Иван Грозный. Сожженная Москва

Бордак с Парфеновым выехали к мосту через Неглинную, проехали на Варварку. Там, у подворья княжича, остановились.

– С чего начнем, Михайло? – спросил княжич.

– Выйдем к селу Петровка, мыслю, самое подходящее место, там определимся, сейчас чего гадать?

– Добре. К сбору десятников я все подготовлю, лишних людей уберу.

– До вечера!

Парфенов заехал на подворье, Бордак поехал к себе.

Как обычно, Алена ждала его во дворе.

– Что, Михайло? – спросил она.

– Разлучиться нам придется, Аленушка.

– Я так и знала. Надолго ли?

– То не ведомо, мыслю, ненадолго.

– Треба собрать сумы?

– Потом. После вечерней молитвы и трапезы пойду к Василию, вернусь, соберешь.

– Хорошо.

Они прошли в дом.

Вечером Бордак снова прискакал на подворье Парфенова.

– Гости в доме, Михайло Лексеич, – сказал встретивший его служка.

– Все пришли?

– А я знаю, кто должон был придтить? Трое опричников.

– Ты смотри тут, чтобы посторонние не шастали перед городьбой.

– Угу!

Бордак зашел в дом.

В гостевой комнате на лавке за столом сидели княжич, десятники Лука Огнев, Фома Рубач и Яков Грудин.

Воевода поприветствовал опричников, те ответили.

Василий объявил о назначении Бордака первым воеводой, предложил место рядом с собой. На столе была расстелена старая карта.

– Я уже поведал десятникам, что предстоит поход по местам ближним, – сказал княжич.

– Да мы знали о том, – подал голос Огнев.

– Ну знали, значит, коротким разговор будет, – кивнул Бордак, устраиваясь на скамье. – О том, что после завтрашней утренней молитвы и трапезы выезжать по разным сторонам придется, тоже знаете?

– То нет!

– Тогда слушайте. – И Михайло стал показывать на карте: – Ты, Лука, выезжаешь по этой дороге, ты, Фома, по этой, ты, Яков, по этой. Собираемся вместе у деревни Петровка, что на Рязанской дороге. С нами пойдет гонец, которого дал государь, вы его знаете, это четырехпалый Гордей.

– Знаем, как же, – закивали десятники. – Кто же Гордея на опричном дворе не знает?

– Сбор всей дружине в роще слева от деревни. Дале пойдем тоже лесами к Мурому, вернее, к селу Варное на Оке, там местные сторожа видели отдельные конные отряды татар.

– Крымчаки разбойничают? – спросил Рубач.

– О том вестей нет.

– Тогда разведка. Но чего там разведывать? Вдоль Оки проходит засечная черта по крепости Козельск, земли которого Девлет-Гирей намерен опустошить весенним набегом. И земли Козельска, и ближних городов, да села с деревнями. По черте стоят также Калуга, Серпухов, Коломна, Муром, Нижний Новгород. Зачем вести разведку у Мурома, коли Девлет собирается разорять Козельск? Между ними верст триста, не меньше. А крымчаки зашли так глубоко на русские земли.

– Вот то и прознать должны, – ответил Бордак.

– Будем отлавливать татар?


– Представится случай для сшибки – мелкой схватки, возьмем мурзу, коли выйдет, а нет, так простых крымчаков прихватим да расспросим.

– Крымчаки часто используют подставные «языки», дабы те обманули врага.

– То мне ведомо, – кивнул Михайло.

– А тако же мелкими отрядами заманивают супротивника в засады.

– И то вестимо. Мне тактика татар известна хорошо.

– Значит, завтра с утра после молитвы и трапезы? – спросил Грудин.

– Да.

– Как насчет обоза? – поинтересовался Огнев.

– А вы на опричном дворе ничего не заметили?

– Ничего особого, а что? – переглянувшись, ответили десятники.

– Малюта Скуратов должен позаботиться об обозе.

– А! Ну, он такой мелочью заниматься не будет, у него для того людей полно. Но коли сам Скуратов озабочен об обозе, то все, что треба для похода, у нас будет. Ему перечить не смеет никто. Первый человек в окружении государя.

– Главное вы поняли, – подвел итог сбору Бордак. – Обоз будет, с утра выводите десятки, ратникам иметь сумы со своей провизией на первое время, накидки от дождя. Встретимся в роще, пойдем к Варному. Все, расходитесь по одному.

Десятники ушли.

– Одного не пойму, Михайло, точно ли бродячие отряды татар исполняют волю хана? А может, кто-то из мурз проявляет самоволие? – проговорил Парфенов, прохаживаясь по комнате.

– Зачем?

– Ты же лучше знаешь их. Решил какой-нибудь мурза из Кафы или Кезлева во время, когда орда Галибея выходила в поле, использовать момент и отправить своих ратников в глубь Руси, где их никто не ждет. Те рыщут по засечной черте, не пересекая ее, высматривают не оборонительные наши линии, а мелкие деревушки, хутора, починки, дабы после налететь на них да разграбить, людей же увести в Крым. Им и в малых набегах, и крупных нашествиях главное что? Захватить больше добычи, что хорошо продается. Главное – личная нажива. Крымчаки не особо рвутся в бой супротив наших больших полков, при первой возможности убегают. А разорять деревни или села, то и безопасно, и выгодно. Как тебе такая мысль?

– Все может быть, – пожал плечами Михайло. – Намерения начальников этих отрядов узнаем на месте. Даже если не захватим «языка», по их поведению станет ясно, какую цель они имеют. Вообще-то ты прав, Василий, когда проводят разведку, то скрытно, обходя заставы, укрываясь от разъездов, а тут крымчаки показывают себя. Хотя и в этом может быть смысл.

– Отвлечение?

– Да. Одни отряды шарятся по засечной линии, отвлекая на себя внимание сторожей, станиц, городской стражи и ополчения, а другие тем временем скрытно обследуют укрепления. Но тут возникает вопрос, для чего то им, коли Девлет-хан собирается напасть на южные земли? Зачем ему знать о состоянии обороны в сотнях верст от места его весеннего нашествия?

– А может, он действительно нацелился на Москву?

– О том должно быть согласие большого дивана, хотя Девлет, дабы скрыть главный замысел, может и обойти совет, обговорив планы лично с султаном Высокой Порты. Но мы можем гадать сколь угодно и сами убедить себя в том, что не имеет места. А посему заканчиваем разговор.

– Вина выпьем?

– Завтра же в поход, княжич.

– А мы немного, по паре чарок, чтобы успокоить горячие головы, охолонить их.

– По паре чарок можно, – махнул рукой Бордак.

Парфенов вызвал Варвару, служанка принесла ендову с водкой, мелкие чарки, холодную вареную курицу.

Выпили, закусили.

Парфенов проводил Бордака до ворот, и Михайло вернулся на подворье.

– Ты задержался, а нам еще собираться, – упрекнула его Алена.

– Брось в сумы, Алена, что обычно беру, провизии непортящейся дня на два, да и все.

– То уже сделала.

– Милая ты моя лебедушка, если бы ты знала, как не хочу уезжать! – обнял ее Михайло.

– А я не хочу отпускать.

– Но ничего, вернусь.

– Конечно, иначе не можно. Я-то думала, бояре шубы носят, в повозках или санях ездят, в Кремле думы думают и из Москвы ездят только в свои вотчины, а ты опять туда, где опасно!

– А я не такой боярин, как все. Сидеть в Кремле да думы думать не по мне. Мне свободу дай, простор! – улыбнулся Бордак.

– И сшибку с татарами.