Город драконов

И когда несчастная, беззвучно развернувшись, направилась к беседке, увитой бог его ведает как в таком климате прорастающим плющом, единственным, кто отправился за ней следом, был сам Коршун Карио.

Я замерла, нервно кусая губы, посмотрела на Арнела — но тот, по-моему, следил за мной больше, чем за собственной невестой, и оглянулся в ее поисках, лишь, когда я указала рукой. На этот жест откликнулись Давернетти и несколько драконов, которых я видела в полицейском участке, но на приеме они присутствовали в штатском.

А потом это случилось — волна магии, прошедшаяся ледяным ветром по всем присутствующим и оставившая доступной всеобщему взгляду лишь картину мирно беседующих отца и дочь, в то время как я отчетливо видела два недопустимых движения: первое — он схватил ее за шею, блокировав попытку увернуться, второе — пальцы безжалостно прижались к виску девушки, герцог не собирался терять время на допросы, он решил выяснить все максимально быстро и жестко.

Он не учел одного — меня.

— Potest! — прошептала, падая на колени, потому как держаться сил не осталось.

И успешно наведенная иллюзия пошла рябью, а отточенное хищное лицо герцога скривилось от досады, которую он не сумел подавить вовремя.

— Что здесь происходит?! — голос лорда Арнела перекрыл и шум музыки, и попытку герцога повторно применить магию иллюзии.

И когда Карио осознал, что его силу задавили просто и легко, даже не напрягаясь, он разжал пальцы, роняя задыхающуюся девушку на пол, и пошел ва-банк, произнеся громко и отчетливо:

— Transformatio!

Заклинание трансформации заискрилось в воздухе, обозначив массивную фигуру каждого из оборотней, но даже не коснулось лорда Арнела.

Миг моего триумфа. Моего абсолютного триумфа. Я еще не знала, чем обернется все имеющееся, но сейчас, обессиленно практически сидя на мраморной плите, устилающей второй этаж дворца Арнелов, испытывала неповторимое ощущение глубокого морального удовлетворения — я появилась в Вестернадане вовремя, очень вовремя…

Между тем лорд Арнел, храня присущую ему невозмутимость, произнес:

— Прошу прощения?!

Взгляд герцога Карио полыхнул алым, выдавая с головой его принадлежность отнюдь не к человеческой расе, и вопреки всем нормам этики, морали и даже законодательства — в зале находился император — Коршун практически прорычал:

— Vocantem!

Арнел улыбнулся. Едва заметно, но в высшей степени издевательски, и эта жесткая ухмылка ошеломила герцога, который еще не осознал, насколько сильно просчитался. И он просчитался основательнее, когда прибег к одному из сильнейших заклинаний и выкрикнул призвание истинного облика:

— Quod veraimago!

На нескольких оборотнях затрещала одежда, но этим и завершилось — оборотни прошли подготовку, как и лорд Арнел, а потому так же, как и дракон, великолепно контролировали и свой облик, и собственные возможности.

— Герцог Карио, я вижу, вы несколько подзабыли о том, где находитесь, — четко проговаривая каждый звук, произнес лорд Арнел. — Досадная ошибка. И непростительная. Трансформирующая магия запрещена на территории Вестернадана. Это жесткий и нерушимый запрет, установленный нашими предками и карающийся как минимум изгнанием за попытку применения. Вы использовали запрещенное заклинание трижды, в последовательно усиливающихся модификациях. По законам Города Драконов наказание за подобное — смертная казнь.

Я, сползшая на пол и наблюдающая за всем происходящим уже только через перила, потрясенно посмотрела на Арнела. Трансформирующая магия запрещена на Железной Горе?! Но об этом нигде ни слова!

И как оказалось, герцог Карио также об этом знал:

— Эта девушка — не моя дочь, — ледяным тоном произнес он. — Я применил трансформирующую магию в попытке удостовериться в том, что мне подсказывает отцовское сердце. Применение трансформирующей магии по отношению к родственникам, заподозренным в подмене, законно.

Это была хорошая попытка. Полагаю, она бы даже привела к успеху… в любом другом месте, кроме Города Драконов. И с любой другой расой, кроме драконов.

