Я твой монстр

И второй мой просчет заключался в том, что разносить и наливать гостям императорский дар должны были гейши! От того и бочонков было два, но… гейш-то уже не было. А я лично рассчитывала на один бочонок и, собственно, на то, что разливать его по бокалам доверят мне, позволяя проявить всю свою грацию и изящество, но увы…

– Я столь искренне польщен приемом, оказанным мне родом Адзауро, – произнес Изаму, – что доверю сей акт проявления уважения и признательности моей супруге. Императрица?

Твою мать!

«Кей?!» – раздалось напряженное в наушнике от Слепого.

Операцию я взяла под свою ответственность, по идее, мой бывший шеф не имел права вмешиваться, но и нервозность Слепого могла понять – все пошло не по плану от слова «совсем».

И это была не та ситуация, в которой я могла отсидеться, смущенно опустив голову и глупо улыбаясь, тут следовало действовать.

– Господин, позвольте мне! – Я вскочила, пылая энтузиазмом, присущим только непосредственным детям. – О! Ох! – прижала ладони к пылающим щекам. – Простите! Я хотела сказать «император», я… Я справлюсь! Я… позвольте мне!

Оговорка «господин» стала последним гвоздем в мой гроб. Господином на Ятори принято называть или хозяина, или мужа, в любом случае того, кто владеет тобой. И я понимала, какую боль причинила сейчас Чи, но… у меня не было выбора.

У меня просто не было выбора. Оставалась только надежда. Надежда на то, что удар был сокрушительным настолько, что мой монстр сейчас оглушен болью. Мне очень нужны были эти несколько мгновений, в которые его сердце разлетается на осколки.

Я оббежала стол, хотя могла бы протянуть руки и взять один из бочонков, но это было бы слишком разумно, а у меня уже имелась роль, далекая от разумности настолько… что приходилось играть тупую скарити.

Грациозность? Я не могла себе ее позволить, поэтому дважды поскользнулась, оббегая стол, потом схватив один из бочонков, типа, вроде как осознала, что можно же было, через стол протянув руки, его взять… Залилась краской уже хрен его ведает в который раз, кланяясь, прошептала «простите», окончательно стушевалась от покровительственной полуулыбки императора и помчалась обратно.

На этот раз поскользнулась я только раз – вылив в бочонок заготовленный препарат, а дальше…

Дальше был полный дерсенг. Я бы даже сказала основательный – пока я наливала светлый спирт в бокал императора, он не сводил с меня глаз и смотрел так, словно я уже его собственность, вся, от макушки до кончиков пальцев на ногах.

И первый глоток император сделал, пристально глядя на меня… а я почувствовала себя так, словно это сейчас меня только что попробовали на вкус…

Почему-то вдруг вспомнила, как ласкал меня на дереве Чи, и… наливая в бокал императрицы, я немножко переволновалась, руки дрожали, так что никто не удивился тому факту, что в бокал императрицы попало не так много хмеля… просто определить, что в этой женщине уже до хрена успокоительного, причем наркотического успокоительного, мне труда не составило, так что я решила поберечь ее здоровье. В бокал младшего господина наливала, чувствуя дрожь не только в руках – меня всю трясло.

Но не заметить, как дернулся его кадык, не услышать, как бешено бьется сердце, я не смогла бы и в худшем состоянии. Мои спасительные мгновения закончились, как и терпение моего монстра.

Прости, любимый…

Я отшатнулась, «невольно» пролив немного спирта на его воротник. Тут же схватила салфетку, принявшись вытирать и шептать «простите», и… вколола капсулу с концентрированным хлориком в его шею. Чи вздрогнул, каким-то невероятным образом сумел повернуть голову и посмотрел на меня…

В глазах монстра нефтяным пятном разливалась ярость.

Он все понял.

Монстр был слишком умен, чтобы не понять, вот только сделать уже ничего не мог – хлорик действовал быстро.

Прости, Чи… Прости меня… Но ты не сможешь – слишком демонстративное унижение, слишком унизительна для тебя вся ситуация, слишком подло поступаю я, и ты это уже осознал. Не ожидал, да, малыш? Напрасно. Я же говорила – я крыса в стае таких же крыс, мы не играем по правилам.

Его губы шевельнулись, словно Чи попытался произнести мое имя, но на этом празднике фальши не осталось места для искренних чувств, движение – и я вгоняю остатки хлорика, еще одно незаметное движение – и Чи с каменным лицом смотрит уже перед собой, не в силах даже шевельнуться. Да, шиноби Синар с выбором препарата не ошиблись, но я никогда не скажу им об этом.

