Исчезновение Стефани Мейлер
Часть 54 из 110 Информация о книге
– Мита? – поперхнулся Бергдорф, увидев перед собой фигуру критика. – Что вы тут делаете? Он, конечно, видел Островски на пресс-конференции, но никак не предполагал, что тот может поселиться в “Паласе”. – Позвольте и вам задать тот же вопрос, Стивен. Я уезжаю из Нью-Йорка, хочу пожить спокойно, а тут опять вы! – Я приехал разузнать про загадочный спектакль, который тут будут играть. – Я здесь был раньше вас, Стивен, так что возвращайтесь в Нью-Йорк и вообще валите отсюда. – Мы ездим, куда хотим, у нас демократия, – сухо ответила Элис. Островски узнал ее: она работала в журнале. – Ну и ну, Стивен, – присвистнул он, – вижу, вы отлично сочетаете работу с удовольствием. Ваша жена, наверно, очень довольна. Он собрал свои вещи и в ярости удалился. Стивен побежал за ним: – Подождите, Мита… – Не волнуйтесь, Стивен, – пожал плечами Островски, – я ничего не скажу Трейси. – Я не о том. Я хотел сказать, что виноват перед вами. Мне очень жаль, что я с вами так обошелся. Я… я в тот момент был не в себе. Простите, пожалуйста. Островски показалось, что Бергдорф говорит искренне. Извинения тронули его. – Спасибо, Стивен. – Вот уж не за что, Мита. Вас сюда прислал “Нью-Йорк таймс”? – О боги, нет, конечно, я теперь безработный. Кому нужен старомодный критик? – Вы великий критик, Мита, вас любая газета с руками оторвет. Островски пожал плечами, потом вздохнул: – Может, в этом-то и проблема. – Это почему? – Со вчерашнего дня меня преследует одна мысль: мне хочется пойти на прослушивание для участия в “Черной ночи”. – А что вам мешает? – Но это же невозможно! Я литературный и театральный критик! Значит, я не могу ни писать, ни играть сам! – Мита, я вас что-то не понимаю… – Стивен, да напрягите же мозги, ради бога! И скажите, с какого перепугу театральный критик станет играть в спектакле? Вы можете себе представить, чтобы литературные критики писали романы, а писатели – рецензии? Можете вообразить, чтобы Дон Делилло писал рецензию для “Нью-Йоркера” про новую пьесу Дэвида Мэмета? А Поллок критиковал последнюю выставку Ротко в “Нью-Йорк таймс”? Чтобы Джефф Кунс громил в “Вашингтон пост” последнюю работу Дэмьена Хёрста? Вы можете вообразить Спилберга, который в рецензии на последний фильм Копполы напишет в “Лос-Анджелес таймс”: “Не ходите на это говно, это жесть кромешная”? Поднимется страшный скандал, все будут кричать о необъективности, и совершенно правильно: нельзя критиковать тот вид искусства, которым занимаешься сам. Бергдорф, уловив наконец ход мысли Островски, позволил себе заметить: – Формально вы больше не критик, Мита, ведь я вас уволил. Лицо Островски просияло: Бергдорф был прав. Бывший критик немедленно поднялся к себе в номер и достал номера “Орфеа кроникл”, посвященные исчезновению Стефани Мейлер. А если в книге судеб написано, что мне суждено оказаться по другую сторону стены? – думал Островски. А если Бергдорф, уволив его, вернул ему свободу? А если все это время он, сам того не ведая, был творцом? Он вырезал нужные статьи и разложил их на кровати. С ночного столика на него смотрела фотография Меган Пейделин. Вернувшись к бассейну, Стивен с упреком сказал Элис: – Не цепляйся к Островски, он тебе ничего не сделал. – А почему нет? Ты видел, с каким презрением он на меня смотрит? Как будто я проститутка. В следующий раз скажу ему, что это я его уволила. – Не смей никому говорить, что это ты потребовала его уволить! – рассердился Стивен. – Но это же правда, Стиви! – Ну да, из-за тебя я по уши в дерьме. – Из-за