Исчезновение Стефани Мейлер

– Его одноклассники дразнят девчонкой, – объяснил дедушка.

– Пффф! Если мужчина плачет – он баба, – заявила бабушка.

– Ну вот! Видишь, все согласны, – сказал мне дедушка.

Я по-прежнему не мог успокоиться, и бабушка с дедушкой стали давать мне добрые советы:

– Поколоти их! – сказала бабушка. – Не давай им спуску!

– Да, побей их всех! – одобрил дедушка, шаря в холодильнике.

– Мне мама не разрешает драться, – стал объяснять я в надежде, что они придумают более достойный ответ. – А вы не можете пойти поговорить с учительницей?

– С учительницей? Какое говно! – отрезала бабушка.

– Шайка мелких ублюдков! – добавил дедушка, извлекая из холодильника копченое мясо.

– Ну-ка, двинь дедушку в пузо, – велела бабушка.

– Да, ну-ка двинь меня в пузо! – в восторге возопил дедушка, выплевывая кусочки холодного мяса, которое он жадно жевал.

Я решительно отказался.

– Не стукнешь – будешь девчонкой! – предупредил дедушка.

– Выбирай: либо стукнешь дедушку, либо будешь девчонкой! – подтвердила бабушка.

Поставленный перед подобным выбором, я ответил, что лучше буду девчонкой, чем сделаю больно дедушке, и весь оставшийся вечер они называли меня “девчонка”.

Назавтра, придя к ним после школы, я обнаружил на кухонном столе подарок. На розовой наклейке было написано “Джессике”. Я разорвал бумагу. Внутри лежал светлый девчачий парик.

– Будешь теперь носить парик, а мы будем звать тебя Джессикой, – хихикая, объяснила мне бабушка.

– Не хочу быть девчонкой! – сопротивлялся я, пока дедушка напяливал его мне на голову.

– Тогда докажи, что ты не девчонка, – велела бабушка. – Если ты мальчик, то вот тебе задание: достань покупки из багажника и положи в холодильник.

Я бросился к машине. Но когда все было готово и я попросил разрешения снять парик и вновь обрести свое мальчишечье достоинство, бабушка решила, что этого мало. Ей нужно было еще одно доказательство. Я немедленно потребовал новое испытание, снова блестяще с ним справился, но бабушку не убедило и оно. Два дня я наводил порядок в гараже, наполнял дедушке таблетницу, носил одежду в прачечную (причем платил за нее из своих карманных денег), мыл бесконечную посуду и начищал все ботинки в доме. И понял, что Джессика просто бедная маленькая пленница, бабушкина рабыня.

Избавление пришло после одной сцены в супермаркете, куда мы ездили на дедушкиной машине. Въезжая на парковку, дедушка, тот еще водитель, слегка зацепил бампер выдвигавшейся задним ходом машины. Они с бабушкой вышли оценить нанесенный ущерб, я остался сидеть на заднем сиденье.

– Шайка мелких ублюдков! – заорал дедушка на даму за рулем пострадавшей машины и на ее мужа, осматривавшего кузов.

– Придержите язык, не то я вызову полицию, – рассердилась дама за рулем.

– Какое говно! – вступила бабушка, как всегда, весьма кстати.

Дама разозлилась еще сильнее и накинулась на мужа, который, не говоря ни слова, водил мокрым пальцем по царапине на бампере, проверяя, действительно он поврежден или это просто грязь.

– Роберт, черт тебя побери! – воззвала она к нему. – Скажи наконец что-нибудь!

Несколько любопытных с тележками остановились поглазеть на эту сцену. Пресловутый Роберт глядел на жену и по-прежнему не произносил ни звука.

– Поищите в бардачке, сударыня, – обратился к даме дедушка, – не там ли лежат яйца вашего мужа.

Роберт, выпрямившись, угрожающе сжал кулаки.

– У меня нет яиц? – заорал он. – Это у меня нет яиц?

