Год и один день

– Год и один день… Слишком долго. Я без тебя столько не выдержала бы.

– Очень рада это слышать. – Хоуп обняла дочь за плечо и крепко стиснула.

Как странно, думала она. Всего несколько дней назад она стояла ровно на этом месте и старалась не плакать из-за дочки. А теперь она здесь с Аннетт – и старается не плакать из-за Чарли.

– Все хорошо, мам?

Хоуп проглотила ком в горле.

– Конечно. Мне просто хочется… – Она умолкла, осознав иронию происходящего: почему именно в этом месте ее посещают желания?

– Чего тебе хочется?

– Ничего. – Хоуп помотала головой и улыбнулась. – Ну все, идем, потратим кучу денег на какой-нибудь шарж. Я всегда хотела, чтобы меня нарисовали, но Чарли отказывался: говорил, что обязательно получится яйцеголовым.

– Хм. Он и правда немножко похож на Шалтая-Болтая. В хорошем смысле!

Хоуп представила себе Чарли, его чудесную гладкую лысину и веселую улыбку. Она ужасно по нему скучала, но вместе с тем чувствовала и странную легкость. В последнее время им обоим пришлось несладко, и Чарли сейчас тоже наверняка вздохнул с облегчением.

– Он тебе что-нибудь пишет? – осторожно спросила Аннетт, когда они медленно брели по обледенелой мостовой. На ней была новая шапка, шарф и перчатки, купленные по настоянию Хоуп. Темные каштановые волосы, рассыпавшиеся по плечам, лоснились на солнце, словно отполированное до блеска дерево.

– Пока не писал. – Хоуп взяла дочь под руку. – Если честно, мне кажется, что первым он писать не станет. Оставит это право мне.

– А ты ему напишешь?

Хоуп молча наблюдала за стайкой голубей, которые потешно дергали головами, склевывая с земли хлебные крошки.

– Не знаю, – честно ответила она. – Он мне очень нравится, но я не хочу его обнадеживать. У меня в голове такая каша с тех пор, как мы с твоим папой развелись…

Аннетт помрачнела – видимо, вспомнила тот вечер, когда застала их с Чарли в машине.

– Не понимаю, зачем я это сделала, – произнесла она, глядя на компанию девушек с палками для селфи. – Не надо было сразу бежать к отцу…

– Брось. – Хоуп стиснула ее руку. – Не жалей ни о чем. Это ведь я ему изменила. – Она решила не рассказывать Аннетт про вазектомию, которую Дейв сделал против ее воли. Надо смотреть вперед. И пусть ей немного страшно пускаться в свободное плавание, это ведь так захватывающе и интересно! Прага с ее волшебством, историей и вездесущими часами напомнила Хоуп о том, как это важно – жить полной жизнью. Теперь ей больше всего на свете хотелось тронуться в путь и оставить след в своем собственном уголке мира.



Забрав у художников шаржи, Хоуп и Аннетт поднялись к Пражскому Граду. Они похихикали над стоическими стражами в меховых шапках и покорчили рожи горгульям на крыше собора святого Вита. Совершенно случайно забрели на Золотую улочку и несколько часов разглядывали товары в крошечных лавках и галереях, наслаждаясь компанией друг друга и гостеприимством чехов.

Ветер все усиливался, и Хоуп с Аннетт перебегали от одного солнечного местечка к другому в поисках тепла. Они угощались горячим вином с капелькой рома: шли часы, а они все сияли от счастья. На поздний обед Хоуп повела дочь в то маленькое кафе за храмом, где они съели по огромной порции гуляша, а на десерт – по кусочку восхитительно тягучего медовика. Официантка встретила их радушно, как давних друзей, и сдобрила десерт двойной порцией взбитых сливок.

Как Хоуп и ожидала, Аннетт пришла в неописуемый восторг от Праги и теперь расстраивалась, что самолет уже завтра.

– Ты ведь встретишь с нами Рождество? – спросила Аннетт, слизывая с ложечки сливки.

– А как же папа? – ответила Хоуп вопросом на вопрос. Да, Аннетт предложила ей комнату в своем доме, но ей вовсе не хотелось вставать между отцом и дочерью и уж тем более брать на себя ответственность за то, что Дейву придется отмечать Рождество в одиночестве.

– Он решил поехать к бабушке. – Аннетт пожала плечами. – Той прямо не терпится его побаловать.

Хоуп закатила глаза.

– Бабуля в своем репертуаре.

– Мое предложение в силе, – продолжала Аннетт. – Ты можешь жить у нас сколько захочешь.

У Хоуп опять защипало глаза – да что с ней сегодня такое?!

– Прости, что так тебя подвела, – едва слышно промолвила она.

– Я только жалею, что ты раньше со мной не поговорила, – прошептала Аннетт, теребя бахрому на скатерти.

