Гортензия в огне

– Нет. Это не так безопасно для меня, как для вас. Уберите его – пришло время. Ветреный сказал мне, что узнал ваше слабое место. Эсса считает, что это Сапфирта. Существует ли вероятность, что Ветреный подумал то же самое? Тогда, ради безопасности Сапфирты…

Классик медленно поднял взгляд на Уоррена и немного невесело усмехнулся:

– А, ты тоже включился в игру Сапфира?

– Игру Сапфира? Я не слишком хорошо понимаю…

– Ещё с тех времён, когда Санктуарий дал девочке это отвратительное имя, мы с Сапфиром знали, что она мне понравится. Я дал ей другое имя.

Уоррен не смог ничего сказать. Дар речи будто пропал. Классик сказал самую настоящую правду: и он, и Сапфир знали, что приёмная дочь Санктуария станет слабым местом Классика. Они знали это оба, но Классик всё равно приблизил её к себе, тренировал и женился на ней. А потом развёлся. И развёлся с ней, потому что хотел защитить Сапфирту. Чёрт, у этого садиста больше мужества, чем у него, чудотворца Уоррена Элайна, так и не набравшегося духа сказать Эссе, что это он виноват в её выкидышах.

– Сегодня же я отправлю его прочь из империи, – неожиданно сказал Классик. – Если бы не ты, я бы не пришёл к этой мысли. Сапфир опять будет дико зол на меня.

– Зол из-за удаления Ветреного? Да вся империя скажет спасибо!..

– Не скажет, – усмехнулся Классик, блеснув глазами. Уоррена передёрнуло: Классик согласился, но это его согласие приведёт к чему-то худшему.

Древнейший из живых врагов Сапфира смотрел в сторону и молчал. Уоррен уже было решил уйти, но Классик остановил его:

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал взамен.

– Вы, случаем, не просчитали весь этот разговор ещё пару дней назад? – мелькнула догадка в голове Уоррена.

– Нет. То есть просчитал частично, но лет сто тому… в этот раз я обойдусь малой кровью. Ты должен найти мне лучшую актрису этой Вселенной.

– Почему-то мне кажется, что она вам нужна не для развлечений, – сказал Уоррен, когда уяснил всё услышанное.

– Не для развлечений, – кивнул Классик. – Ну так что?

– Я согласен, но только в том случае, если это займёт совсем немного времени. Я не хочу оставлять Эссу даже на свечу.

– Хорошо. Мы всего лишь… – Классик развёл руки в стороны, и Уоррен успел увидеть чёрные, слабо поблескивающие нити между его пальцами.

Это было мерцание звёзд… А затем это мерцание поглотило его, и наступила тьма. В следующий момент Уоррен упал в снег с чудовищной высоты, хотя вокруг был всё тот же парк при храме, и над ними ветви деревьев ни разу не шевельнулись. В руках Уоррена была женщина в ворохе одежды и странной маске. Он выпустил её, женщина взлетела и принялась вставать на ноги, путаясь в ткани и оправляя сложную одежду. Классик с удовольствием разглядывал женщину. Она обратилась к нему на неизвестном языке, но, к удивлению Уоррена, Классик ей ответил и завязался весьма эмоциональный диалог. Пока Уоррен поднимался, его душило осознание того, что Классику никакое проклятие не смогло помешать опутать чудотворца магией и использовать божественный дар в своих целях.

– Сегодня же вечером Ветреного не будет в империи, – снова пообещал Классик Уоррену и отправил прочь: – Иди и доложи о случившемся Сапфиру. Это важно.

– С Эссой всё в порядке, – первым делом сказал Сапфир, выйдя из Нью-Лайта гостю навстречу.

– Сколько меня не было? – тут же спросил Уоррен, забеспокоившись. Какой бы совершенной не была магия Классика, на поиск и похищение лучшей актрисы этой Вселенной должно было уйти много времени по той простой причине, что в сегменте Пенрина время идёт быстрее.

– Около трёх недель.

Уоррен ощутил лёгкое головокружение.

– Классик сказал…

– Я уже всё знаю.

– Как приятно с вами разговаривать, – с иронией проворчал Уоррен.

– Ветреный, однако, пока вас не было, атаковал Мэйнери, а потом взял власть в Классическом пределе.

– Так Классик тоже отсутствовал?

– Да. С бедняжки Сапфирты я лично глаз не спускал. И убедил Хо-алэя и Эрика подождать. Эсса всего лишь немного испугана. А поскольку я позвал Даймонда защищать наёмников и полнокровных от Ветреного, то никто, кроме распутного мальчишки, не пострадал. Классик отправит его собирать по кусочкам империю Калледи. Ветреный станет идеальным новым Калледи, сколько бы ему ни пришлось подставлять свою задницу ради этого. И, самое главное, теперь Калледи Хете-ра будет защищать нас от атак из своего сектора космоса.