Увидев, что он вот-вот ударит дедушку, я, в своем парике, немедленно выскочил из машины:

– Не трогайте дедушку!

Роберт в растрепанных чувствах не разглядел, что на мне парик, и удивился:

– А девчонке-то что надо?

Это было уже слишком. Они все когда-нибудь поймут, что я не девчонка?

– Вот твои яйца, получай! – крикнул я во весь свой детский голосок и так удачно засветил ему кулаком, что он рухнул на землю.

Бабушка сцапала меня, швырнула на заднее сиденье нашей машины и загрузилась туда сама, а дедушка, уже за рулем, рванул с парковки. “Шайка мелких ублюдков!”, “Какое говно!” доносилось до свидетелей, которые записали номер дедушкиной машины и вызвали полицию.


Случай этот имел сразу несколько положительных последствий. Одним из них было то, что в моей жизни появились Эфрам и Бекки Дженсон. Это были дедушкины соседи, раньше я их видел только мельком. Я знал, что Бекки иногда ходит за покупками для бабушки, а Эфрам оказывает мелкие услуги дедушке, например, когда замена лампочки требует чудес эквилибристики. Еще я знал, что они бездетны, потому что однажды бабушка у них спросила:

– А детей у вас нет?

– Нет, – ответила Бекки.

– Какое говно! – сочувственно сказала бабушка.

– Не могу с вами не согласиться.

Но по-настоящему моя с ними дружба началась вскоре после случая с яйцами Роберта и нашим поспешным бегством из супермаркета. К бабушке с дедушкой пришла полиция.

– Кто-то умер? – спросил дедушка, когда на пороге выросли двое полицейских.

– Нет, сэр. Зато, судя по всему, вы и маленькая девочка замешаны в инциденте на парковке торгового центра в Риго.

– На парковке торгового центра? – возмущенно переспросил дедушка. – Меня там вообще ни разу в жизни не было!

– Тем не менее машина, оформленная на ваше имя и идентичная той, что стоит у вашего дома, была официально опознана несколькими свидетелями, видевшими, как светловолосая девочка напала на мужчину.

– Здесь нет никаких светловолосых девочек, – заверил его дедушка.

Я не знал, что происходит, и подошел к двери посмотреть, с кем разговаривает дедушка. Все в том же парике на голове.

– А вот и девочка! – воскликнул второй полицейский.

– Я не девочка! – завопил я басом.

– Руки прочь от моей Джессики! – рявкнул дедушка, заслоняя собой дверной проем.

В эту минуту на сцене появился сосед, Эфрам Дженсон. Услышав крики, он тут же прибежал на помощь и показал свой полицейский жетон. Я не уловил, что такое он сказал двоим коллегам, но понял, что Эфрам – какой-то важный полицейский. Стоило ему произнести одну фразу, как те извинились перед дедушкой и ушли.

В тот день бабушка, со времен своей жизни в Одессе побаивавшаяся властей и людей в форме, возвела Эфрама в ранг праведника народов мира. И в благодарность каждую пятницу под вечер готовила им с женой вкуснейший чизкейк по своему рецепту. Когда я возвращался из школы, чизкейком благоухала вся кухня, но я знал, что мне не достанется ни кусочка. Изготовив и упаковав пирог, бабушка говорила: “Неси им скорей, Джесси. Этот человек – наш Рауль Валленберг!” Я шел к Дженсонам и, вручая им пирог, произносил, как мне было велено: “Дедушка с бабушкой благодарят вас за то, что вы спасли им жизнь”.

Поскольку к Дженсонам я ходил каждую неделю, они стали приглашать меня в дом посидеть с ними. Бекки говорила, что чизкейк огромный, а их всего двое, и, несмотря на мои протесты, отрезала мне кусок. Я съедал его у них на кухне со стаканом молока. Они мне очень нравились: Эфрамом я восхищался, а у Бекки находил материнскую любовь, которой мне так не хватало – ведь собственную мать я видел мало. Вскоре Бекки и Эфрам стали предлагать мне съездить на уикенд в Манхэттен погулять или сходить на выставку. Они открывали мне мир за пределами дедушкиного дома. Когда они звонили в дверь и спрашивали бабушку, можно ли мне поехать с ними, меня охватывала огромная радость.