– Да я боялась. Думала, ты меня возненавидишь. – Хоуп покачала головой: какие глупости… – Ты так любишь папу. Я не знала, как тебе все объяснить.

– Ну, теперь все в прошлом, – решила закрыть тему Аннетт. – Ты можешь делать все, что захочешь!

– Ха! – засмеялась Хоуп. – Я слишком стара. Все уже позади.

– Ну уж! – упрекнула ее Аннетт. – Говорят, в пятьдесят жизнь только начинается.

– Да, если тебе по карману ботокс.

Они вместе посмеялись, а потом Аннетт обратила на нее задумчивый взгляд.


– Кстати, ты в курсе, что родители Патрика через месяц уходят на пенсию?

– Правда? – Хоуп ничего об этом не слышала.

– Да. Они теперь думают, кому доверить мини-отель. Патрик хотел предложить тебе…

Хоуп залилась краской.

– Мне?!

– Нет, королевским корги! Конечно, тебе!

– Но у меня же нет опыта…

Аннетт посмотрела на нее с шуточным укором.

– Ты трудилась по хозяйству много-много лет. А если чего-то и не знаешь, отец Патрика тебя с радостью научит. Ну, честное слово, мам, это же не квантовая физика! Ты все без труда освоишь и скоро будешь делать с завязанными руками.

– Вряд ли, – опять возразила Хоуп, но внутри у нее уже поднималось приятное волнение. Ведь именно об этом она и мечтала! О любимой работе и собственном источнике дохода… – Думаешь, у меня может получиться? – робко спросила она и невольно улыбнулась, когда ее дочь закивала с таким воодушевлением, что еще чуть-чуть – и сломала бы себе шею.

– Конечно, все получится! Сейчас же звоню Патрику!

– Поверить не могу… – Дрожащими руками Хоуп принялась отсчитывать деньги и надевать перчатки. – Просто не могу поверить!

Аннетт натянула новую шапку на взъерошенные каштановые волосы и встала.

– Сама ведь говорила: в Праге сбываются все мечты!

«Да, – думала Хоуп, беря дочь за руку и выводя ее на яркое солнце, – в этом городе творится волшебство».





42




– Кажется, скоро пойдет снег.

Олли, щурясь, смотрел на восток – туда, где Меган разглядела зловещий сгусток темных туч.

– Да, похоже на то.

– Надеюсь, повалит еще дотемна, – мечтательно проговорила она. – Тогда мне удастся пофотографировать снегопад! Чувствую, Карлов мост будет особенно хорош.

– Это точно.

Олли весь день кормил ее вот такими ни к чему не обязывающими ответами, и Меган начинала досадовать, однако проглатывала все колкие ответы и саркастичные замечания. В конце концов, он имел полное право.

Она уговорила Олли немного растрясти съеденную за обедом свинину, кнедлики с беконом, картофельное пюре и квашеную капусту – прогуляться до Летенских садов. Однако даже она оказалась не готова к преодолению такого количества ступеней: подняться к садам было еще тяжелее, чем к смотровой башне. Впрочем, долго жалеть себя не пришлось. С вершины холма им открылся потрясающий вид на город. Меган с восторгом обнаружила на тросе, протянутом от метронома к ближайшему дереву, десятки пар кед и кроссовок: ее пражский альбом ждало чудесное пополнение. Стоило ей подумать, что теперь-то она уж точно видела в Праге все, как за очередным поворотом мощеной улочки или за старой скрипучей дверью обнаруживался очередной бесценный кадр. Поистине уникальное место!

Вообще-то Меган следовало предвкушать возвращение в Лондон: можно будет запереться дома с горой отснятого в Праге материала и отобрать из тысяч снимков самые лучшие для майской выставки. Но почему-то никакого предвкушения она не испытывала. Ее одолевала тревога и ужас.

– Чем теперь займемся? – спросила она Олли, не в силах больше терпеть тишину.

Он даже не посмотрел на нее.

– Чем хочешь.

– Брось, я выбрала это место, а теперь твоя очередь! – Меган постаралась добавить нотку воодушевления в свой голос.

Олли сделал глубокий вдох.

– Неужели ты действительно в кои-то веки согласна делать то, что выберу я?

В его вопросе явственно ощущался подвох, но Меган не знала, куда Олли клонит, поэтому решила на всякий случай прикинуться дурочкой.

– Конечно, согласна! – Она натянуто улыбнулась. – А почему нет?

– Ну, я думал, что мое мнение тут яйца выеденного не стоит, – ответил Олли, раздирая в клочья сорванный с ближайшего куста листик. – По крайней мере, теперь. Все изменилось, Мэгс.

– Пожалуйста, давай не будем об этом! – взмолилась она. – Не хочу с тобой ссориться!