Империя травы. Том 2

В этот момент Вийеки показалось, что он почувствовал слабую, почти неуловимую неприязнь в словах Пратики.

«Даже принц-храмовник не доверяет Лорду Песни, – понял Вийеки, и внезапно многие вещи встали на свои места. Так вот почему Пратики сюда отправили? Не из-за того, что королева дала ему какое-то особое поручение, просто кое-кто при дворе не пожелал, чтобы Пратики, пользующийся всеобщей любовью, один из ближайших родственников королевы, остался в Наккиге после того, как Утук’ку ее покинет.

Боится ли Ахенаби Пратики? И тут ему в голову пришла другая, еще более странная мысль, заставившая на мгновение забыть о разбитых стенах и даже о королевском фургоне, терпеливо чего-то ждущем всего в нескольких шагах от него. – Быть может, Мать всего сущего также боится Пратики?»

Вийеки не мог обдумывать подобные предположения, не рискуя быть казненным, если королева каким-то образом подслушает его мысли.

«Она Мать нашего народа, – подумал он, пытаясь похоронить предательские мысли. – Я восхваляю ее. Я должен ее восхвалять. Она наша душа и спасение».

Еще совсем недавно он верил в это без малейших колебаний, но сейчас ему казалось, будто его мир разваливается изнутри.





Прошел еще час. Пронзительно завывал ветер, хлестал дождь, забрасывая грязью разрушенные стены крепости. Наконец, как раз в тот момент, когда Вийеки подумал, что жуткие предчувствия заставят его потерять сознание или закричать от отчаяния, он услышал скрип огромных деревянных колес. Однако это не был фургон королевы, который продолжал стоять закрытый и безмолвный перед воротами цитадели: еще одна повозка двигалась вперед, отделившись от огромной массы других, остановившихся внутри стен крепости. Пожалуй, ничего более необычного Вийеки никогда не видел.

Повозку тащили огромные черные козлы, превосходившие размерами боевых лошадей, сзади ее толкал самый большой гигант из всех, когда-либо виденных Вийеки – огромное, грязное серое существо, вдвое выше самого высокого воина Жертвы, его руки были подобны стволам деревьев, глаза в свете звезд горели яростным огнем. Но даже это существо уже не производило впечатления, когда стало ясно, что на повозке лежит настоящий связанный дракон. Живой дракон, понял Вийеки, глядя на шевелящийся, несмотря на веревки, хвост чудовища.

Верховный магистр считал, что его уже ничем невозможно удивить, но сейчас он смотрел на живого дракона, плененного и связанного, на повозке, которую козлы медленно тащили по неровной поверхности внутреннего двора крепости смертных. Вийеки слышал, как чудовищное существо грохочет так, что кажется, будто дрожит земля, а его рык был таким глухим, что его с трудом удавалось отличить от раскатов грома.

Повозка с драконом, поскрипывая, медленно проехала в ворота и продолжала двигаться к гробнице Руяна, находившейся у крепостной стены, рядом с огромной горой и закрытой шатром, который трепал ветер.

– Не уходите, магистр, – спокойно сказал Пратики, хотя Вийеки и не собирался двигаться с места и едва ли понимал, что его тело сохранило способность ходить. – Мы ждем королеву.

– Он живой, – только и сумел сказать Вийеки.

– Поразительный подвиг, пленение такого зверя и сохранение ему жизни, – ответил Пратики. – Мне сказали, что это было… – Внезапно принц-храмовник смолк.

Вийеки ждал продолжения, но довольно быстро понял, что его светлость больше ничего не намерен говорить.

После того как повозка с драконом прогрохотала мимо, половина Королевских Зубов, стоявших возле фургона королевы, быстро перестроилась. Ожил одинокий барабан, стражи в белых доспехах зашагали вслед за драконом. Возница фургона Утук’ку, так долго сидевший совершенно неподвижно, что Вийеки забыл о его существовании, развернул хлыст и щелкнул им, и черные козлы пришли в движение. Постромки натянулись, огромные колеса повозки начали поворачиваться, и экипаж медленно покатил за маршировавшими Зубами, и остальные стражи последовали за ними.

– А теперь мы пойдем за ними, – сказал Пратики. – Наденьте свое самое праведное лицо, Верховный магистр. Мы в чужих землях.

Пратики зашагал вперед в сопровождении собственной стражи, и Вийеки поспешил за ним, пытаясь понять смысл слов принца-храмовника.