Что же касается беленькой девочки, любительницы лупить кулаком по яйцам, то ее так и не нашли. Джессика исчезла навсегда, мне больше не надо было носить этот жуткий парик. Иногда бабушка забывалась, и Джессика снова всплывала у нее в голове. За семейным обедом, когда за столом собиралось человек двадцать, она вдруг объявляла:

– Джессика умерла на парковке супермаркета.

Обычно после этого все надолго замолкали. Потом какой-нибудь кузен робко спрашивал:

– Кто такая Джессика?

– Наверно, какая-то история времен войны, – шептал ему другой.

После этого все сидели с серьезным видом, комната погружалась в тишину. Про Одессу в доме не говорили никогда.



После истории с яйцами Роберта дедушка счел, что отныне я точно мальчик, и даже храбрый мальчик. В ознаменование этого он однажды под вечер отвел меня в подсобку кошерной мясной лавки, где какой-то старик, уроженец Братиславы, давал уроки бокса. Старик раньше был мясником (магазин перешел к его сыновьям), а теперь на досуге бесплатно обучал внуков друзей кулачному бою. Уроки состояли главным образом в том, что мы лупили по висящим на крюках тушам в ритме его рассказа: он со странным, неведомым акцентом повествовал о финале чемпионата Чехословакии по боксу 1931 года.

Так я выяснил, что каждый вечер в Риго-парке кучка стариканов, сославшись на желание побыть с внуками, сбегала от домашнего очага в мясную лавку. Кутаясь в пальто, они рассаживались на пластиковых стульях, пили кофе и курили, а стайка слегка испуганных мальчишек колотила по свисающим с потолка кускам мяса. Выбившись из сил, мы садились на пол и слушали истории старика из Братиславы.

Несколько месяцев я ходил по вечерам боксировать в мясную лавку, причем втайне от всех. Говорили, что у меня, похоже, боксерский талант; каждый вечер в холодный зал стекалась поглазеть на меня изрядная орда скверно пахнущих дедушек. Они делились консервами из восточноевропейских стран, мазали их на черный хлеб и подбадривали меня: “Давай, сынок!”, “Лупи их! Лупи как следует!”. А дедушка, раздуваясь от гордости, всем хвастался: “Это мой внук!”

Дедушка очень не советовал мне рассказывать матери, чем мы теперь занимаемся, и я знал, что он прав. Вместо парика он купил мне новенький спортивный костюм, который я оставлял у них и который бабушка каждый вечер стирала, чтобы назавтра он был чистый.

Все эти месяцы мать ни о чем не подозревала. Вплоть до того апрельского вечера, когда в грязную мясную лавку после целой волны отравлений заявилась городская санитарная инспекция и полиция. До сих пор помню отвисшие челюсти инспекторов, когда они вошли в подсобку, провонявшую потом и сигаретным дымом, и на них воззрилась стайка мальчишек в боксерских трусах и кучка курящих, перхающих стариков.

– Вы продаете мясо, по которому мальчики били кулаками? – спросил один из полицейских, не веря своим глазам.

– Таки да, – самым естественным тоном отвечал старик из Братиславы. – Убоине полезно, она от этого нежнее. Имейте в виду: они перед занятиями моют руки.

– Неправда, – прохныкал кто-то из мальчишек, – мы не моем руки!

– Ты больше не член боксерского клуба! – сухо отозвался старик из Братиславы.

– Так это боксерский клуб или мясная лавка? – в недоумении почесал в затылке другой коп.

– Немножечко то, немножечко это, – пояснил старик из Братиславы.

– В помещении даже нет холодильного оборудования! – возмущался контролер из санитарной инспекции, помечая что-то в блокноте.

– На улице холодно, а окна мы не закрываем, – услышал он в ответ.