И я поспешила дальше, разливая спиртное всем, кроме беременных, и на порядок меньше тем, кто был стар. А вот Адзауро-старшему щедро налила полный бокал и мстительно добавила скополамин. Мстительно, но незаметно – это я чай хреново разливаю, а вот яды очень даже грациозно, ловко и мастерски.

Разлив спиртного занял время. Если бы разливали две гейши, получилось бы быстрее, конечно, а так наливала я, и до тех пор, пока первый бочонок не опустел, слуга терпеливо ходил за мной со вторым.

Наконец этот кошмар закончился.

Я поклонилась всем, после чего заняла свое место возле императора, и мы все одновременно подняли бокалы.

Первый тост должен был произносить император, и тост должен был быть адресован Юмичи, которого как раз ввели в залу, но сегодня все шло не по плану.

– За прекрасный цветок, который расцветет не в доме Адзауро, – произнес император Изаму, выразительно глядя на меня.

Тост за гранью разумного.

Император выпил всё до дна, остальные были вынуждены последовать его примеру. Все, кроме Чи. Акихиро сидел бледный, на его висках отчетливо проступили бисеринки пота, и он не притронулся к бокалу, но кто мог винить его за это? Жест отчаяния жениха, уже потерявшего невесту, – на младшего господина даже императрица не бросила осуждающего взгляда. На него сейчас вообще все старались не смотреть, и… оно к лучшему – хлордиазепоксид уже действовал по полной программе, но мне казалось, это был не он. Это было что-то внутри Чи… Что-то, что сейчас разлеталось на черепки и осколки, так больно и так страшно. И все, что мне сейчас хотелось, – это подойти, обнять, согреть его побелевшие губы своим дыханием, сделать хоть что-то… Но я заставила себя онеметь, отрезать все чувства, не замечать, не видеть того, как он мучительно гибнет.

Прости меня… Правда, мы оба знаем, что ты никогда не простишь.

И я, смущенно улыбаясь императору, делаю глоток, только глоток.

– Выпей до дна, маари, – мягко, но непреклонно приказал император.

Был ли у меня выбор?

Уже давно нет.

Зато теперь диапазон для нестандартных действий расширился! Когда влюбленная дурочка еще и напивается, это же окончательно спятившая дурочка, разве нет?!


– Ик, – выдала я, допив адское пойло до конца и отрешенно рассуждая на тему, сколько же здесь градусов.

Выходило, что изрядно. Более чем изрядно. Отлично в принципе.

Между тем уже слуги вновь наполнили всем бокалы, и на этот раз на порядок быстрее, но… мне не понравилось то, что император подал слуге знак налить мне больше. А впрочем, мне тут уже ничего не нравилось.

Следующий тост произносила императрица. Почти безжизненная императрица практически безжизненным голосом. Она поздравила бледного, стоящего на возвышении Юмичи и сообщила, что с таким лицом он, вероятно, испугал даже повитух при своем рождении, и, собственно, она, императрица, дарит уроду сумму, достаточную для того, чтобы произвести его первую пластическую операцию.

Я искренне пожалела, что налила ей немного. Тварь безжалостная – ребенок после ее слов чуть не плакал.

Но его персональный ад только начинался. Далее следовал тост Адзауро-старшего… И старик, не стесняясь в выражениях, сообщил, что Юмичи всегда был уродом и что деду приходилось сдерживаться от желания постоянно отворачиваться, только бы не видеть его уродливое лицо…

А я смотрела на Юмичи, не выпив ни за тост императрицы, ни за тост старшего господина, видела, как в его глазах блестят слезы, и… видела в нем себя.

«Кессади-уродина…»

«Кессади-страшила…»

«Кессади, на тебя смотреть противно, кажется, что сейчас блеванешь…»

– Маари, – император крайне интимно положил свою ладонь поверх моей, невольно сжавшейся в кулак, едва над ребенком начали измываться, – я вижу, о некоторых традициях Ятори вы не осведомлены.

Внезапно поняла, что сама чуть не плачу и мои эмоции не остались незамеченными – ведь после слов императора на меня посмотрели все! Все, кроме Чи – у него уже не было такой возможности.

– Для меня это дикость, – прошептала я, тяжело дыша и словно едва сдерживаясь от рыданий, – я… я подготовила другой подарок.

– Правда? – участливо спросил император, взяв мою руку, и демонстративно, не скрываясь и даже не пытаясь это сделать, начал поглаживать тыльную сторону ладони… Безумно интимный жест, особенно для детского праздника.