– Но Классик сказал, что вас это не обрадует.

– Взяв на себя роль Калледи, Ветреный в тот же миг станет принцем нашей империи. Ещё один перевёртыш в принсипате.

– Ветреный станет принцем?!

– Успокойся, получив такое развлечение, как целая империя в полном распоряжении и возможность быть изощрённо приконченным собственными подданными, он потеряет всякий интерес к Эссе и Сапфирте. Навсегда. И если ему и потребуется пару раз присутствовать в Точке Соглашения, то он даже не вспомнит о том, чем здесь можно поразвлечься.

– Так он… действительно имел в виду Сапфирту, когда говорил о слабом месте Классика?

– Да. Однако Классик специально сделал так, чтобы Ветреный понял это.

– Я никогда не пойму игр этих перевёртышей. Ветреный мог заставить Сапфирту пройти через ад!..

– Классик справедливо полагал, что я буду оберегать девочку. Лучше не думай об этом, – махнул рукой Сапфир. – Да, есть ещё кое-что… величайшая актриса Вселенной… сам факт её присутствия должен давить на меня. Вопрос в том, как он будет её использовать… Классик предполагает, пожалуй, сделать её своей марионеткой, прежде придав её личности вес и статус. Но это уже моё дело. Расслабься и отправляйся к жене. Не обращай внимания на актрису и то, что она будет делать. Только не забудь… проблему проклятий, хорошо?

– Где ты был?! – бросилась к нему Эсса, едва он сделал несколько шагов от экипажа к Мэйнери.


– Если вкратце, то Классик и меня заставил сделать кое-что незаконное, – медленно отвечал Уоррен, наслаждаясь объятиями жены. – Возможно, мне ещё придётся не единожды раскаяться в содеянном.

Эсса глубоко вздохнула и, обхватив его талию, сжала крепче. Уоррен прислушался к тишине и своим ощущениям. Внутри нарастал восторг. Эта внезапная для него страсть Эссы к долгим и горячим объятиям вдруг показала ему яснее прежнего, что она чувствует. Всё из-за небольшой разлуки, которой для него и вовсе не было. Если бы не эта разлука, он бы ничего не понял.

– Ты наконец-то полюбила меня?

– Да. Нет, я начала нуждаться в тебе как в воде для купания. Можно нуждаться и не любить. Или… люблю. Мне сейчас не разобрать.

– Ну надо же, ты только раз открыла рот, а я уже осчастливлен, пару раз отчаялся и дважды возродил надежду из пепла. Будь осторожнее в выражениях.

– Нет, – засмеялась она, немного отодвинувшись. – Только не с тобой! Это же ты требовал искренности? Или нет?

– Ясно. Эсса… я должен тебе сказать нечто очень важное.

– Что именно?

– Я считаю, что это я виноват в том, что наш ребёнок не появляется на свет.

– Мне кажется, мы об этом говорили… – с недоумением сказала Эсса.

– Не об этом. Санктуарий рассказывал, что в пору абсолютной веры лишился жены и детей. Дьявол уничтожил их и так нанёс сильнейший удар по его вере. И Санктуарий… он был предупреждён заранее, но не внял совету. А мне слишком давно кажется, что дьявол всё время где-то рядом со мной, что его мощь велика и что в любой момент всё готово сорваться в пропасть. То, что терзает меня в Три-Алле… если оно способно наносить физические повреждения в нашем мире, пусть и на территории проклятия… я уверен, что оно в силах прервать и жизнь внутри тебя.

– Не верю.

– Сейчас ты не веришь. Но скоро… что если это будет повторяться снова и снова? Эсса, лучше быть живым дураком, чем мёртвым. Я предлагаю не видеться столько, сколько мы будем способны выдерживать разлуку. Пока я не разберусь хотя бы с Три-Алле. Тогда у меня будет больше сил справиться со всем остальным. Эсса, ты поняла, что я сказал? Эсса?

Она оттолкнулась от него и прижала руку ко рту. Отвернулась, сделала несколько шагов прочь и остановилась.

Уоррен вдруг осознал, что они находятся перед Мэйнери, и их окружает множество любопытных. А Эсса, что с ней стало? Фенимор Бесцейн говорил, что члены семьи императора никогда не покажут слёз или даже растерянности. Но с Эссой что-то не так. Она ссутулилась и согнулась, продолжая крепко зажимать рот, словно боясь закричать. И это перед подданными императора!

Уоррен бросился к ней, но она вдруг выпрямилась и сделала несколько шагов, обогнув часть ограды. Искоса посмотрела на него, держась за решётку, и от её взгляда, совершенно прежнего, такого же, каким смотрела на него в лесу во время охоты императора, по плечам Уоррена пробежала крупная дрожь.

