Я твой монстр

Когда в дверь постучали, Адзауро-младший ржал. О нет, не вслух, более того, лицо его оставалось абсолютно серьезным, но, клянусь своей золотой медалью по спортивному обольщению, он ржал!

– Не смешно! – прошипела я, страдальчески взирая на носки, которые решили, что стать составной частью императорской реликвии – это неплохой такой карьерный рост.

– Даже не улыбнулся, – солгал Акихиро.

А на самом деле ржал он!

Оно и не удивительно – перед нами стояли императорские гэта сразу в комплекте с носками! И носки отрываться отказывались напрочь даже после того, как я использовала растворитель для клея, с помощью которого доснимала с себя сломанные в попытке отчистить реликвию накладные ногти.

– Кей, – Адзауро растянулся на моей циновке, подставив руку под голову и насмешливо глядя на меня, – расслабься. Переживут.

Главное, сам он не расслаблялся до тех пор, пока не стащил гэта с меня, и вот уже только после того, как мои ноги обрели свободу, он расслабился. А до того психовал похлеще меня, кстати.

В двери вновь постучали, и раздался осторожный голос исаку Толла:

– Младший господин, вы не можете находиться в комнате младшей госпожи, традиции предпи…

– Я в курсе, – ледяным тоном ответил ей Адзауро.

– Мы заняты! – не удержалась от возгласа и я.

За дверью вдруг воцарилось молчание, а затем прозвучало испуганное:

– Чем?

Я, сидящая уже давно только в одном халате, который запахнула, и тот держался только на честном слове, замерла, грызя ноготь в попытке счистить с него налипший клей, который не слишком хорошо подвергался удалению. Почему-то посмотрела на Акихиро, даже не знаю с чего решив, что он сейчас что-то придумает.

И он придумал!

О, он так придумал!

– Мы заняты надругательством! – громко объявил он.

И уже гораздо тише, исключительно для меня, коварно добавил:

– Надругательством над императорской реликвией. А ты что подумала?

Я что подумала? Я вообще ничего не думала, но исаку Толла ломанулась прочь по коридору, снеся один из экспонатов Фарфоровой галереи, выругавшись по данному поводу, но не остановив бег… Это ее и подвело. Где-то вдали раздался вопль, а потом «шмяк», весьма характерный для тела, сорвавшегося с лестницы Хризантем и добравшегося до первого этажа гораздо более быстрым, но в то же время и более травматичным образом.

– Твою мать! – выругалась я, прислушиваясь к происходящему и искренне надеясь, что домоправительница выжила.

– Служение – путь, требующий спокойствия и сдержанности. Оступившийся падет больно, – с самым серьезным видом выдал Адзауро, покачивая ногой и безразлично глядя в потолок.

Хотелось сказать «придурок», но я вспомнила, как он по этой самой лестнице Хризантем без труда поднял меня, и… скажем так, проявила осмотрительность.

– А ты не хотел бы выйти? – вполне даже вежливо спросила я.

– Мне и здесь хорошо, – ровно отозвался младший господин, после чего добавил: – Брось их, Кей, это забота служанок, а не твоя. Побереги ногти.

Это был хороший, но явно запоздавший совет.

Я действительно швырнула гэта, осознав всю тщетность высвобождения своих носков, и ушла в ванную подпиливать то немногое, что осталось от ногтей.

И уже в ванной до меня дошло сообщение Слепого:

«Что произошло?»

«Я завалила танец невесты», – невесело ответила ему.

И получило неожиданное:

«Нет, тебе его не дали станцевать, об этом я в курсе. Что произошло в твоей комнате?»

Я как была с пилочкой, так и застыла. В моей комнате было две камеры. Мои и, соответственно, доступные для просмотра Слепого.

«Ты потерял управление?» – спросила, затаив дыхание.

«Да. С момента, как Адзауро открыл дверь», – добил меня Слепой.

Достав визоры, подключилась к системе, активировала просмотр, и… мне лично прекрасно были доступны обе камеры, и я видела и то, как со странной загадочной полуухмылкой лежит на циновке Акихиро, и то, как открывшие дверь служанки безропотно с поклоном уносят обувь, существенно подпорченную уже рваными носками, которые, увы, до конца оторвать не удалось, а затем вновь написала Слепому:

«Что за херня?»

«Ты меня спрашиваешь?» – несколько раздраженно ответил он.