Лорд Ахенаби, а также генерал Кикити, Верховная Певица Согейу и многие высокопоставленные представители разных орденов уже ждали под крышей шатра с момента прибытия королевы. Между тем возница повозки с драконом с помощью стонавшего под ярмом гиганта остановили ее рядом с открытой гробницей. Вийеки не испытывал особого желания присоединяться к Кикити и остальным и облегченно вздохнул, когда Пратики остановился и занял позицию с другой стороны колышущихся стен шатра. Вийеки не понимал, что сейчас произойдет, и ему хотелось спросить, но он хранил молчание. Неужели никто, кроме него, не чувствует, что вот-вот распахнется закрытая дверь и на свободу вырвется нечто невероятное и ужасное? Неужели это ощущение никого больше не тревожит? Его растущее чувство страха было настолько сильным, что он с огромным трудом удерживался от того, чтобы развернуться и уйти.

Казалось, даже плененный дракон что-то почувствовал. Теперь, когда Вийеки разглядел его более внимательно, он не мог отвести от плененного зверя глаз. Дракон, несмотря на туго натянутые веревки, по-прежнему пытался вырваться, кончик его хвоста высвободился из пут, и теперь извивался, точно чудовищный земляной червь. Его челюсти были по-прежнему стянуты толстой веревкой, но глаза цвета ослепительного заката открылись, и необычные зрачки черного цвета быстро перемещались, отслеживая все, что происходило вокруг.

Наконец Зубы королевы и ее фургон добрались до шатра. Услышав шум, дракон принялся извиваться еще сильнее под множеством толстых веревок, которыми его связали. Фургон королевы остановился, Зубы выстроились в две шеренги, образовав коридор от ступенек фургона до входа в шатер. Когда дверь фургона распахнулась, по небу прокатились новые раскаты грома.

В дверном проеме появилась Утук’ку, маленькая стройная фигурка в белом, точно плакальщица на похоронах или труп. Сначала она не сделала ни шагу, лишь стояла и смотрела из-под маски на огромную яму, ждущих Жертв, Певцов и связанного дракона. Потом спустилась по ступенькам, и, хотя королева двигалась осторожно, она казалась более сильной и уверенной в движениях, чем когда Вийеки видел ее в последний раз – тогда Утук’ку вернула Омму из земель мертвых, – и на мгновение Вийеки даже подумал, что перед ними самозванка, а не королева. Но в следующее мгновение ее голос ворвался в его мысли с такой силой, что едва не заставил упасть на колени, и все его сомнения исчезли.

– Отведите меня к гробнице предателя, – услышал Вийеки голос королевы. – Давайте сделаем то, ради чего мы здесь собрались. И чего так долго ждали.

По выражениям лиц даже самых бесстрастных Жертв было видно, что все присутствующие услышали ее и почувствовали силу. Даже Певица Согейу поднесла ко лбу дрожащую руку, как будто голос королевы поразил ее, словно клинок. Только Ахенаби выглядел спокойным. Лорд Песни выступил вперед, когда королева закончила спускаться по ступенькам, развел руки в церемониальном приветствии, и рукава его одеяния коснулись земли, точно знамена.

И тут с треском взорванной скалы лопнула веревка, фиксировавшая хвост дракона; а еще через мгновение вся нижняя часть свернутого в кольца хвоста оказалась на свободе, и он начал наносить удары направо и налево, так близко к лицу гиганта, что человекоподобный зверь отпустил повозку и сделал шаг назад, но его остановила цепь, которой он был к ней прикован.

Полукровка, слуга Ахенаби, бросился вперед, направив кристальный прут на гиганта, но хвост дракона нанес новый удар и задел полукровку, тот потерял равновесие и покатился по грязной земле. Снова сверкнула молния, дракон отчаянно пытался освободиться от пут, которые удерживали верхнюю часть его тела и шею, с оглушительным треском лопнула еще одна веревка, на миг заглушив очередной удар грома, и дракон поднял голову на целый локоть, еще сильнее натянув веревки.

И тут вперед шагнул Ахенаби. Снова сверкнула молния, и его лицо – маска плоти – казалось, принадлежало ходячему мертвецу, если бы не ужасные, сверкавшие глаза. Он поднял руки и произнес единственное слово, которое Вийеки не услышал и не понял. Гигант, скорчившийся и висевший на цепях, пытавшийся избежать страшных ударов хвоста, отчаянно взвыл, упал и покатился по земле, прижав руки к огромной уродливой голове.

– Вставай, монстр! – закричал Лорд Песни.

