Гортензия в огне

– Это не ответ! И вдруг это я не способен стать отцом, Эсса? Плохо, ну и что?

– Да это ты больная сука, Уоррен! Как можно?..

– Заткнись. Дай знак, если я не прав, но я думаю, что причина твоего поступка вовсе не в том, что ты не можешь родить от меня.

– Что?!

– Так, теперь я уверен в этом. А теперь отправляйся к себе в Сердце Цитадели, разбей пару десятков графинов и ваз и возвращайся. Тогда выскажешь мне всё спокойно. Выскажешь правду. И я так же спокойно и обдуманно постараюсь ответить.

– Нет, – отрезала она и тут же очень мягко пояснила: – Это не поможет. Я была готова к этому ещё до встречи с тобой. Ты был моей последней надеждой. Но ты не оправдал ожиданий. Сочувствую твоей утрате. Заранее. Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать?

Уоррен глубоко дышал – это всё, что он сейчас мог делать. Ему бы хотелось заорать как сумасшедшему, но могут услышать в лагере. Ему бы хотелось выпороть принцессу, но это не поможет, да и может понравиться. Хотелось посадить её к себе на колени и рассказать сотню историй о том, как разумные выбирались из самых сложных ситуаций. Хотелось уговорить её остаться в живых. Но… итог один. Да, она повторит попытку.

Она ушла к лагерю, сказав, что сегодня наверняка поспит очень хорошо.

Он медленно сел в траву. Такого в его жизни ещё не было. Все женщины, с которыми он был близок, приносили в его жизнь счастье и радость, потому что им немного было нужно, чтобы создавать свет из любви к нему. А таких как Эсса, с бездной страдания внутри, он никогда не баловал вниманием. Чаще всего они не привлекали его именно потому, что он видел их мучения и не желал ввязываться. Считал это лишней тратой сил и времени. Иногда он опасался, что такая леди может утянуть его в свою непролазную густую тьму и задушить ею. А иногда опасался получить чувство вины за муки такой женщины, даже если они вовсе не любовного характера и с ним никак не связаны.

И вот его будущая жена относится к такому ряду. Вторая жена Джулиана Дарка, возможно, была такой. Она ведь покончила с собой, когда их сыну было два-три года. Злые языки говорили, что это главком довёл супругу до такого. Но Уоррен теперь видел параллель: эрцеллет Дарка не оставила бы сына в этом мире одного, если бы только могла остаться в мире живых. Эсса тоже не способна жить только ради того, чтобы однажды в будущем произвести на свет крошечное живое существо. Она мучается здесь и сейчас. Эссу не спасла бы и любовь к мужчине, появись такая. Или это он себя уговаривает?

Что же… у неё есть камеристки.

Он вошёл к Эссе и разбудил её комнатных девушек. Всё прямо им объяснил и ушёл. Эсса догнала его:

– Зачем ты впутал их? Как ты не понимаешь, что у них будут неприятности, когда выяснится, что они знали о моих планах?!

– К сожалению, у меня будут те же неприятности, но тебе ничто не помешало всё рассказать мне. Об этом ты не подумала, так? Однако они доложат Пэмфрою, и твоему отцу, потому что это их долг.

– И тогда мне запретят быть с тобой, идиот! Что это за жених, невеста которого собирается покончить с собой?

– Что я могу тебе сказать? Ситуация плачевная. Тебе остаётся только разобраться с приоритетами. Либо продолжать свои рискованные эксперименты, либо быть со мной. Иди и постарайся быть искренней со своими камеристками и убеди их, что оставаться моей невестой важнее, чем исследовать границу жизни и смерти. Но я готов к любому твоему решению.

Она подавленно молчала. Уоррен ушёл.

– Нельзя отнимать у разумного право на самоубийство, – шепнула она ему на следующее утро.

– Я не отнимал. Я просто спросил, готова ли ты остаться абсолютно одна перед смертью и пережить эпизод разбирательства со своим отцом. Оказалось, что ты этого совсем не хочешь. Тебе так страшно поговорить с императором начистоту…

– Он запрёт меня, как мою безумную мать.

– Мало ли шансов сделать это в процессе разбирательств? Ведь ты всё равно причинишь ему боль, сделав это до или после разговора с ним. Любишь отца, не так ли? Ой, дело ведь не в том.

– А в чём же?

– А в том, что ты упиваешься своей болью, своим состоянием, и сделаешь свой последний шаг только тогда, когда твоё горе заглушит всё остальное. Иначе говоря, чтобы сделать это, тебе нужен порыв. Сделать это иначе, по решению, а не в соответствии с раскрученными ощущениями, тебе не под силу.

