Исчезновение Стефани Мейлер

Он со вздохом сел.

– Кирк, сегодня фестиваль открывается, тебе разве не надо на службу? У вас там, наверно, дел по горло.

– Не хотел тебе говорить, Шарлотта, но на работе у меня все плохо. Просто очень плохо. Мне нужна моральная поддержка. Ты не можешь бросить меня сейчас.

– Кирк, все кончено. Точка.

– Шарлотта, у меня вся жизнь идет под откос. Сегодня вечером я должен был блистать со своей пьесой. Я бы дал тебе главную роль! Если бы эта скотина Джозеф Гордон позволил ее сыграть…

– Кирк, твоя пьеса не слишком хороша.

– Ты что, и вправду хочешь меня доконать?

– Нет, я пытаюсь открыть тебе глаза. Перепиши пьесу, улучши ее, и ты наверняка покажешь ее на будущий год.

– И ты согласишься на главную роль? – с надеждой спросил Харви.

– Конечно, – солгала Шарлотта, только чтобы он ушел из гримерки.

– Тогда помоги мне! – взмолился Харви, падая на колени. – Помоги мне, Шарлотта, иначе я с ума сойду!

– Чем тебе помочь?

– Текст моей пьесы у Гордона, он отказывается ее отдавать. Помоги мне ее забрать.

– Как это твоя пьеса у Гордона? Ты не оставил себе копии?

– Ну, примерно две недели назад у меня вышло недоразумение с парнями на службе. И они в наказание разгромили мой кабинет. Уничтожили все мои тексты. У меня все было там, Шарлотта. От “Черной ночи” ничего не осталось. Только копия, которая у Гордона. Если он ее не вернет, я за себя не отвечаю!

Шарлотта смотрела на отчаявшегося, несчастного человека у своих ног. Когда-то она его любила. И знала, сколько сил он отдал этой пьесе.

– Кирк, – сказала она, – если я добуду пьесу у Гордона, ты обещаешь оставить нас с Аланом в покое?

– О, Шарлотта, даю честное слово!

– Где Гордон живет? Завтра схожу к нему.

– На Пенфилд-кресент. Но ты должна сходить к нему сегодня.

– Кирк, это невозможно, мы будем репетировать по крайней мере до половины седьмого.

– Шарлотта, умоляю. Если чуть-чуть повезет, я попробую после вашего спектакля попасть на сцену и почитаю пьесу. Люди останутся послушать, не сомневаюсь. Я зайду к тебе в антракте и заберу пьесу. Обещай, что сходишь к Гордону сегодня же.

Шарлотта вздохнула. Харви внушал ей жалость. Она знала, что он живет только фестивалем.

– Обещаю, Кирк. Зайди в антракте, около девяти. Пьеса будет у меня.





* * *


В комнате для допросов Дерек прервал рассказ Шарлотты:

– Значит, Харви хотел читать именно “Черную ночь”?

– Да, – кивнула она. – А что?

– Но Базз Ленард нам говорил про монолог “Я, Кирк Харви”.

– Да нет, – объяснила Шарлотта. – Ведь Гордона убили, и Кирк так и не получил назад свою пьесу. И на следующий день разыграл какую-то бессвязную импровизацию под названием “Я, Кирк Харви”, она начиналась словами “Я, Кирк Харви, человек без пьесы”.

– А, без пьесы – потому что у него не осталось экземпляров “Черной ночи”, – понял Дерек.

Значит, бурная сцена между Кирком Харви и Гордоном, которую наблюдал Базз Ленард в 1994 году, действительно касалась “Черной ночи”. Именно ее текст порвал мэр. Но почему Кирк считал, что у Гордона есть еще один экземпляр текста? Шарлотта не имела об этом никакого представления.

– Почему вы тогда никому не сказали, что были за рулем фургона? – спросил я.

– Потому что про фургон Тенненбаума заговорили уже после фестиваля и я не сразу об этом узнала. Я ненадолго вернулась в Алабаму, а потом несколько месяцев стажировалась у одного ветеринара в Питтсбурге. В Орфеа я вернулась только через полгода, поселилась здесь с Аланом, и только тогда мне рассказали, что произошло. Тенненбаума же в любом случае уличили. Ведь это он их убил, да?

Мы промолчали.


– А Харви? Он с вами об этом говорил? – снова спросил я.

– Нет. После фестиваля Харви не подавал о себе никаких вестей. А в январе 1995 года, когда я переехала в Орфеа, мне сообщили, что он загадочным образом исчез. Никто не знал почему.

– Думаю, Харви уехал, потому что считал убийцей вас, Шарлотта.

