепь рыцари посадили отнюдь не пса и даже не дикого аванийского волка. Они посадили на цепь железную тварь, так похожую на тех, что преследовали нас в Запретном городе. Похожую, но совсем иную. Треугольная башка, торчащие уши, алые глаза и лапа с четырьмя длинными лезвиями-когтями, чиркнувшими по ограде ристалища. В воздухе свистнул кнут и ударил механического зверя. Плеть соприкоснулась с железным боком, между ними проскочила голубоватая искра. Значит, в рукоять вставлена «звезда». «Звезда» – это на самом деле зерно чистой энергии, и если его оболочку разрушить, получится примерно то же самое, что выходит у горных инженеров, когда они взрывают породу, чтобы проложить дороги. Бумкнет так, что мало не покажется, и все в радиусе метра разлетится на кусочки. Очень опасное зерно, мы с такими не работали и не знаю, будем ли.

Маги могут не только ускорять процессы, но и замедлять их. Если замедлить разрушение оболочки «звезды»… Конечно, замедлить в два раза труднее, чем ускорить. Ускорить – это как кинуть камушек и спровоцировать обвал, замедлить – это как, стоя внизу, остановить мчащуюся на тебя породу. Но если все же удастся, то вы получите колоссальное количество энергии.

Поэтому этот кнут будет жалить долго, до тех пор, пока «звезда», мучительно медленно разрушающаяся в его сердечнике, не иссякнет. Такие предметы, где встречались вещество и энергия, называли «новыми артефактами», чтобы отличать от старых. Тех, что создавали, когда Эра еще была единой, а люди еще не предали богинь. Тех, в которых магия жила вечно.

Честно говоря, новых артефактов с начинкой из энергетических зерен многие побаивались, но уже велись разговоры о том, что скоро разработают двигатель, способный тащить повозку как раз на энергии распада зерна, а не на пару или силе, полученной при сгорании черной как ночь «крови земли».

Зверь упал на посыпанную песком землю и тут же вскочил на ноги, наклонил лобастую башку.

– Иви, ну пожалуйста, поверь мне, – снова заговорила Гэли, а зрители снова заслонили от меня ристалище.

– Верю. – Я опять повернулась к подруге.

– Но это ничего не меняет, да? – убито спросила она.

Послышались подбадривающие и провоцирующие выкрики. Кто-то требовал «показать этой железке, где демоны зимуют». Железке? А ведь я уже видела эту «железку». Не похожую, а именно эту. В накрытой тканью клетке на паровой телеге, что стояла посреди двора.

Я вспомнила, как эти самые когти разорвали мне юбки. Мое наказание у рыцарей. Крис, Жоэл, книга и зверь в клетке.

– Гэли, мне нужно идти.

– Нет, Иви, послушай. – Она схватила меня за руку. – Ну хорошо. Не встреча, а свидание с молодым человеком, – торопливо проговорила она и тут же зажала рот руками, а потом почти шепотом продолжила: – Я написала ему письмо… Сама… Не знаю, что на меня нашло, но я подумала… Впрочем, не важно, считай, я лишилась ума. Написала письмо и назначила встречу в корпусе Маннока. Если бы кто-то нас увидел, всегда можно было бы сказать, что мы занимались.

– И вы так увлеклись, что сожгли корпус?

– Перестань. – Гэли поморщилась. – Он не пришел. Кажется, он вообще не получил моего письма. Его получил… Перехватил другой. Тот, другой, пришел. Он смеялся, угрожал, что расскажет о моих чувствах всем. – Она говорила торопливо, словно боялась остановиться и передумать. – Я так разозлилась, так… – Она сжала кулаки. – Отшвырнула его воздушной волной. Девы! Применила магию против ученика! За одно это меня исключили бы. – Подруга почти плакала. – Выхватила письмо, разорвала, бросила обрывки в чашу и насыпала сухого огня. Бумага вспыхнула, и я убежала. – Ее голос то и дело заглушали щелчки хлыста и рев толпы. – А когда занялся корпус, испугалась. Не того, что подумают на меня, а того, что…

– Что тебе придется объяснять, что ты там делала. И с кем.