– Какого чёрта?! – воскликнула она и вскочила. – Не смотри ко мне в душу, Элайн!

– Значит, я прав, – тоже поднялся он.

Она смерила его гневным и высокомерным взглядом.

– Осторожнее, Элайн, – шепнул ему кто-то из-за плеча.

Только что они сидели за грубо сколоченным столом и поглощали завтрак, одновременно штудируя учебники. Рядом завтракали другие офицеры.

– Почему ты не можешь рассказать мне всё до конца? – как можно тише спросил Уоррен. – Ты можешь не бояться потерять мою любовь, я всё равно сделаю всё, что обещал. Мы договаривались быть искренними.

– Сейчас последует обычная фраза…

– Какая?

– Не всё так просто, Элайн.

Уоррен промолчал, ощутив, что подступает к краю очередной пропасти, а Эсса, сверкнув слегка неуверенной улыбкой, объяснила:

– Знаешь, есть две старые стихотворные строки, точно дающие ответ: "То, что не высказал я, ценнее того, что сказал". И так будет всегда. Я попробую объяснить, но не смогу. В языках нет названия тому, что я чувствую.

– А вдруг там найдётся моя вина и что-то про то, что в моих силах всё исправить?

– Нет, – засмеялась она, – это не так.

Несколько дней осталось до последнего экзамена и аттестации. Дальше – свадьба и учения. Четыре лунных периода до нападения алмазного варлорда.

Потому Эсса подняла книгу и швырнула её в Уоррена:


– Характеристики Р-301-42-15. Быстрее говори! В тебя стреляют, Элайн! – и со смехом продолжала закидывать его всем, что попадалось под руку. И когда Уоррен скороговоркой всё рассказал, сумев ни разу не попасть под "пулю", невеста обогнула стол и поцеловала его, сказав, что это было потрясающе.

– Я бы не смогла так даже после долгих тренировок.

– Смогла бы, но только после очень долгих тренировок.

– Нет. Я бы даже не вспомнила, что… а чем Р-301-42-15 отличается от Р-306-40-15?

– Номер – это и есть характеристики. Надо только запомнить, что эти цифры значат у конкретной серии. То же самое у всей линейки сверхдальних орудий. А вот для орудий многоцелевого назначения это не работает. Там характеристики так просто не запомнишь. Надо знать механику и уже из неё делать выводы.

– Я проглядела то пособие, там об этом ничего не было сказано.

– Это близнецы Си, а точнее Роджер. Мы виделись пару раз и немного поболтали. Брайан шепнул, что Роджер постоянно грезит о леди Чедвик, но при мне Кардиф о ней не вспоминал.

– Тебе просто повезло, – криво усмехнулась Эсса и тут же озаботилась другим: – Так жалко его… Но за тебя мне просто страшно. Говорят, все сражения будут транслировать с помощью магии на Соно-Мэйн. Возможно, я узнаю обо всём раньше, чем ты…

– С гибелью Роджера ничего не закончится.

– А с гибелью Колина Ханта?

– Мы не погибнем, даже если они не справятся. У нас есть гений Дарка или хотя бы… магия принцев.

– Принцы будут сражаться с наследниками царя, между прочим, тоже алмазными варлордами. А Рэйн Росслей с леди Мелиссой – страховать кольцо тишины вокруг алмазного во время битвы с лучшими мечниками и… Вдруг принц Росслей погибнет?

– Тогда Роджеру и Ханту лучше справиться с задачей и справиться с ней как можно скорее. Кстати, откуда ты знаешь о кольце тишины?

– У папы спросила.

– О, так если тебя хорошенько потрясти, то можно получить все государственные тайны?

– Это не так, Элайн. Я узнавала только о плане защиты. Тебе ведь его ещё не сообщили?

– Нет.

– Но ты тоже знаешь о кольце тишины.

– Благодаря дружбе с близнецами. Они и сообщили, что Дарк планирует отправить меня обеспечивать это самое кольцо тишины.