— Трансформирующие заклинания в Вестернадане запрещены законом. Какими бы ни были ваши мотивы, вы совершили правонарушение, прибегнув к магии на территории моего дома, моего города, моей горы!

От каждого слова лорда Арнела наводящий ужас и славящийся своей жестокостью герцог Карио содрогался, как от удара. Это было что-то невероятное, сложно объяснимое, оно не являлось очевидным, но ощущалось на уровне эмоций, интуиции, глубинных страхов — правящий этим городом дракон бил наотмашь уверенностью, могуществом, несокрушимостью и неявным, но столь очевидным преимуществом в силе.

И то, что внешне было прикрыто законностью, юрисдикцией и даже ледяной любезностью, на деле воспринималось именно тем, чем и являлось — один дракон бескомпромиссно ставил на место другого дракона.

— Что касается вашей дочери, — продолжил психологическое избиение оппонента лорд Арнел, — разве трансформирующая магия способна подтвердить или же опровергнуть родство?

Герцог Карио застыл на одно мгновение, затем на его пальце одно из колец трансформировалось в коготь, он схватил поднявшуюся с пола девушку, полоснул по ее руке, и вверх взметнулась капля крови. Капля, разделившаяся на две картины: первая — коршун с раскрытым клювом, символ дома Карио, и вторая — нежная полураспустившаяся роза, обвитая виноградной лозой, — символ дома Энсан.

Доказательства были неоспоримы.

На потрясенный взгляд герцога лорд Арнел ответил холодно-издевательской улыбкой и добил приговором:

— Вы изгоняетесь из Вестернадана навечно, герцог Карио. Любая попытка проникнуть на территорию Города Драконов обернется для вас казнью. И я приведу ее в исполнение лично.

Темные глаза Арнела сверкнули серебром, в воздухе перед ним сформировалась огненная печать в виде атакующего дракона, и Карио не сумел противостоять клейму — оно прожгло его одежду, заставив мужчину зашипеть от ярости и оставив на плече четкий, горящий огнем символ.

— Лорд Арнел! — воскликнул император.

Но Вестернадан был независимой территорией, и власть здесь принадлежала вовсе не императору.

— Вы должны покинуть территорию Города Драконов немедленно! — ледяным тоном приказал лорд Арнел.

Герцог Карио попытался было обратиться к императору, но Арнел добил насмешливым:

— Закон здесь — я.


И это уже было практически предупреждением для любого, кто попытался бы выступить сейчас на стороне преступника.

— Что ж, — император сел обратно на диван, — Город Драконов — независимая территория, а свидетелями правонарушения явились мы все.

Коршун Карио посмотрел на брата так, что даже у незримой меня появилось безумное желание призвать заклинание защиты, но герцог позволил себе лишь взгляд.

А затем, гордо развернувшись, он покинул зал, сбежал в ночь и метель, вскочил на своего коня и покинул поместье Арнелов. Над ним, рея как знамя и сверкая словно «Illiumena», горело клеймо изгнанника. Оно исчезнет, едва Карио покинет территорию Железной Горы… возможно. А возможно, и нет, и, глядя на нехороший прищур глаз лорда Арнела, я все больше утверждалась в том, что клеймо не исчезнет.

Между тем заиграла музыка, императрица, захлопав, призвала всех продолжать празднество, император сидел, мрачно глядя на бокал игристого вина в своей руке, и, кажется, осознавал, что только что получил вместо союзника врага. Но проблема была в том, что от самого императора произошедшее не зависело, Город Драконов действительно имел статус суверенного, и власть Вильгельма здесь была номинальна.

И все же, все же… императору было о чем подумать. К примеру, о том, что его единокровный брат, как оказалось, вовсе не человек. И да, за все произошедшее императору пришлось принести извинения.

Лорд Арнел благосклонно принял заверения в отсутствии злых намерений, сам столь же вежливо и формально извинился и лишь после поспешил к невесте. Леди Энсан трясло, слезы текли по ее лицу, а потому никто не высказал негодования, едва дракон увел девушку к лестнице, помог подняться и оставил наверху, бросив взгляд на меня, которую, как и оборотни, видел превосходно. После вернулся к обязанностям хозяина дома, города и горы в целом. И надо признать, ему удивительно шла эта роль — роль полновластного хозяина.

