Холодный город

– А второй?

Она начала отвечать, но потом подумала о смятой бумажке в кармане и о словах Габриэля перед первым постом. «Скажите им, что знаете меня. Что я такой же, как вы, один из вас, с вечеринки». Разумеется. Он прятался на самом виду – поэтому приехал с ними, поэтому помогал им. Он хотел проскользнуть в Холодный город как простой, только что обращенный юноша. Габриэль не хотел, чтобы кто-то знал, что он – чудовище с кладбища Пер-Лашез.

Сама того не желая, она вспомнила, как он, весь в крови, смеялся и как улыбнулся, глядя на охранников. Может быть, идея убить всех в этом здании показалась ему забавной, но он приехал в Холодный город с какой-то целью. И эта цель требовала, чтобы никто не знал о его появлении.

– Габриэль? Он тоже с вечеринки. Он учился в какой-то частной школе. На вечеринке он заразился, потом выпил моей крови и обратился. Мы не знали, куда идти, так что я привезла их сюда.

– Сдаться – это их идея?

Тана кивнула.

– Они не хотели, чтобы кто-то пострадал.

Она засомневалась, не слишком ли заметно, что она врет.

– А что насчет Дженнифер и Джека Гэн? Говорят, вы подобрали их у «Последнего приюта».

Тана улыбнулась. Такие обычные имена. Как раз такие, которые могла бы презирать Полночь. Тане показалось, что она узнала важную тайну.

– Да, это так, – сказала она. – Они показались мне симпатичными. И у них есть связи в Холодном городе. Они предложили помочь нам устроиться внутри, если я их подвезу.

– Ты совершаешь ту же ошибку, что и они, – нахмурился охранник. – Девочка, у тебя шок, какой бывает у любого, кто выжил после катастрофы. Не стоит сейчас принимать серьезные решения. Почему бы не позвонить твоим родителям, чтобы они тебя забрали? Можешь подумать о том, чтобы поехать в Холодный город позже, если ты этого действительно хочешь.

– Но я же получу метку? – Тана подняла подбородок вверх. – Так что я смогу выйти.

– Твои друзья мертвы. Я понимаю. Я видел фотографии. Наверное, это было ужасно. Но эти твари там, за стеной. Они помнят, что такое быть людьми, они притворяются людьми, но они больше не люди. Здесь карантин, а не парк развлечений. Даже с меткой тебе придется сдать кровь на анализ, чтобы выйти наружу. Никто из инфицированных не выйдет наружу. Ни при каких обстоятельствах. Ни один инфицированный и ни один кровопийца. Никогда. Даже с меткой. И там, внутри, много людей, которым хватит сил и злости убить тебя за эту метку. Там внутри есть отчаявшиеся люди, готовые на все.

– Я знаю, – сказала Тана.

Он кашлянул и грустно посмотрел на нее:

– У меня дочь, твоя ровесница. Скажи мне, почему ты хочешь попасть туда? Назови мне хоть одну причину, и я от тебя отстану.

«Я скорее всего заразилась», – подумала Тана. Это заставит его заткнуться. Но она не хотела видеть, как изменится выражение его лица, после того как она это скажет. Не хотела, чтобы он смотрел на нее, как на живого мертвеца.

Она сделала глубокий вдох.

– Дело не в том, что я хочу туда идти, – начала она, пытаясь связать слова, которые будут отчасти правдивыми, дать ответ, который не могла дать самой себе. – Нет, не так. Часть меня хочет этого. Мою мать укусили, и я иду тем же путем, которым могла пойти она, если бы обратилась. Я хочу видеть, что там. – Тана закатала рукав, показав охраннику шрам на руке, изуродованную бледную кожу, неровную плоть. – И теперь мне кажется, что я шла сюда всю жизнь, сама не зная об этом.

Это было правдой. Не всей правдой, но Тана надеялась, что попытки заставить ее передумать на этом прекратятся.

– Жди здесь, – сказал он, помолчав, затем встал и вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь. Тана подумала, что, возможно, это была психологическая экспертиза. Она слышала о том, что теперь ты должен доказывать свою вменяемость и объяснять, зачем идешь в Холодный город.

Раньше, чтобы попасть туда, нужно было иметь водительские права – даже если их действие приостановлено, – или идентификационную карточку, чтобы доказать, что тебе больше шестнадцати. Но теперь правила изменились.

Теперь отказаться от своей прежней жизни было проще простого.

Тана сидела в маленькой комнатке, смотрела на экран телефона, следя за тем, как идут минуты, приближая рассвет. Дверь открылась, вошла женщина из конторы.

– У тебя есть с собой контрабанда? – задала она вопрос и провела досмотр, как сотрудник безопасности в аэропорту, когда срабатывает металлодетектор. Тана не знала, что считается запрещенным, но у нее с собой и так почти ничего не было. Она покачала головой. Женщина протянула ей маленький коричневый конверт из плотной бумаги, перевязанный лентой.

– Вот твоя метка, бумаги, в которых сказано, что ты получила награду за вампира, и свидетельство о том, что лишена всех гражданских прав. Все ясно?