Гигант, продолжая сжимать руками голову, с трудом поднялся на ноги, сделал неуверенный шаг вперед и схватил мечущийся хвост дракона. На миг он потерял равновесие и едва его не упустил, но все же сумел удержать, стиснув желтые зубы, потом одной рукой взялся за колесо фургона и издал еще один нечеловеческий вопль. Ахенаби прокричал новый приказ, и дюжина Жертв с парой Певцов бросились ему на помощь.

Гигант изо всех сил удерживал огромный мускулистый хвост, Жертвы также ухватились за него, а два Певца поспешно накинули кусок ткани дракону на голову. Вийеки догадался, что ткань пропитана кей-вишаа, потому что через несколько мгновений движения дракона стали замедляться, и очень скоро он успокоился, лишь продолжала вздыматься огромная грудь. К ним на помощь подбежали новые Жертвы с веревками, и вскоре хвост и голова дракона снова были надежно привязаны к повозке.

Только после этого Вийеки посмотрел в сторону королевы, но не увидел ее. Ступеньки фургона окружили Зубы, больше дюжины, которые выстроили из поднятых белых щитов стену, похожую на чешую дракона.

– Если зверь умрет из-за твоей нерадивости, гигант, – громко сказал Ахенаби, – я сдеру с тебя шкуру кусок за куском.

Гигант, все еще прикованный к задней части повозки, со стоном упал на четвереньки.

Воины раздвинули щиты, и вперед снова выступила бледная фигура Утук’ку. Стражи быстро заняли свои места по обе стороны от нее и проводили в шатер. Хотя королева сделала всего две дюжины шагов, у Вийеки не вызывало сомнений, что каким-то образом силы вернулись к бессмертной Утук’ку.

– А теперь быстро! – крикнул Ахенаби низким скрипучим голосом. – Время пришло, мы даже немного опаздываем. Близок час, когда весь мир изменится. Поспешите!

Вийеки увидел, как из глубин шатра, точно возбужденные жуки, начали выбегать Певцы в красно-черных плащах. Четверо принесли носилки, на которых лежало распростертое тело – так сначала показалось Вийеки, – но белая вспышка молнии на небе озарила золотую проволоку и кристальные чешуйки доспехов Руяна, вычищенных и отполированных. Только после того, как Певцы поставили носилки перед королевой – с куда большим благоговением, чем в те моменты, когда они бросали останки Руяна на влажную землю, – Вийеки смог разглядеть коричневый череп, лежавший на разомкнутом ожерелье.

«Но ведь Руян обратился в прах, – сообразил Вийеки. – Они надели доспехи Оборотня на кости Хакатри».


Пятый Певец, следовавший за носилками, торжественно нес цилиндрический шлем Руяна. Странное, похожее на маску лицо на шлеме, казалось, смотрело на тех, кто наблюдал за происходящим с округлившимися от удивления глазами и открытыми ртами. Вийеки посмотрел на Пратики и подумал, что видит тень тревоги на губах принца-храмовника, но он больше не верил своим ощущениям.

Дракона окружило еще несколько Певцов, трое устанавливали украшенную погребальную урну из ведьминого дерева под головой спящего чудовища, другой выступил вперед, держа что-то блестящее в руке, затянутой в перчатку. Вийеки подумал, что это могла быть сама Согейу, но маска из ткани скрывала лицо и не позволяла ничего понять. Она приставила блестящий предмет – большой, острый и на вид полый шип – к горлу дракона, под челюстью. Потом появился еще один Певец с молотком, но не церемониальным инструментом, а жуткой булавой, которую не раз использовали в бою, и, пока Согейу удерживала шип на месте, булава с размаху опустилась, вогнав его в горло дракона. Тело чудовища содрогнулось с головы до хвоста, но веревки выдержали, а кей-вишаа не позволил ему прийти в сознание. Через мгновение струя дымящейся черной крови хлынула из полого шипа на край погребальной урны, и многие из стоявших вокруг наблюдателей дружно ахнули. Другие Певцы в масках и перчатках поспешили наклонить урну так, чтобы мощный пульсирующий фонтан крови попал внутрь. Через несколько мгновений Певцы и голова дракона исчезли в облаке пара. Огромный зверь больше не двигался.

«Кровь дракона. Кости мертвого принца зида’я. Доспехи великого воина Оборотней», – подумал Вийеки.

Теперь он не просто испытывал страх – магистр чувствовал себя больным. Стоявшие в шатре Певцы запели, и их хриплый речитатив на короткое время заглушил раскаты грома.