Но, ко всем гребаным дерсенгам, я должна была играть свою роль, и играть до конца… Вот только вдруг подумала – а стоит ли? Стоит ли в целом ждать своей очереди и безмолвно наблюдать за тем, как измываются над ребенком? Официально я еще даже не младшая госпожа, значит, мне полагается сидеть и молча ожидать, пока род Адзауро в соответствии с внутренней иерархией будет «поздравлять» Юмичи. Это примерно так еще человек тридцать до меня и Чи. В принципе мне следовало ожидать, но выпитый по приказу императора алкоголь вполне мог стать поводом слегка «забыть» о традициях и условностях.

И я, посмотрев на монарха Ятори огромными умоляющими глазами, попросила:

– Можно я подарю его сейчас?

Император покровительственно улыбнулся и произнес низким, отработанным до женского головокружения и сердцеотдавания голосом:

– Сегодня все будет так, как ты пожелаешь.

Хотелось криво усмехнуться той горькой усмешкой, за которой я обычно прятала растерянность, тревогу и отчаяние, но кроткий, полный благодарности взгляд, и я поднялась, ощущая, как пристально следят за каждым моим жестом присутствующие.

По большому счету, мне было плевать на присутствующих людей и их мнение. По факту, мне и должно было бы на них плевать… но, к моему огромному сожалению, здесь присутствовал тот, чьи эмоции я ощущала, даже невзирая на, казалось, навеки прилипшую к его лицу маску абсолютного равнодушия. А главной эмоцией Адзауро-младшего стала ненависть. Он не сразу осознал, что именно я вколола ему, но сейчас… я ощущала его взгляд, я ощущала его ненависть, я вдруг отчетливо поняла, что покину дворец не утром, а сразу после того, как все это закончится, потому что иначе…

Мне было даже страшно подумать о том, что это «иначе» может воплотиться в реальность. Монстр рвал цепи, у меня оставалось не так много времени.

А потому – волевое усилие, одно из многих, что мне приходилось совершать в жизни – и я превращаюсь в праздник! Яркий, сияющий наивностью и чистотой лучезарный праздник! Праздник, который в последний раз вопросительно глянул на императора незамутненными, голубыми, как весеннее небо, глазами и получил кивок, окончательно подтверждающий, что да, мне теперь можно.

Мне все можно.

И, захлопав в ладоши, я воскликнула:

– С днем рождения, самый лучший, самый красивый, самый идеальный Юмичи!

И сверху, почти с потолка, на обалдевшего, впавшего в ступор и не ожидавшего подобного ребенка хлынула лавина всех мягких игрушек, что мы с Чи накупили сегодня! Двери раскрылись, и слуги внесли те подарки, которым падение бы повредило. И засыпанный игрушками Юмичи, не верящими глазами взирал на всю эту гору подарков, а потом перевел потрясенный взгляд на меня.

Я улыбнулась ему, чувствуя, как глаза наполняются слезами, но плакать… я не имела права.

– Юмичи, тебе понравилось? – воскликнула восторженным голосом наивной девочки, которой так хотелось сделать счастливыми всех вокруг.

– Мари, да! – Но ребенок все так же стоял совершенно потрясенный. – Это все… мне?

– Конечно тебе! С днем рождения! – Я запрыгала, хлопая в ладоши от переполнявших эмоций… которые вовсе не были радостными, но кому какая разница.

Я играла, и играла превосходно.

– И не только это, Юмичи! – Я обернулась к Полудохлому, и тот, подойдя, протянул активированный сейр. – Спасибо!

Поблагодарила от всего сердца того, кто был одет под яторийца, и даже под него причесан, ну и, собственно, волосы сейчас у Полудохлого тоже были черными.

А потом, обведя сияющим взглядом всех присутствующих… кроме одного, я срывающимся от волнения голосом объявила:

– В моем мире принято помнить предков! – Вранье наглое, кстати. – Я знаю, что на Ятори летопись рода ведут только те, кто его возглавляет или возглавит. Но в роду Адзауро так много прекрасных мужчин, смелых воинов, великолепных военачальников, талантливых ученых! Юмичи, я хочу показать тебе их всех! Я хочу, чтобы ты знал, как сильно тебе повезло родиться Адзауро, и чтобы ты ощутил всю силу своего воистину достойного уважения и восхищения рода!

Пауза и собственно смещение вектора интереса ребенка с моих слов на подарки:

– Это будет небольшая презентация, и да, ты можешь уже распаковывать роботов! – объявила я мгновенно повеселевшему Юмичи.