– То есть, если я захочу выйти из Холодного города, мне нужно будет вернуться к воротам и показать метку?

Женщина довольно долго смотрела на Тану.

– Ты никогда оттуда не выйдешь, милая. Так что не переживай об этом.

Тана почувствовала себя растерянной и молчала, пока шла за охранницей по короткому коридору. Женщина коснулась магнитной картой пластинки рядом с дверью, и дверь распахнулась. За дверью стояла Полночь, облокотившись на стенку следующего коридора. Растянутые мусорные мешки висели у нее на плече, чемодан стоял у ног. Голубые волосы были откинуты назад; кожа вокруг глаз казалась красной и припухшей, как будто она плакала.

– Вы обе, в ту дверь! – сказала женщина. – На другой стороне будет камера для сканирования сетчатки. По очереди посмотрите в нее.

Так они и поступили. Камера представляла собой небольшую линзу в бетонной стене. Тана остановилась и смотрела внутрь, пока не сверкнула вспышка, затем отошла в сторону. Когда Полночь остановилась рядом с ней, дверь с тихим шорохом закрылась. Раздался металлический щелчок. Герметичная дверь, догадалась Тана. С этой стороны на двери не было ни ручки, ни даже пластины для магнитной карты. Она огляделась и увидела в другой стене дверь с маленьким окошком из бронированного стекла в центре. На мгновение Тане показалось, что седая женщина посоветовала ей не думать о возвращении, потому что сейчас из стены вылетит дюжина стрел и убьет их. Но затем раздался громкий щелчок, и из динамиков донесся голос:

– Покиньте комнату через противоположную дверь, которая сейчас открылась. Вы попадете в шлюз внутри карантинной зоны. Когда вы окажетесь там, дождитесь, пока я опущу вас вниз и открою ворота. У вас будет три минуты, чтобы войти в город. Если вы не сделаете этого в течение трех минут, вас вынудят войти силой.

– Не беспокойтесь, – крикнула Полночь. – Мы сами хотим отсюда убраться.

Тана фыркнула, они с Полночью обменялись усталыми улыбками. Затем она подошла к двери и толкнула ее. На мгновение замерла, потрясенно глядя наружу. За дверью, раскачиваясь, высоко над Холодным городом висела клетка из толстых железных прутьев. Там, где она крепилась цепями к стене, прутьев не было. Полночь прошла мимо, шагнула в клетку, бросила вещи на пол и села рядом.

– Иди сюда! – крикнула она. – Или ты боишься высоты?!


– Теперь да, – Тана сделала глубокий вдох и шагнула вперед.

Клетка качнулась, и Полночь схватилась за прутья, испуганно посмотрев на Тану. Та старалась не смотреть вниз. Они находились на высоте четвертого или пятого этажа. Из этой странной птичьей клетки можно было видеть крыши нескольких зданий. Кое-где над городом поднимались струйки дыма, а в здании, которое когда-то было церковью, мерцали разноцветные огни. Это была картина распада, величественные руины. Небо над городом светлело, на востоке оно уже стало бледно-голубым и золотым, хотя на западе еще горели яркие звезды.

Светало быстро.

Справа, у ворот, лежали тела. Пять тел, аккуратно уложенных в ряд и обернутых в грязные простыни. Двое юношей волокли в конец ряда шестое тело на куске брезента. Один из них поднял голову и посмотрел на клетку, но Тана не смогла разглядеть выражение его лица.

Клетка начала опускаться, скрежеща металлом о металл. Тану замутило. Полночь вскрикнула от удивления. Когда клетка отделилась от стены, сверху опустилась дверь и закрылась с ржавым скрипом. Тана никогда не видела подобного сооружения, пришедшего, казалось, из другого времени.

– Дурдом, – неуверенно произнесла она. Полночь тоже выглядела потрясенной.

– Они не хотят, чтобы в стене была дверь, которая ведет прямо в город.

Улицы внизу выглядели пустынными, хотя несколько зевак остановились поглазеть на их спуск. Тана смотрела на город. Ей казалось, будто она погружается в совершенно чужой и в то же время знакомый мир. Она видела его в новостях, в роликах, снятых теми, кто сбежал сюда, и на фотографиях смелых журналистов. Она смотрела на почерневшие, обугленные остовы старых зданий, на то, что когда-то было витринами магазинов. Теперь по стеклам разбежалась паутина трещин, пустые рамы были затянуты пластиковыми мешками и одеялами. И надо всем этим поднимались угловатые очертания домов, шпили, освещенные разноцветными огнями, купола зданий, пульсирующие от гремящей внутри музыки. Это был одичавший город.

– Эй! – Полночь указала куда-то вниз. – Смотри, наши парни!

Тана медленно повернулась, стараясь не раскачивать платформу. Эйдан, Зима и Габриэль находились в другой клетке, висевшей чуть ниже. Она медленно раскачивалась, как маятник, но не опускалась. Габриэль стоял, держась за прутья, и смотрел на оранжевое зарево на востоке, улыбаясь краешком губ.