«Какая мрачная, отвратительная песня, – подумал Вийеки. – Какая темная древняя магия. Что хорошего может из этого выйти?»

Казалось, Утук’ку услышала его предательские мысли, и серебряная маска слегка повернулась, заставив Вийеки замереть, как испуганное животное. Королева подняла руку, и на мгновение он подумал, что она выбрала его для ужасного наказания, но в этот момент к ней приблизился Ахенаби и опустился на колени.

Теперь Открытие Рта и Песня Воскрешения.

Мысль королевы все еще эхом отражалась в голове Вийеки, точно звон огромного каменного колокола, когда Ахенаби встал и подошел к погребальной урне. Из шеи дракона вытекали лишь отдельные капли черной крови, огромный зверь, казалось, стал меньше после смерти, более плоским, словно кузнечные мехи, из которых выпустили воздух. Один из Певцов Ахенаби дал Лорду Песни ковш, тот окунул его в урну, зачерпнул густую черную кровь, поднес ковш с дымящейся жидкостью к носилкам, и еще двое Певцов приподняли их с одной стороны, пока не создалось впечатление, будто доспехи Руяна стоят и чего-то ждут. Ахенаби открыл рот пожелтевшего черепа – и на мгновение Вийеки увидел золотую проволоку, скреплявшую его с шеей внутри доспехов, – вылил содержимое ковша в рот, и череп тут же исчез в клубах пара.

Ахенаби отступил назад. Еще один Певец поспешно подошел с похожим на маску шлемом, и Лорд Песни надел его на череп, соединив нижние края с латным воротником. Ветер, на мгновение ослабевший, вновь усилился и взвыл; крыша шатра вздыбилась сразу в нескольких местах, другие, наоборот, опустились, словно огромная рука нащупывала тех, кто находился внутри. Веревки, которые удерживали огромную матерчатую крышу, натянулись и запели под суровыми порывами ветра, и Вийеки показалось, что в любой момент ее может сорвать. Вийеки слышал, как голос королевы что-то скандирует у него в голове, и еще там эхом отражались голоса Ахенаби, Согейу и других Певцов, но ему не удавалось отделить их слова (если эта ритмическая гневная песня вообще состояла из слов) от штормового ветра и не смолкавшего грома.

Дверь фургона – которую он раньше не замечал, – находившаяся рядом с тем местом, где стояла королева, внезапно распахнулась, и наружу полился красный свет. Вийеки вновь ощутил огромную пустоту, содрогнулся и едва устоял на ногах. На пороге стояла размытая фигура – трепещущие бинты и огненный свет.

Омму Шепчущая присоединила свою силу к магии королевы.

Вийеки чувствовал, что в голове у него царят лишь завывающий ветер и несмолкающий гром. Он не смог смотреть на Омму более мгновения, но, куда бы ни обращал свой взор, повсюду царил хаос. Некоторые Певцы подпрыгивали и дергались в припадке. Многие Жертвы повалились на землю, выпустив из рук оружие, их шлемы валялись рядом, словно отсеченные головы. И когда Вийеки ощутил огромную дыру, открывшуюся в каждой субстанции мира, он также почувствовал, как нечто, находившееся по другую сторону, отчаянно сражается, чтобы вернуться в мир. Воздух стал густым и влажным, дышать было практически невозможно: Вийеки видел, как его люди кричат и хватаются за головы, но песня стона не прекращалась, а небо сверкало ослепительными вспышками и ревело, точно разъяренный зверь.

Тьма поглотила все.





Довольно долго после того, как к нему вернулись зрение и способность мыслить, Вийеки казалось, будто весь мир вывернут наизнанку. Потом он понял, что лежит на земле, и с трудом встал на четвереньки. Гром прекратился, но дождь все еще шел. Ветер в клочья разорвал шатер, и Вийеки стоял в холодной луже.

Рядом он заметил какое-то движение. Кристальные доспехи Руяна Ве теперь стояли вертикально сами по себе, руки медленно двигались в разные стороны, словно в удивлении, пальцы в перчатках рвали воздух. Певцы, державшие носилки, лежали на земле лицом вниз, рядом с ними, мертвые или потерявшие сознание, либо распростершиеся на земле от благоговения и ужаса. Существо в доспехах сделало первый шаг, покачнулось, потом второй, посмотрело на небо, полное грозовых туч, повернулось, чтобы взглянуть на королеву, одну из немногих, стоявших на ногах.

Мгновение два пустых лица изучали друг друга, лишенная выражения серебряная маска королевы и шлем Руяна.

«Ты вернулся к нам, Хакатри Са’онсерей, – сказала королева. – Тебе предстоит сделать то, что необходимо. Мы покончим с проклятыми смертными».

Хакатри, если это действительно был он, довольно долго смотрел на королеву, потом закинул голову назад и поднял руки к скрытым за тучами звездам. Он закричал – не только мысленно, как Утук’ку, но вслух, да так громко и ужасно, что жуткий звук отразился от каждого камня рухнувшего замка и всего горного склона, его голос переполняли такие боль, ярость и отчаяние, что все, кто сумел подняться на ноги, рухнули на колени. Вийеки показалось, что его мысли вспыхнули и загорелись, но тут же обратились в пепел и улетели прочь еще прежде, чем стих голос Хакатри.

С затянутого тучами ночного неба начали падать темные тени, которые со стуком ударялись о землю. Вийеки опустил глаза и увидел лежавшую рядом с ним мертвую птицу, но не смог понять, откуда она взялась. И хотя в разрушенной крепости воцарилась тишина, если не считать воя ветра и стенаний тех, кто не мог подняться, Жертвы и Певцы лежали рядом на земле, точно уцелевшие в страшной битве, окровавленные и потерявшие все воины. Крик Хакатри продолжал эхом повторяться в сознании Вийеки, и он не сомневался, что до конца жизни, как бы долго она ни продолжалась, не сможет от него избавиться.





Глава 55

Мой враг





Когда Танахайа вела Моргана вверх по лестнице в разрушенное великолепие Дома Наблюдения за небесами, она с тяжелым сердцем заметила, что солдаты хикеда’я уже ворвались в огромный зал. С ними сражалось около дюжины Чистых, но врагов было в два раза больше, и белые одеяния почти терялись за темными воинами-норнами.

– Морган, остановись! – крикнула она, но смертный юноша бежал по лестнице вверх за ней, и ей пришлось его задержать, чтобы он не бросился в самую гущу схватки. Здесь что-то было не так, и Танахайе требовалось время, чтобы разобраться.

Она видела, что в Да’ай Чикизу проникли не обычные Жертвы – хикеда’я, напавшие на город, были в темных плащах с капюшонами, но, хотя дождь падал сквозь древний каменный потолок с куполом, который время превратило в ажурную паутину, Жертвы не обращали на него внимания, впрочем, они славились тем, что презирали любую непогоду. Глядя на воинов в плащах для маскировки и незаметного нападения, Танахайа решила, что это Когти королевы Утук’ку, элитные бойцы и шпионы, а не солдаты, которых она видела в лесу – эти явились сюда для того, чтобы атаковать Да’ай Чикизу и Чистых. Почему?

Пока она размышляла, Виньеда и остальные Чистые промчались мимо нее в сторону хикеда’я. Защитники Да’ай Чикизы отступали – несколько Чистых уже пали, – и Танахайа знала, что ей следует присоединиться к сражению, но в сознании у нее всплыли слова наставника Имано: «Когда чего-то не хватает, ищи недостающие детали».

Даже если то, что она использовала Свидетеля, спровоцировало нападение, почему оно началось так быстро? Почему Когти королевы ждали именно этого момента, чтобы атаковать город, ведь Виньеда говорила, что хикеда’я рыскали вдоль окраин Да’ай Чикизы уже несколько лун?

Танахайа уже не могла больше сдерживать Моргана, да и ей самой следовало вступить в схватку с врагом, но она понимала, что здесь что-то не так, и она будет потом жалеть, что не успела разобраться что.

– Тогда вперед, – сказала она Моргану, – но старайся держаться за мной, что бы ни произошло. У меня за спиной! Мы сражаемся с элитными воинами королевы норнов.

– Мы должны удержать их здесь, пока на помощь не придут остальные наши люди из города, – сказала Виньеда Танахайе.

Атакующих хикеда’я вполне устраивало, что они теснят Чистых от центра зала, ограничивая их возможности, но Танахайа знала, что лучники Жертвы скоро присоединятся к сражению, и тогда их положение станет безнадежным. Тем не менее в ее сознании все еще стучал вопрос, на который она искала ответ, и она знала, что потом у нее не будет возможности его найти.

– Виньеда, такое уже случалось прежде? Ахенаби или кому-то другому из хикеда’я удавалось завладеть Свидетелем?