Но он так привык призывать крест каждый раз, едва ему что-то не нравилось, что даже не осознавая призвал чудо в свои руки, которые сами тянулись к Эссе, но натолкнулись на прутья ограды. И именно в этот момент случилось чудо – по ограде Мэйнери разлилось золото, пустившее стрелы в небо и где-то там свившееся лентами. Символы единения божества и вселенной окружили Мэйнери, вспыхнули отражёнными лучами солнца где-то в вышине и заперли дворец в огромной золотой клетке. Появились врата, которые раньше не существовали и закрыли все проходы внутрь.

Эсса оказалась заперта.



Уоррен отошёл на несколько шагов назад, чтобы объять взглядом сотворённое. Но уже через мгновение пальцы свело сильнейшей судорогой. Руку словно сжимало и перекручивало, боль нарастала до тех пор, пока Уоррен не заскрипел зубами в отчаянии. Рука застыла, окаменела. Но едва боль потеряла остроту, Уоррен ощутил движение, вибрацию и жуткое, мерзкое тепло под стиснутыми пальцами, хотя они сжимали только воздух. Сжимали изо всех сил что-то невидимое – так это выглядело. Его рука сама подалась вперёд, словно что-то внутри неё получило жизнь, волю и злой разум и потянуло его за кисть через невидимую границу в потусторонний мир. Уоррен ощутил опасность всем телом и дёрнул руку назад, расцепив пальцы, до этого момента непослушные. Но живое и невидимое стало ещё ощутимее и схватило его за запястье, обхватив цепко, горячо и мокро. С невиданной силой это нечто потащило его руку. Уоррен страшно напрягся, выругался и тут же призвал в помощь себе Господа. Упал на колени. Нечто схватило его за второе запястье и потянуло вниз. Ещё четыре руки обхватили его торс, шею и плечи.

Мгновение спустя он услышал крик. Из-за чудовищного давления затрещали кости. Ещё мгновение спустя его правая рука начала расплющиваться о невидимую плоскость в полушаге от снега, покрывавшего мостовую. Элайна забрызгало собственной кровью, когда кисть раздавило. Цепкая рука перехватила его правую руку выше. В горле застрял крик гнева и отвращения. Боль оглушила, стянула мутной серо-чёрной пеленой, среди которой ярко сияли только его кровь, жилы и кости. Элайн упёрся коленом в брусчатку, но и в ногу словно воткнулось невидимое копьё. Он не обратил на это внимание – лишь схватил себя за правое предплечье и рванул в сторону. Нечто схватило его за раненную ногу и принялось, удерживая руки и плечи, разбивать его колено о плоскость выше мостовой. Уоррен почти сразу же потерял сознание.

Очнулся он почти на том же месте. Он висел в воздухе над землёй, обездвиженный, и едва ли мог свободно открывать глаза – всё тело обхватила горячая, пахнущая гретым металлом и горьким дымом прозрачная плёнка, искажающая очертания предметов, но не портящая их цветов. Боль охватила всё тело, но это была почти приятная боль – настолько она была слаба.

– Элайн, с тобой сейчас говорит Рицка Рашингава. Дёрни левой рукой, если ты понимаешь мою речь.

Уоррен едва ли напряг мускулы, но не больше того – пошевелиться не давала плёнка.

– Отлично, – снова зазвучал голос принца Рашингавы. – Вир, он ваш.

– Торопитесь?

– Вы хотите дожидаться того момента, пока его снова начнёт швырять о мостовую? Лично у меня другие планы на ближайшую пару недель.

– Он не может быть обречён на жизнь в этой скорлупе.

– Потому я бы посоветовал её высочеству Эссе попрощаться с Элайном.

– Перестаньте говорить об этом так холодно.

– Для меня феномен Элайна даже интереснее, чем для вас ценна его жизнь. Так что не упрекайте меня в холодности. Я лишь хочу подчеркнуть, что в следующий раз ему не спастись.

– Хорошо, просто останьтесь здесь на полсвечи. Надо хотя бы дать Элайну вдохнуть свежий воздух, прежде чем опять запирать его.

И тут Элайн ощутил перемену в своём положении. В следующее мгновение плёнка исчезла и снег, весь в озолотившихся брызгах его крови, понёсся ему навстречу.

Он ткнулся в снег ладонями и тут обратил внимание на то, что они обе абсолютно целые.

– Принц Рашингава по случаю оказался рядом и спас вам жизнь, – промолвил Вир, когда Уоррен поднимался на ноги, готовые подкоситься от слабости.

– Благодарю, – тихо сказал Уоррен и огляделся.

След его застывшей крови тянулся от золотой клетки через улицу до того места, где он оказался.