– А это хуже отчисления. – Гэли опустила голову. – Куда хуже.

– Что ж, я тебя выслушала. Увидимся на занятии по этикету через…

– Ты все еще злишься? – мрачно спросила подруга. – Знаю, я перед тобой виновата. Позволила тебя обвинить, позволила тебе заплатить, но я возме…

– Если ты начнешь говорить про деньги, то я не только перестану с тобой разговаривать, перестану смотреть в твою сторону. Я не из-за денег злюсь и не из-за ложного обвинения.

– А из-за чего? – тихо спросила подруга.

– Из-за того, что ты не призналась. Не им. – Я посмотрела на толпу учеников. – Почему ты не рассказала мне? Пусть и не сразу… Почему ты позволила сделать это герцогине? Позволила вбить клин между нами?

– Потому… потому… – Гэли закусила губу и вдруг в замешательстве отвернулась. – Потому что не могла. Я и сейчас не могу, иначе… – прошептала она и вдруг, развернувшись, пошла обратно к Магиусу. Побрела, ссутулившись, словно старуха лавочница, что привыкла таскать на спине тюки.

Я смотрела ей вслед и ощущала… Нет, не злость, впервые с того момента, как вернулась из Запретного города, я чувствовала растерянность. Не одну меня окружали случайности и проблемы, не одну меня терзали чувства и неопределенность, не одна я совершала глупости, которые трудно объяснить другим.

– Гэли… – еле слышно позвала я, но подруга не услышала.

Наверное, я все же догнала бы ее в тот день, и все могло бы пойти иначе. Не хорошо, не плохо, а по-другому. Как много значит вовремя сказанное слово. Или не сказанное.

Кто-то легонько тронул меня за плечо.

– Мисс Астер?

Я повернулась. Передо мной стоял молодой человек в черном плаще. На ристалище снова раздались крики, цепь повело в сторону, радостные возгласы сменились испуганными. Показалось, или от очередного рывка железной кошки столб чуть наклонился?

– Вас ждет магистр Йен Виттерн.

– Да, конечно, подойду через минуту. – Я даже сделала шаг следом за подругой.


– Немедленно, – отрезал парень, по всему выходило, кто-то из старшекурсников, – Милорд приказал привести вас немедленно. Следуйте за мной.

Зрители продолжали кричать, хотя часть отпрянула, когда тварь с треугольной башкой бросилась на ограду. Прежде чем уйти, я успела заметить одного из магистров, держащего в руках хлыст, а также тройку учеников, готовящихся выйти против металлической зверюги. Третьим был Крис.

Административный корпус Магиуса почти вплотную примыкал к библиотечным башням. Смотрелся он рядом с ними нелепо, как детские салазки среди каретного двора. Невысокий, всего в два этажа, зато вытянутый, словно казарма при адмиралтействе. Насколько я знала, в этом здании располагались личные кабинеты магистров, секретариат, архив, поговаривали, даже казна, но при взгляде на деревянные двери без единого запора, окна без ставень и облупившийся от времени фасад в это верилось с трудом. Я была там три раза. Первый раз заносила бумаги о поступлении и отцовский вексель. Во второй расписывалась за материальные ценности, вроде особо ценной перины и подушки, а также за невосполнимую растрату дров для камина и снова занесла вексель. В третий, когда спалила корпус Маннока… Поправка… когда кто-то другой спалил корпус Маннока. И да, опять рассталась с векселем. Так что, сами понимаете, ходить в администрацию у учеников особого желания не возникало. Деньги можно потратить и с большей пользой.

Мы миновали расчищенное от снега крыльцо, длинный, изгибающийся коридор. Голоса я услышала, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Разговор на повышенных тонах, явно не предназначенный для чужих ушей.