Близнецы Си, самые давние и близкие приятели Уоррена, даже не поздравили его с аттестацией, когда пришло время, и очередной рубеж был достигнут. Роджер и Брайан только взяли его на опробование нового артиллерийского орудия после возвращения в столицу. Но, как и всегда в Ньоне, близнецы оказались окружены летшарами, и уже спустя пару свечей Уоррен увидел Роджера с Брайаном на огромном постаменте для трансляций. И себя рядом с ними. Близнецы уже выглядели идентично: Роджер постригся, а Брайан выкрасил волосы в чёрный и спилил с плеча шипы. И только благодаря лёгкой кровожадности в улыбке Роджера, явно получающего удовольствие большее, чем брат, Уоррен и смог отличить его теперь. Две свечи назад он буквально знал, кто из них кто и его это не смущало, но теперь они выглядели одинаково, как до конца войны Севера и Юга…

Мысли и воспоминания о признаках святости Брайана повели Уоррена в Три-Алле. Но он не решился ступить на территорию, так как был один. Да и рука заболела невыносимо уже в воротах.

Вокруг было очень тихо, так странно тихо, как бывало перед рассветом на Клервинде – сравнительно безветренной планете.

Боль начала надоедать.

Нарастало тягостное желание излить боль, но не призывом символа, а как-то иначе. И тут его за кисть потянуло коснуться плит двора Три-Алле. Казалось, что после будет легче, что боль выльется. Но когда он опустился на колени и, протянув руку, сделал это, то в пальцы словно ударил разряд. Неведомая сила туго обхватила его запястье и рванула на плиты двора. Ещё одним рывком затащила за ограду и быстро поволокла ко дворцу. Ударившись головой о ступени, Уоррен потерял сознание.



…Только Джулиан Дарк разразился небольшой речью перед ближайшими подчинёнными, скорее ставя в пример Уоррена, чем поздравляя его. И Дарк не был бы собой, если бы не предложил после защиты подумать о продолжении военной карьеры в регулярных войсках. Впрочем, менее многословным, но более искренним оказался император…

Уоррен почему-то вспоминал это, приходя в себя. Близнецы склонились к нему и пытались привести его в чувство, но их слов было не разобрать. В ушах сильно звенело, но боль нигде не ощущалась.

Уоррен понял только, что близнецы считают, что ему следует ещё немного полежать. И задумался о том, почему поздравления Дарка и Бесцейна не оставляют его. Наконец понял. Дело всего лишь в том, что теперь у него есть много времени на то, чтобы разобраться с Три-Алле. С пониманием вместе пришло предвестие страха, прежнего страха перед той силой, перед которой уже не единожды дрожал. В последний раз он был с близнецами, но проклятие дворца Санктуариев всё равно откусило ему руку. Да, это было похоже на старость крылатых, только начавшуюся с кончиков пальцев и стёршее сразу всю кисть. Когда Брайан, войдя в пору святости, заметно постарел, его кожа постепенно покрылась серебряной пылью, а руки и ноги также слушались всё хуже и хуже. Потеряв святость, Брайан снова стал молодым и полным сил. Уоррен же не успел ощутить старость. Но уж очень это было похоже на тот случай, когда рука исчезала почти на глазах. После всего он так же не мог рассказать Эссе о том, что чувствовал. И не потому, что не существует слов, описывающих это, а потому, что таким делиться никак нельзя.

– Дайте время, я ещё плохо слышу.

– Хорошо, – прорвалось через звон, и близнецы одновременно отошли.

Уоррен с трудом сел. Руки и ноги на месте. Уши целы, но с волос сыпется золотая пыль вперемешку с песком. Значит, был ранен. На одежде тоже полно золота, но не ясно, в чём дело – ни ран, ни прорех в ткани нет. Три летшара фиксировали всё вокруг.

– Расскажите, что случилось, – попросил Уоррен, когда звон стих.

– Сапфир только увидел нас, как сказал, что ты погибнешь в Три-Алле и велел мчаться сюда, – пояснил один из близнецов. – Когда мы сюда прилетели, тебе разрывало челюсть и глотку. Исцеление буквально свило твоё лицо из волокон и лент, на которые тебя порезало. Я никогда такого не видел. Не существует ничего, кроме самой тщательно скрываемой магии, что бы могло нанести такие увечья. В любом случае, разумный такого не смог бы сделать.

– Уходим? – спросил другой, но после нескольких мгновений молчания продолжил: – Очевидно, что на тебя здесь нападает нечто, но угроза не постоянная. Она иной раз отступает. Я предлагаю вознести молитву. Роджер?

– Я умею молиться, не смотри на меня так.

– Любой дурак гипотетически умеет проговаривать про себя нужные слова. Но сможет ли совершать молитву достаточно глубокую, чтобы она вообще могла отличаться от обычного соединения слов и мыслей?

– Не будь занудой, – поморщился Роджер и горделиво добавил: – Я могу всё. Вообще всё, абсолютно. И молчи про Шерил. Её я тоже могу… просто нужно ещё немного времени. И выжить.