Я же, найдя в себе силы подняться, последовала за девушкой, которую уводили две горничные, но первая же фраза рыдающей заставила остановиться в смятении:

— Страх-то какой! Какой страх! Драконы эти, сам герцог… трясет всю, черт побери…

Леди так не выражаются! Леди даже близко не говорят подобным образом. Я помнила сказанное лордом Давернетти о том, что «копию леди Энсан» нашли в одном из работных домов, но кровь… она была дочерью герцога и леди Энсан, и родилась не в законном браке, но все же она была аристократкой по рождению, она была дочерью герцога Карио, она… Я заставила себя пойти дальше, вошла следом за горничными, которые, введя леди в покои, сноровисто расшнуровали ее корсет.

— Записку напиши, — заныла «леди».

— Вы можете написать сами, — ровно сказала одна из служанок.

Девушка потупилась и промолчала, а я смотрела на перчатки, которые с нее тоже сняли. Под ними оказались мускулистые мозолистые руки, а сами перчатки не имели и намека на серебряные нити, и я поняла страшное — ту записку написала не эта девушка! Не эта девушка и пыталась проникнуть в склеп Арнелов, не эта призвала «Gehénnam», пытаясь уничтожить миссис Томпсон, — у этой просто были другие руки. Широкие крестьянские ладони, знавшие много ручной работы, но едва ли владеющие магией. И она не была Ржавым драконом, потому как совершенно без труда подхватила железное зеркало и начала рассматривать следы на шее, оставленные ее отцом.

Как? Каким образом? Какого дьявола?!

Я отступила и бесшумно покинула комнаты будущей супруги лорда Арнела.

А перед моими глазами сверкали строки из все той же записки: «Я знаю, что вы сделали для моей сестры. Я благодарна, правда. Уезжайте, этот город очень скоро захлебнется в крови».





* * *


Лорд Давернетти нашел меня, стоявшую у окна и бесцельно глядящую в беспросветную ночь. Шокированная недавним открытием настолько, что даже не ответила на его окрик, я продолжала стоять, кутаясь в палантин.

— Мисс Ваерти, — старший следователь подошел вплотную, коснулся моего плеча.

Никак не отреагировав, я продолжала смотреть в ночь… и просто не могла понять.

— Это не та девушка, — прошептала, не оборачиваясь к полицейскому, — совершенно не та.

— Мм-м? — переспросил Давернетти. — И что заставило вас прийти к подобным выводам?

— Ее руки, — прямо сказала я. — У леди, что призывала «Gehénnam» в доме миссис Томпсон, ладонь была уже, пальцы изящнее. Это была леди, лорд Давернетти.

Постояв немного, полицейский произнес:

— Не совсем понимаю, в чем отличие?

Я оглянулась на него и объяснила очевидное:

— У девушек из высшего общества обыкновенно значительно тоньше пальцы и изящнее кисть руки. Их учат музицировать с ранних лет. Живопись, каллиграфия, танцы — все это приводит к той самой изысканности, что многие ошибочно считают врожденной. Но это не так — леди, не ведающие сложной ручной работы, развивают гибкость пальцев игрой на том же клавесине, и… разница есть, лорд Давернетти. Она не слишком бросается в глаза, но она есть. И таким образом, у нас все еще есть вероятность пронаблюдать за тем, как этот город «захлебнется в крови».

Лорд выслушал меня молча, помолчал еще некоторое время, затем произнес:

— Мы удалили с шахматной доски основного игрока.

— Если он был основным игроком, — прошептала я, вновь переводя взгляд на окно.

И в этот момент позади нас раздалось:

— Мисс Ваерти, вы не подарите мне один танец?

По правде сказать, мое удивление не знало границ — лорд Арнел подошел на расстояние трех шагов. Он стоял, слегка побледнев, но стоял. И лорд Арнел собирался усугубить свою пытку еще и приглашением на танец.

— Мисс Ваерти, мне бесконечно любопытно, что вы с ним сделали? — насмешливо произнес лорд Давернетти.

— Примерно то же самое, что сделаю с вами, если вы повторно попытаетесь выставить наши отношения в неверном свете, — язвительно ответила я.