– Думаешь, я не знаю, почему она поддержала тебя? Почему встала за твоей спиной? Почему была готова на любое безумие?

– Безумие? Спасение учеников – это безумие? Пусть так…

Остановившись на площадке второго этажа, я увидела милорда Виттерна. Он возвышался над мисс Ильяной Кэррок, казавшейся по сравнению с ним маленькой и хрупкой. Как обманчива порой внешность! Глава Магиуса какая угодно, но только не хрупкая.

– А я хочу знать, не почему меня поддержала Аннаби, а почему меня не поддержала ты? – Виттерн схватил Кэррок за плечи, словно собирался встряхнуть.

– Ты назвал ее Аннаби? – не поверила мисс Ильяна.

– Кхм, – деликатно кашлянул мой сопровождающий. Они замерли, а потом медленно отступили друг от друга. Неловкость повисла в воздухе, как навязчивый запах прогорклого масла, идущий от ржаных лепешек, что пекут на Дни сбора урожая. Все его чувствуют, но остаются отстраненно невозмутимыми. – Леди Астер, – отрапортовал старшекурсник, стараясь не смотреть на растрепанные волосы и расстегнутый ворот рубашки магистра.

– Что ж… – Магесса пригладила волосы. – Договорим позже. Лекр, леди Астер, – кивнула она, проходя мимо.

– Идемте, Астер, – отрывисто бросил милорд Виттерн, распахивая передо мной дверь. – Можешь быть свободен, – отпустил он молодого человека.

Странно, но неловкость сохранилась и в кабинете. Она проникла сюда, как проникает повсюду дым литейных заводов. Я остановилась посреди комнаты, не зная, что делать, куда смотреть – на стеллажи с книгами, на украшенный резьбой стол, на знаки отличия или на награды, что вручали учителю чуть ли не каждый год? И пусть это не допросная комната Академиума, но чувствовала я себя не лучше, чем там. Неловкость и неизвестность часто идут рука об руку.

– Присаживайтесь, Астер, – сказал магистр, останавливаясь напротив окна.

– Простите, милорд, но…

– Я сказал, сядьте, Ивидель, – раздраженно обернулся магистр. – И перестаньте мученически на меня смотреть. Ничего страшного не произошло. Обычная ссора.

– Это не мое дело. – Я присела в кресло для посетителей.

– Вот именно. Не ваше. – Он стоял вполоборота, та половина лица, которую пересекал шрам, казалась гротескно неподвижной. – Поэтому перестаньте изображать скорбь. – Он выдохнул, несколько минут молчал, разглядывая стены кабинета, наградные листы. Фотографий на стенах не было, лишь две рамки стояли на столе, но разглядеть снимки так и не получилось. – У меня к вам просьба.

Если бы он сказал, что я должна забраться на библиотечную башню и помахать княжеским стягом, я бы меньше удивилась. Магистры редко просят. Обычно они отдают распоряжения, и им подчиняются даже графини и герцогини.

– Я хочу, чтобы вы поговорили с братом.

– О чем? – удивилась я. – Илберт не маг и…

– Не с этим братом. – Милорд обернулся, а я отвела взгляд.

– Другого у меня нет, – нехотя ответила, вспомнив железнорукого и то, как он, прижимая руку к моему боку, говорил: «Ты можешь выпустить свой огонь, девка змеиного рода, а я выпущу лезвия. И мы посоревнуемся, у кого быстрее получится».

– Нет? – Милорд повернулся, склонился над столом, отодвинул одну бумагу, отбросил вторую, вытащил из кипы третью и протянул мне. – Смелее, леди Астер, – сказал он, увидев, что я не тороплюсь взять предложенное. – Она не кусается, она слишком стара для этого.