– Что? – удивилась она. – Он думал, что я встретилась с мэром, тот отказался отдавать пьесу и я в наказание всех поубивала?

– Не могу ничего утверждать, – ответил я, – но знаю одно: Островски, критик, видел, как вы уезжали из Большого театра на фургоне Тенненбаума непосредственно перед убийством. Вчера вечером он нам все рассказал. Узнав, что Тенненбаума обвиняют именно из-за этого фургона, он пошел к Харви и сообщил, что видел вас. Дело было в октябре 1994 года. Думаю, Кирк был так потрясен, что счел за лучшее исчезнуть.



Значит, Шарлотта Браун была ни при чем. Из полиции она немедленно отправилась в театр. Мы об этом узнали от Майкла Берда: он сидел там и пересказал нам эту сцену.

Когда Шарлотта появилась в зале, Харви радостно воскликнул:

– Вот и Шарлотта! Какой прекрасный день. Роль трупа мы уже отдали Джерри, а роль полицейского – Островски.

Шарлотта молча направилась к нему.

– С тобой все в порядке? – спросил Харви. – У тебя какой-то странный вид.

Она смерила его взглядом и тихо спросила:

– Ты сбежал из Орфеа из-за меня, Кирк?

Он не ответил.

– Ты знал, что за рулем фургона Тенненбаума была я, и решил, что это я всех поубивала?

– Не важно, что я думаю, Шарлотта. Важно, что я знаю. Я обещал твоему мужу: если он даст мне сыграть пьесу, он узнает все.

– Кирк, погибла молодая женщина. И убил ее наверняка тот же человек, что расстрелял семью Гордонов. Мы не можем дожидаться двадцать шестого июля, ты должен все рассказать сейчас.

– Когда откроется фестиваль, вы в тот же вечер все узнаете, – повторил Харви.

– Но это же безумие, Кирк! Почему ты так себя ведешь? Люди умерли, ты можешь понять?

– Да, умерли, и я вместе с ними! – крикнул Харви.

Повисло долгое молчание. Все взоры были устремлены на Кирка и Шарлотту.

– Так что же, до субботы полиция должна сидеть сложа руки и ждать, когда кончится спектакль и ты соблаговолишь рассказать, что тебе известно? – в отчаянии воскликнула Шарлотта. В ее голосе слышались слезы.

Харви удивленно посмотрел на нее:

– Когда кончится спектакль? Нет, это будет скорее ближе к середине.

– К середине? Середине чего? Кирк, я уже вообще ничего не понимаю! – Шарлотта была вне себя.

Кирк мрачно взглянул на нее и произнес:

– Я сказал, что вы все узнаете на премьере, Шарлотта. Это значит, что ответ содержится в пьесе. “Черная ночь” проливает свет на это дело. Вам все объяснят актеры, а не я.





Дерек Скотт




Самое начало сентября 1994 года.

С момента убийства прошел месяц, и теперь у нас с Джесси не оставалось сомнений в виновности Теда Тенненбаума. Расследование было почти завершено.

Тенненбаум убил Гордона, потому что мэр вымогал у него взятку за возможность продолжать работы в кафе “Афина”. Денежные суммы, снятые и положенные на счет у того и другого, совпадали, свидетель утверждал, что Тед уходил с дежурства в Большом театре как раз в момент убийства, его фургон видели у дома мэра. Не говоря уж о том, что он, по нашим данным, был отличным стрелком.

Любой другой коп давно бы уже отправил Тенненбаума в камеру предварительного заключения и предоставил судебной системе довершить работу. Фактов в поддержку обвинения в преднамеренном убийстве и для начала судебного разбирательства было в избытке, но именно в этом и заключалась проблема: зная Тенненбаума и его дьявола адвоката, мы опасались, что они убедят присяжных в наличии разумного сомнения, которое толкуется в пользу обвиняемого. И Тенненбаума оправдают.

Поэтому мы не хотели торопиться с его арестом. Майор, наблюдая наши успехи, был теперь на нашей стороне, и мы решили немного подождать. Время работало на нас. Тенненбаум рано или поздно забудет осторожность и совершит ошибку. От терпения зависела наша с Джесси репутация. Коллеги и начальство следили за каждым нашим шагом, и мы это знали. Нам хотелось быть молодыми неутомимыми копами, отправившими за решетку убийцу четырех человек, а не дилетантами, опозоренными оправданием виновного с последующей компенсацией ему материального и морального ущерба со стороны государства.

К тому же в расследовании был еще один недоработанный момент: орудие убийства. “Беретта” со сбитым серийным номером. Оружие бандита. Именно это нас и интересовало: откуда у выходца из почтенной манхэттенской семьи подобное оружие?