– Похоже, наша сломалась, – крикнул Эйдан.

– Они так поступают с вампирами, я слышала, – тихо сказала Полночь, кивнув в сторону стены. – Они будут ждать, сколько смогут.

В полумраке Тана разглядела на стене, сложенной из каменных блоков, следы копоти. Они поднимались вверх, как будто здесь что-то горело.

– Выбирайтесь оттуда, – крикнула Тана, – я думаю…

Габриэль сорвал дверь клетки с петель. Полночь вскрикнула от неожиданности. Только что вампир смотрел на небо – и вот уже голыми руками разорвал металл. Тана видела искореженные петли, растянутые, как мягкая карамель, и лицо Габриэля, преображенное силой. Его рот распахнулся, обнажив клыки. Когда он поднял на нее глаза, голод исказил его черты; Тана была рада, что сейчас далеко от него.

Вампир спрыгнул на землю легко, как кошка. Через несколько мгновений клетка с девушками тоже ударилась о землю, Тана упала на колени. Дверь открылась с громким жужжанием. Полночь выбралась наружу, волоча мешки, а ее брат спустился по обрывку цепи, как по канату.

Они стояли там, где раньше была кольцевая дорога. Теперь это место было похоже на заасфальтированный пустырь, заросший кустами и сорняками. Эйдан спустился последним, неуклюже упав на землю. Он встал, отряхнулся и с ужасом оглянулся на стену, как будто только сейчас осознал, что все произошедшее реально.

– Быстрее, – сказала Полночь, помогая брату подняться. – Быстрее. Нужно валить отсюда.

– Куда мы? – спросил Эйдан, когда они побежали. Он протянул руку Тане, и она потянула его вслед за Полночью и Зимой.

Асфальт давно покрылся глубокими трещинами и выбоинами. Приходилось все время смотреть под ноги. Тана бежала рядом с Эйданом так быстро, как только могла. Когда она оглянулась, Габриэль все еще был с ними. Его лицо ничего не выражало.

«Он должен быть очень, очень голоден, – подумала Тана. – Очень, очень, очень голоден».

За ними наблюдали из окон домов, из-за занавесок и ставен. Наблюдали, пока они пробирались через горы мусора, мимо крыс, разбегающихся при их приближении, и мух, поднимавшихся жирным туманом с гниющих объедков и полуразложившегося трупа собаки. Они свернули на узкую улицу. Полночь и Зима, тащившие свои мешки и чемодан, выглядели потрясенными.

Пробежав половину квартала, Полночь наклонилась и, тяжело дыша, уперлась руками в колени. Волосы упали на лицо, в тени они казались еще темнее.

– Надо понять, где мы, – сказала она.

– Скоро рассвет, – Тана отпустила руку Эйдана и прислонилась к кирпичной стене. Она тоже устала. Здание напротив было все разрисовано граффити – драконами, но Тана в полумраке различала только отдельные детали.

Полночь опустилась на колени и открыла чемодан:

– Минутку. У нас есть карта. Я скачала планы города, которые ребята выложили в сеть.

– Все должно было быть по-другому, – без всякого выражения произнес Зима.

Тана понимала, что он говорит не с ними. Возможно, он вообще ни к кому конкретному не обращался. Габриэль подошел к ней. В темноте Тана плохо его видела. Он казался просто симпатичным парнем, высоким и жилистым. Она опять подумала о смятой бумажке, лежащей в сумке. О его клетке под кладбищем Пер-Лашез. Сколько он там пробыл? Сколько уже лет он выглядит точно так же, как сейчас? Сто? Двести? Чувствует ли он ход времени? Может быть, забыв это ощущение, люди теряют разум?

– Я должен идти, – сказал Габриэль, откинув назад черные волосы и глядя на Тану с искренностью сумасшедшего или пьяницы. – Ты же будешь осторожна, правда? Этот город голоден.

– Ты уходишь? – спросила Тана. Она знала, кто он и на что способен, и должна была почувствовать облегчение, но ей не хотелось, чтобы он уходил. При мысли, что она останется одна с Эйданом, Полночью и Зимой, ей почему-то становилось не по себе. – Уже почти рассвело. А ты даже не знаешь, куда идти.

Он улыбнулся ей настоящей улыбкой, той, которой настоящие юноши улыбаются настоящим девушкам.

– Обо мне уже очень долго никто не беспокоился.

Полночь стояла неподалеку и смотрела на планшет. Он освещал ее лицо снизу так, будто она собиралась рассказывать историю о привидениях.

– У них есть друзья, – начала Тана.

– У меня тоже есть друг, – сказал Габриэль. – И я собираюсь его убить.

– О, – она отступила на шаг. Он был в бегах, как и прежде, хотя теперь причина была иной. Она вспомнила вампиров с фермы Лэнса. Они наверняка хотели вернуть его обратно, на кладбище Пер-Лашез, и снова пытать, пока он не утратит разум навсегда. Однажды ему удалось сбежать, но Тана сомневалась, что у него это получится еще раз.

– Не дай им себя поймать, – сказала она твердо, насколько могла.