Я взяла листок. Бумага и в самом деле была старой и шероховатой. Ее несколько раз складывали и разворачивали. Настала моя очередь. Я развернула лист и увидела… Заверенное нотариусом признание Альберта Астера сыном и наследником графа Витольда Астера…

– Не пугайтесь, леди Астер. Отсутствуют подписи свидетелей. – Магистр сел за стол. – А без них бумага недействительна. Как нам удалось выяснить, в тот день нотариус Роук, мистер Грэн Роук, отпустил всех своих помощников на праздник в честь рождения Дев. И некому было засвидетельствовать добровольное желание графа Астера признать бастарда. Думаю, они условились, что продолжат оформление документов после праздника. После прогулки на дирижаблях… но ваш дядя не вернулся.

– Как и многие другие жители Эрнесталя, – прошептала я.

– Я хочу, чтобы вы поговорили с ним, – повторил магистр, забирая у меня бумагу. – С Альбертом.

– О чем? – не поняла я. – О чем мне с ним говорить?

– О том, что произошло в Льеже. О коросте, о «золотом дожде», о том, что это, Разлом всех возьми, значит? – в раздражении прорычал Виттерн.

– Но разве…

– Разве мы не все выяснили? – Он откинулся на стуле. – Да, мы так считали. Я считал. Пока не начал думать и задавать вопросы, на которые ни у кого не было ответов. Массовое заражение, мнимые виновники, народные волнения, которые сложно подавить. Очень трудно стрелять по безоружной толпе, не важно, магией или свинцом. – Магистр потер переносицу. – Но в этой истории столько белых пятен. Иногда у меня создается впечатление, что мы увидели ровно столько, сколько нам позволили увидеть. Кроме этого железнорукого, мы никого не поймали, мы не знаем, когда были правы в своих предположениях, когда ошиблись. Мы выкопали кучу трупов, но те, как водится, молчат. И, между прочим, выкопали их с вашей подачи. Барон Стентон, слава Девам, так и покоится в склепе. А вот его адъютанта Арирха Торира на месте не оказалось.

– Но это значит…

– Это ничего не значит, – перебил меня милорд, раздраженно махнув рукой. Одна из стоявших на столе рамок упала. Это оказалась вовсе не новомодная фотография, а масляная миниатюра, на которой были изображены мужчина и женщина. Уверена, если бы я могла рассмотреть поближе, то назвала бы имя художника. Магистр поставил рамку обратно. – Два года назад западное кладбище Эрнесталя затопило, почву размыло, и… – Он покачал головой. – Столько гробов вымыло, к тому же они всплыли. Крику было… на Проклятых островах наверняка слышали. В общем, судя по реестрам, там половины усопших не хватает, а другая половина лежит теперь под чужими именами. А поскольку слуга чести быть погребенным в склепе не удостоился… Не вскрывать же все захоронения. Да и как отличить одни кости от других, ведь десять лет прошло. – Учитель сцепил пальцы и положил руки на стол. – Поговорите с пленником, Астер, если он расскажет…

– Но разве жрицы еще не…

– Нет, – покачал головой Йен Виттерн. – Действует прямой запрет князя на чтение жрицами разума и на пытки. Сегодня вечером пленника отправят на допрос к князю, а потом им займутся серые. До заката его должны успеть переправить в Чирийский острог… если будет на то воля государя, а вот если не будет, если Альберта оставят в Запретном городе на ночь… Тот станет домом и ему. – Милорд криво улыбнулся, хотя здоровый глаз глядел настороженно. – Альберт знает об этом и совершенно не беспокоится. Единственное, что вызвало у него хоть какие-то эмоции, это предложение ампутировать железную руку. Правда, целитель констатировал, что с вероятностью в девяносто процентов это приведет к смерти пленника – так плотно сращены нервные окончания и так глубоко вросло в плоть железо. В итоге мы до сих пор топчемся на месте. Все, что нам стало известно, – он болел коростой.

– Коростой? – Я даже приподнялась.

– Да, он тоже был отравлен и в свое время получил противоядие. И еще его имя – Альберт. Но он назвал его не нам, а вам.