меня? – оскорбилась Элис. – Да, из-за тебя и твоих идиотских подарков! Мне звонили домой из банка, и жена скоро обнаружит, что у меня проблемы с баблом, это только вопрос времени. – У тебя проблемы с деньгами, Стивен? – Естественно! – вне себя рявкнул Бергдорф. – Ты не видишь, сколько мы тратим? У меня на счетах пусто, я в долгах, как последний мудак! Элис грустно взглянула на него. – Ты мне никогда не говорил, – упрекнула она его. – Что не говорил? – Что подарки, которые ты мне дарил, тебе не по средствам. – А что бы это изменило? – Все! – вспылила Элис. – Это бы все изменило! Мы были бы осмотрительнее. Не разъезжали бы по “Паласам”! Ну, Стиви, как же так… Я думала, ты завсегдатай в “Плазе”, видела, что ты все покупаешь и покупаешь, мне казалось, что у тебя есть деньги. Мне даже в голову не приходило, что ты живешь в кредит. Почему ты мне не сказал? – Потому что мне было стыдно. – Стыдно? Чего ты стыдился? Стиви, я все-таки не проститутка и не мерзавка. Я с тобой не для того, чтобы получать подарки или доставлять тебе неприятности. – Тогда почему ты со мной? – Да потому что я тебя люблю! – закричала Элис. Она смотрела на Стивена в упор, по щеке у нее катилась слеза. – Ты меня не любишь? – всхлипывая, продолжала она. – Ты на меня злишься, да? Потому что ты из-за меня в дерьме? – Я тебе вчера уже говорил в машине, Элис, наверно, нам обоим стоит подумать, взять паузу, – осторожно предложил Стивен. – Нет, не уходи от меня! – Я хочу сказать… – Уйди от жены! – взмолилась Элис. – Если ты меня любишь, уйди от жены. Только не бросай меня. У меня есть только ты, Стивен. Никого, кроме тебя. Если ты уйдешь, у меня никого не останется. Она рыдала в голос, тушь размазалась по щекам. Все вокруг смотрели на них. Стивен поспешил ее успокоить: – Элис, ты же знаешь, как я тебя люблю. – Нет, не знаю! Скажи мне! Покажи, как ты меня любишь! Не надо уезжать прямо завтра, останемся здесь еще на несколько дней, напоследок. Почему бы тебе не сказать в журнале, что мы пойдем на прослушивание и подготовим статью о пьесе изнутри? Репортаж из-за кулис спектакля, о котором все будут говорить! Тогда тебе оплатят расходы. Пожалуйста! Хоть на пару дней. – Хорошо, Элис, – обещал ей Стивен. – Останемся еще на понедельник и вторник, сходим на прослушивание. И напишем вместе статью для журнала. * * * После ужина, дома у Дерека и Дарлы. На город опустилась ночь. Анна с Дереком убирали со стола. Дарла курила на улице, у бассейна. Я подсел к ней. Жаркий воздух полнился трелями сверчков. – Ты только взгляни на меня, Джесси, – саркастически произнесла Дарла. – Собиралась свой ресторан открывать, а теперь заказываю пиццу по воскресеньям. Я чувствовал, что она расстроена, и попытался ее подбодрить: – Пицца – это просто традиция. – Нет, Джесси. И ты это знаешь. Я устала. Устала от этой жизни, от ненавистной работы. Знаешь, что я себе говорю, когда прохожу мимо какого-нибудь ресторана? “Он мог бы быть моим”. А вместо этого горбачусь сиделкой. И Дерек ненавидит свою работу. Двадцать лет ненавидит. А в последнюю неделю, когда вместе с тобой снова занимается расследованием, опять на коне, сияет и глядит именинником. – Это его призвание, Дарла. Дерек – потрясающий детектив. – Джесси, он больше не может быть копом. Тем более после всего, что случилось. – Тогда пусть выйдет в отставку и займется чем-то другим! На пенсию он заработал. – Мы за дом еще не все выплатили. – Так продайте его! Дети через пару лет все равно разъ едутся по университетам. Найдите спокойный угол, подальше от этих городских джунглей.