«Да, – я попеременно переключалась с одной камеры на другую, и мне были доступны все расставленные по дому. – У меня доступ есть. Учитывая, что у нас один пароль, у тебя он, соответственно, так же должен быть».

На том конце раздалось невнятное ругательство, и Слепой констатировал пренеприятнейший факт:

«У меня доступа нет».

Оригинально.

– Маари, – между тем раздалось из моей комнаты, – между прочим, я жду.

– Чего? – спросила, проверяя пароль входа в сферу наблюдения.

– К примеру, благодарности, – сообщил Адзауро.

– А-а-а, – протянула я, не понимая, что за бред – пароль тот же, соответственно, Слепой должен был все видеть так же, – ну, жди дальше. В принципе это личное дело каждого, на что ему тратить свое свободное время.

Да в чем же проблема?!

Переключилась на свою комнату – улыбка Адзауро становилась все явственнее.

– Что ты сделал с камерами? – мрачно спросила я.

Усмехнулся и произнес:

– Отвечу. Возможно. После твоих слов благодарности.

Я вышла из ванной, прислонилась плечом к дверному косяку и, продолжая подпиливать ноготки, пристально посмотрела на Адзауро.

Социопат, вполне вольготно устроившийся на подобии дневной кровати, лишь насмешливо взглянул на меня, после чего вновь уделил все свое внимание потолку. Ну да, на потолке было чисто, в отличие от пола, на котором в живописном беспорядке валялись четыре из моих пяти шелковых халатов и десять метров плотного хлопкового пояса.

– Красный тебе идет, – не глядя на меня, произнес Адзауро.

– Сильно в этом сомневаюсь, как, впрочем, и в твоей вменяемости.

И, зашвырнув пилочку обратно в ванную, я, сложив руки на груди, начала с главного:

– Это что сейчас было?

Акихиро промолчал, все так же безразлично взирая на деревянные доски потолка.

Потрясающе!

– Ты вообще осознаешь, что твое вмешательство может стать причиной моего отлучения от рода Адзауро и, как следствие, ты останешься без охраны?!

Если и существовал человек, которому было совершенно плевать на собственную безопасность, то, похоже, я имела несчастье наблюдать его сейчас.

– Это очень здорово, что ты умеешь держать лицо в состоянии даже не невозмутимости, а абсолютной бесстрастности, но, Акихиро, как твоя невеста я могу сопровождать тебя там, куда ни твоя собственная честь, ни традиции Ятори не позволят пройти ни одному из твоих телохранителей. Ты об этом не подумал?

На красиво очерченных губах идеального социопата промелькнула загадочная улыбка, и он произнес:

– Мотылек, летящий в губительное пламя, не осознает, что погибнет. Он летит на свет, считая, что в этом его долг и его призвание. Маари, ты не мотылек, тебе стоило бы быть умнее.

И все тот же бесстрастный взгляд в потолок и улыбка, едва читающаяся на идеальном лице.

– Мм-м, – протянула я, – то печальное чувство, когда говоришь с идиотом.

Взгляд темных глаз мгновенно переместился на меня. Забавно, сейчас младший Адзауро опасным не выглядел вовсе – излишне ухоженный, почти изнеженный, с заботливо подчеркнутой красотой, идеальной кожей, тонкими пальцами нежных рук. Он казался слабаком. Высоким тощим дрищом практически, но этот взгляд… Порой казалось, что в теле слабака живет что-то действительное страшное. Жуткое настолько, что мне бы не хотелось столкнуться с этим чем-то в темноте ночи, когда мое собственное зрение может подвести… Впрочем, достаточно было вспомнить, с какой легкостью, даже не изменив дыхание, младший господин протащил меня по лестнице Хризантем, чтобы осознать, что в нем страшным был не только взгляд.

– Ты побледнела, – насмешливо констатировал Акихиро.

– Нет, это просто грим на лице на тон светлее моей кожи, – солгала, не моргнув глазом.

Адзауро поднялся и сел, все так же пристально глядя на меня, видимо, чтобы не пропустить реакцию на его следующую фразу:

– Птица, попавшая в сеть, выпорхнув в клетку, на краткий миг чувствует себя свободной. Но это ошибочное впечатление.

Приподняв бровь, скептически посмотрела на идеально психованного парня и уточнила:

– У тебя пунктик на летающих существах? Сначала мотылек, теперь птичка.

Акихиро улыбнулся.

Я же решила блеснуть своими знаниями яторийских пословиц и выдала: