Яблоко возмездия

Как человек, выросший в частном доме с садом, Вербицкий хорошо знал, что яблоки имеют обыкновение падать, и бросился осматривать землю вокруг коттеджа. С трудом открыв заржавевшую калитку, заглянул в бывший палисадник, наполненный засохшими кустами прошлогодней полыни. В этом сезоне полынь почему-то не выросла. Может, не смогла конкурировать с обнаглевшими яблонями?

К сожалению, доппель эпплов на земле не оказалось. Они по-прежнему дразняще висели в вышине. Денис огляделся. Возможный путь на крышу дома пролегал через сарай. Там кровля была низкой, односкатной и заканчивалась совсем невысоко – до края легко можно дотянуться.

Он ухватился за качественную, приятную на ощупь экочерепицу, даже подпрыгнул. А дальше-то что? Гимнаст, возможно, и смог бы здесь подтянуться, кто их знает, этих гимнастов. Но для обычного человека, целыми днями сидящего за компьютером, задача маловыполнимая. С другой стороны, получалось же в детстве воровать конфеты из высокого кухонного шкафа. Да и на крышу тоже лазили, что уж там… Найти бы только хорошую подставку, а там только ногу закинуть… Да вот, кстати, бочка валяется. Когда-то, наверное, в ней грели на солнце воду для полива дынь и огурцов.

Журналист подтащил бочку к сараю, поставил ее кверху дном и легко залез с нее на сарай. Пробежал по пологому скату кровли, осторожно поставил ногу на крышу основного дома. Дальше начиналась реальная проблема. Ствол мутанта не просто пробил кровлю, он деформировал ее весьма причудливым образом. А так как дом строили явно люди не бедные, их экочерепица собиралась не крупными листами, а из мелких черепичек, чтобы максимально напоминать пряничные домики старинной Европы. Теперь все это великолепие встопорщилось, угрожая обрушиться. Подложка, к которой крепилось покрытие, тоже пребывала в упадке. Дыры зияли тут и там.

Вербицкий внимательно изучил ближнюю часть крыши, прикинул, где разрушений меньше. Надо рискнуть. Подняться до конька, с которого уже есть шанс добраться до плодов. В этот момент он заметил боковым зрением какое-то движение. Инстинктивно пригнувшись, огляделся и увидел, как к дому с разных сторон приближаются люди.

Денис тут же лег на крышу сарая. Она была немного ниже основной кровли и заходила под нее, чтобы вода лучше стекала. В щель между концом одной и началом другой крыши вполне мог поместиться человек – при условии, что он не толстый. Светиться точно не стоило. Эти люди не помогут ему, кто бы они ни были. Обзор из импровизированного убежища оказался не ахти, но что-то разглядеть Денис все-таки смог. И задумался еще сильнее.

Двигающиеся к дому люди точно не относились к сталкерам. Уж больно массовый заход. Ремесло одиночек не предполагает промышленный масштаб. Патрульный отряд? Размышляя на эту тему, Денис отчетливо разглядел лицо одного из них – смазанное, лишенное всякого выражения, будто нечеловеческое. Да и пластика тоже была слишком характерной, чтобы ее забыть. Значит, это люди-мутанты, причем низшей категории. Не ловцы, а пища.

Интересно, а пище дозволено питаться? Зачем они сейчас окружили дом? Неужели заметили добычу? Лежа в тесной щели, Вербицкий изо всех сил прислушивался, пытаясь уловить хотя бы отзвук разговоров, но ни одного звука не долетало. Мимо прошли сразу три серые фигуры, все абсолютно молча. Журналист вспомнил, что, когда подобные существа преследовали его в первый раз, они тоже не издали ни единого звука.

В зоне видимости появилось еще одно существо. Оно поспешно шагало, потом замерло буквально на ходу и уселось на землю. При этом одно колено у него согнулось обычно, по-человечески, а другое – в обратную сторону, как у кузнечика. Денис хорошо видел его лицо, хотя лицом это было назвать трудно. Оно будто подверглось неудачной обработке в фоторедакторе, став плоским, мутно-смазанным. Интересно, насколько развито у них обоняние? Вдруг учуют? Вспомнилась фраза из сказки: «здесь человечьим духом пахнет».

Как же неприятно вот так ждать. Скорее бы уж проявилось хоть что-то.

Мутант с коленками в разные стороны тем временем продолжал сидеть, не шевелясь. Сколько времени прошло? У Вербицкого уже затекло все, что только можно. А если он просидит так до завтра? И где остальная группа… хм… товарищей?

Нога, неловко засунутая между балками, онемела, по ней стали бегать мурашки. В какой-то момент Денис неловко пошевелил ею. Возникла судорога, такая болезненная, что он чуть не вскрикнул, с трудом сдержался. Рука, пострадавшая от ожога яблоневой ветки, невыносимо чесалась. Время тянулось, человекообразный кузнечик не шевелился. Подождав еще немного, Вербицкий вылез из укрытия, ползком добрался до края крыши и огляделся. Вокруг никого не было. Только неподвижная фигура на пожелтевшей сухой траве. Дениса охватила ярость. Что вот, теперь из-за него поселиться, что ли, на крыше? Будь сейчас с собой револьвер, наверное, в какой-то момент просто выстрелил бы… ну, может, и не в него, а в воздух, хотя сейчас он допускал всякое. Неопределенность невыносима.

Резко налетел ветер, подхватил мелкий мусор, погнал его по лужайке. Рядом с сидящим мутантом образовался целый пыльный вихрь. Сухие листья ударили его по лицу, один маленький листик повис, качаясь, на глазу. Никакой реакции. Журналист спрыгнул с крыши, подбежал к нему. Глаза существа были неподвижные и мутные, как у протухшей рыбы. Больше всего Вербицкого поразил тот факт, что мутант уже успел немного как бы осесть, уйти в землю, будто столетняя трухлявая избушка.

С трудом сдерживая рвотные позывы, Денис бросился обратно к садовой бочке. Вскарабкался на нее, начал перелезать на крышу сарая, чтобы наконец добыть доппель эппл. Он видел уже целых три вполне досягаемых объекта.

И тут опять послышался мерзкий комариный писк. На этот раз он нарастал стремительно, напоминая звук падающей бомбы, знакомый по военным фильмам. Уже от него закладывало уши, хотелось убежать, зарыться в землю. «Не смей психовать, сейчас как миленький полезешь на дерево», – велел себе Денис и заставил свои онемевшие ноги сделать несколько шагов по сараю в сторону яблони, торчащей из крыши.

Он посмотрел на нее и понял: лезть никуда не придется, опоздал. Все двенадцать доппель эпплов празднично светились, явно собираясь в полет. Сейчас единственное правильное решение – держаться от них подальше. Интересно: это у них такая стадия созревания или, чисто теоретически, они способны возвращаться в спокойное состояние?

Ветер еще больше окреп. По крыше с грохотом покатились куски черепицы. Денис торопливо спрыгнул на землю, отбежал на безопасное расстояние. Вовремя. Сразу два плода снялись с веток. Они зависли в воздухе, потом синхронно двинулись в сторону Дениса.

Черт. Нож ведь на дне рюкзака. Может, не заметят? Что значит «не заметят», они глазами, что ли, видят? И рюкзак не резиновый, изолятором не послужит, лежат ведь где-то глубоко в мозгу остатки недоученной физики.

Шарики снова дернулись, мгновенно преодолев больше половины расстояния, и выжидающе зависли. Рыться в рюкзаке уже не было времени, Денис отшвырнул его как можно дальше от себя. Один из бывших доппель эпплов чутко отреагировал на движение, медленно поплыл в ту сторону. На пути оказался второй шар, они столкнулись. Неприятный хлопок, вспышка – и оба исчезли, а по поляне разнесся знакомый с детства запах озона. Так пахло в поликлинике, когда Нелли водила туда внука лечить насморк физиотерапией.

Взрыв будто послужил сигналом для оставшихся плодов. Все десять отделились от веток и разлетелись по поляне. Этакая рождественская подсветка, потрясающе красиво, только страшно.

Собственно, оставаться здесь дальше смысла не имело. Но что делать с рюкзаком? Если взять его сейчас, можно стать мишенью для шарика и получить электрический разряд. Кстати, есть, наверное, шанс получить его и просто так. Ударяют ведь молнии в дерево. Взять и уйти. А рюкзак? Черт с ним уже, с этим ножом, в рюкзаке запас воды и колбаса с шоколадом. Теперь, когда ужас от присутствия мутантов отпустил, пришел нестерпимый голод. Ну да, собираясь в Зону, он уж точно не поел плотно.

Один из шариков опустился очень низко и неспешно плыл над землей на уровне роста ребенка. Денис как завороженный следил за ним взглядом. Тот вдруг изменил оттенок свечения с почти белого на насыщенный оранжевый, как у обычного огня. Потом в нем замелькали зеленоватые и синеватые отсветы. Проплывая мимо застывшего мутанта, огненный плод подпрыгнул и спикировал ему на голову. На этот раз хлопнуло громче обычного. Запахло горелым мясом. Торчащая фигурка потемнела и начала осыпаться на глазах.

– Беги, идиот! – Денис уже не замечал, что говорит вслух. – Ну, беги же. Ты что, хочешь принять смерть за бутылку воды и колбасу с шоколадкой?

Необъяснимое чувство протеста, смешанное с любопытством, держало на месте, не давая уйти. Он сделал несколько шагов в сторону рюкзака, и сразу три шарика весело попрыгали по воздуху туда же. Один спикировал на рюкзак и сидел теперь на одной из лямок, тихо мерцая.

– Уйди, уйди, – бормотал Денис, – испортишь мне рюкзак, такой хороший рюкзак…

Рюкзачная лямка уже медленно тлела, потом начала дымиться. Два других шара покружились над рюкзаком и столкнулись. Лямка начала гореть. Пламя проело ее, она отвалилась на землю, подожгла сухую траву рядом с собой. Оставшиеся шары отреагировали на это настоящей оргией. Они заметались над поляной, описывая бешеные зигзаги, сталкивались и взрывались. Скоро остался только один. Он полетел наверх и поднимался, пока не стал светящейся точкой и исчез в небе. Рюкзак горел, будто неплохой костерок, огонь потихоньку распространялся вокруг.

Денис словно очнулся от сна. Он схватил палку из кучи хвороста, видимо, оставшегося от обрезки деревьев. Начал вертеть ею рюкзак, пытаясь сбить пламя. Ничего не получалось, ткань горела уже со всех сторон. Вербицкий бешено заорал:

– Дура-а!!! Зачем тебе моя еда?!!

Неизвестно, кому это адресовалось. Зоне-Матери или, может, злой судьбе? Какая разница, все равно никто не отозвался. Он бросил палку, плюнул и зашагал прочь.





Глава тринадцатая




За легкомыслие и безответственность надо наказывать, причем с раннего детства и с особой жестокостью. Особенно за легкомыслие. Вот скажите, каким нужно быть идиотом, чтобы попереться в одиночку, без снаряжения туда, куда и подготовленные люди не все согласятся пойти? И что он планировал? Быстренько добыть доппель эппл за полчасика, плевать, что некоторые не смогли его найти за всю жизнь? А потом с чувством исполненного долга заказать такси ко входу в Зону?

Рука, обожженная упавшей яблочной веткой, продолжала невыносимо чесаться. Денис закатал рукав рубашки. Чуть выше локтя виднелась россыпь белесых пузырьков, похожих на сыпь при ветрянке.

И как он собирается добывать артефакт, даже если повезет найти его? Придется ведь лезть на яблоню, и тогда такой же гадостью покроется все тело. Возможно, это будет означать смерть от аллергии. Но если даже нет, передвигаться все равно станет намного труднее. А ведь уже сейчас идти тяжеловато, и от голода кружится голова.

День клонился к вечеру. Денис ведь попал в Зону не рано. Пока нашел этот лаз, да еще потом столько времени потерял, лежа на крыше. Сейчас, учитывая весь предыдущий опыт, все эти трещины, зыбучие черноземы и овраги, возникающие на ровном месте, следовало возвращаться. И прямо сейчас. Потому что до трассы еще идти и идти. А завтра можно опять приехать сюда.


Не успев додумать эту мысль, он понял, что не будет никакого завтра. Что-нибудь обязательно не пустит его сюда. Да просто дырку в заборе наконец заделают, плевать, что завтра воскресенье. Будем честны, если он сейчас покинет Зону – вопрос лекарства для Нелли можно считать закрытым.

Подув на зудящие прыщи, чтобы не расчесывать, Вербицкий упрямо зашагал дальше. Он старался не думать, что будет, если ночь настигнет его здесь.

Он шел все быстрее, вертя головой во все стороны и пытаясь высмотреть хоть что-то похожее на заветный артефакт. Интуиция молчала. И не зря: даже обычные, если так можно сказать, аномальные плоды стали попадаться значительно реже. Денис давно перестал понимать, в каком районе Краснодара сейчас находится. Надеялся, что все равно в Ботаническом саду, судя по тому, что дома встречались нечасто и были невысокие, максимум двухэтажные.

Лесной массив внезапно закончился, впереди простиралась обычная улица. Дома оставались невысокими, но впереди маячили многоэтажки. Стоило, наверное, повернуть обратно – деревья, растущие здесь, казались самыми обычными. Журналист почему-то все равно пошел дальше, разглядывая мутные слепые окна и разбитые витрины магазинов.

Между двумя домами располагался маленький дворик, из него торчали унылые ветки засохших лип. Вспомнив, что обычные деревья погибают, когда рядом с ними вырастают мутанты, Денис решил зайти туда. Действительно, посреди двора красовалась аномальная яблонька, небольшая, аккуратная. На нижних ветках висело несколько обычных плодов, а чуть повыше, примерно на уровне второго этажа, виднелся двойной плод. Он стал прикидывать, как залезть. Ветви расположены удобно, но придется хвататься за них голыми руками, непонятно, что с ними потом случится. Мерзкие прыщики или что похуже? Знал бы – взял резиновые перчатки. Хотя они бы сейчас тоже сгорели в рюкзаке со всем остальным.

В конце концов, руки жалко. А улица полна магазинов. Может, где-то есть и хозяйственный, в котором можно найти завалявшиеся перчатки?

Солнце опустилось уже низко, лучи протянулись длинно, по-вечернему. Вербицкий выбежал из двора, огляделся. Впереди виднелся перекресток с магазинами. Он помчался туда, прочитал покосившуюся табличку на одном из домов: улица Монтажная. Многообещающее название…

По закону подлости хозяйственного поблизости, конечно, не оказалось. Увидев перед собой кондитерскую, Денис осторожно перешагнул через разбитое окно, вошел в полумрак. На полу среди осколков стекла валялись конфеты и раздавленное печенье. Почему их никто не съел? Ведь в заброшенном городе должны быстро завестись крысы. Тоже не смогли ужиться с яблонями?

Размышлять сейчас совсем не время. Уж он-то знал, как внезапны южные сумерки. Кажется, солнце только-только опускалось к горизонту, а через миг уже ничего не видно.

Пошарив по магазину, он нашел рулон целлофановых пакетов. Не перчатки, конечно, но хоть что-то. Помчался обратно. Во дворе торопливо отделил их друг от друга и надел по три на каждую руку. Прекрасно. Только свалиться с дерева теперь будет значительно легче. Ну как есть.

Залезть получилось без проблем, ветки располагались очень удобно. К тому же именно у этой яблони кора оказалась не жгучей. Вербицкий понял это, когда нога случайно соскользнула с ветки и проехала прямо по стволу, да еще и штанина задралась в процессе. Пакеты с рук он пока снимать все равно не решился. Вот уже и наливной доппель эппл мелькает среди изумрудной листвы. Тут и начались проблемы. Плод висел на кончике ветки, там уже слишком тонко, не встанешь, а дотянуться тоже не получается. Сейчас бы какую-нибудь палку, лучше с крючком. Нелли когда-то сделала такую для добывания особо недоступных яблок и груш.

Палки не было. Можно спуститься вниз, попытаться отломить ее от какого-нибудь засохшего дерева, но как потом поднимешься с ней? В зубах принесешь? А если все-таки обойтись так? Попытаться подтянуть ветку с яблоком к себе?

Словно распутывая какую-то детскую головоломку, он старательно заводил тонкие прутики один за другой, чтобы таким образом приблизить к себе тот, нужный. Не получалось. Прутик все время пружинил и выскакивал. Потом ветки стали вести себя странно, начали растягиваться и рваться, будто их вылепили из пластилина. Чертыхаясь, Вербицкий слез вниз, нашел какое-то подобие палки, с еще большими проклятиями снова поднялся, перехватывая ее из руки в руку. Мысль нести в зубах оказалась полной утопией, длинная ноша постоянно застревала.

Он попытался подцепить плод палкой – не получилось. Неудобно вытянув руку, бил по нему кончиком палки. Аномальный фрукт бешено раскачивался среди листьев, никак не желая падать. Тогда Денис швырнул не пригодившееся орудие и изо всех сил затряс ветку. Нормальные яблоки давно бы уже все разлетелись от такой ярости, но мерзкий мутант продолжал висеть. Вербицкий попытался даже отломить ветку, но она оказалась гибкая и не поддавалась.

В какой-то момент артефакт все же упал, два раза подпрыгнул на колдобинах дворового асфальта и закатился к самому стволу. Неужели разбился? Интересно, действует ли, если по частям?

Денис торопливо спускался. Уже на нижней ветке его охватили неприятные сомнения. Он спрыгнул на землю, нагнулся за яблоком. И пнул его ногой, вместо того чтобы поднимать. Оно было обычным, одинарным, просто очень большим. Характерная форма, видимо, просто почудилась из-за того, что плод рос в слишком густой листве, где не разглядишь точные очертания.

Эта последняя, совершенно глупая неудача окончательно подорвала моральные силы Вербицкого. Он смирился и решил возвращаться. Только легко сказать «решил». Выйти-то нужно тем же путем, что входил, без вариантов. Иначе дыру в заборе не найти. А где этот путь? Он, конечно, умный мальчик, положил с собой в рюкзак бумажную карту, зная, что интернета в Зоне нет. Но рюкзак стал кучкой пепла. Ум не спасает без удачи. Или ее отсутствие все-таки связано с недостатком ума?

Журналист поспешил обратно к Ботаническому саду, или как там назывались местные зеленые массивы? Солнце уже совсем окрасилось в закатные тона. Ему всегда очень нравилось это время суток, особенно летом. Изменившееся освещение, длинные резкие тени – все это придавало обычным городским пейзажам особый смысл. Сейчас умиротворяющая красота раздражала, даже слегка пугала, как подозрительная попутчица с ласковым голосом.

Главное – не сбиться с дороги. Вот он, тот дом с выгоревшей лужайкой. Видимо, огонь потух сам, сухая трава оказалась слишком чахлой и редкой, чтоб кормить его дальше. От рюкзака, кажется, ничего не осталось, да и времени уже нет смотреть. Надо вспомнить, куда после дома-то, налево, направо?

Получалось вроде налево. Еще минут десять он прошел довольно уверенно, а потом засомневался. Где же овраг? И железная дорога? Наконец в сухом бурьяне появились рельсы, но явно не те. Там были обычные пути, а тут какая-то доисторическая узкоколейка. И никакого оврага рядом.

Закат прошел свой цветовой пик, насыщенные теплые оттенки бледнели, переходя в холодную гамму. Еще немного – и станет совсем темно.

Быстро, вернуться к тому дому. А зачем? Разве там безопаснее? Нет, надо срочно выходить к границе Зоны, уже плевать, по какой дороге. И идти вдоль забора с внутренней стороны, пока не найдется дыра. Он вспомнил, что читал в детстве, что так можно пройти любой лабиринт. Надо на входе прижать ладонь к стене и идти, не отрывая руки от стены. Так ты зайдешь во все закоулки лабиринта, но потом в итоге доберешься до его выхода. Зона, конечно, не лабиринт, и трогать руками забор под напряжением, конечно, не надо. Но все же почему такая простая мысль не пришла раньше?

Кажется, здесь темнело еще быстрее. Вот уже последний розоватый отблеск истаял на неестественно завитых облаках. Кусты и деревья приобрели сероватый оттенок, под ними залегли глубокие черные тени.

Некоторое время Вербицкий честно пытался высчитывать направление по сторонам света, взяв закат за отправную точку, но быстро понял крайнее несовершенство этого метода. Нужно ведь было не только держать в голове карту, но и точно знать, где именно садится солнце летом. Такие простые вопросы, а погуглить нельзя. Попробовал подключить свою хваленую поисковую интуицию, но дыра в заборе не являлась предметом, скорее, его отсутствием. Во всяком случае, представить ее как объект поиска не получилось. Да и с самим забором тоже оказалось проблематично. Он ведь окружал Дениса со всех сторон. А рядом с тем проходом не было ничего запоминающегося.

Можно остаться здесь до утра, только место неудачное, открытое. Правда, с этой аномальностью не разберешься, какое место лучше. От шаровых молний можно в помещении укрыться, а если трещины и провалы опять пойдут? Любой дом не выдержит. К тому же дома ведь могут быть заражены спорами. Вербицкий поежился, вспомнив наросты на многоэтажках, которые умеют прицельно обрушиваться.

Он решил попытать удачи, пока еще достаточно светло. Может, даже путь найдется. Сидеть на месте невыносимо. Нервы на взводе, да и еще и рука… Она уже не просто чесалась, а тянула и дергала, как при нарыве. Денис осторожно закатал рукав – место ожога отекло, кожа покраснела. Если бы знал, что так будет, точно не рискнул бы лезть на яблоню во дворе. Интересно, эти мутанты разных видов или у них просто разные фазы ядовитости? А вдруг этот яд действует, как змеиный? Тогда вроде бы делают надрез в месте укуса. Что толку вспоминать – ножа ведь нет. Можно было, кстати, поискать его на обратном пути в куче пепла. Ага. Чтобы опять швырнуть куда подальше, когда у яблонек наступит время очередного электроурожая.

Он шагал, напрягая зрение, пытаясь найти хоть что-то знакомое, хоть какую-то привязку. Не получалось. Опять пошли бесконечные частные дома. В густых сумерках полное отсутствие светящихся окон выглядело пугающе. В конце одной из улиц дорога неожиданно уперлась в реку.

Вдоль берега ничего не росло. Вода напоминала расплавленный металл – густая, неприятно поблескивавшая. И при этом абсолютно стоячая. А в реке, через которую им пришлось перейти с Тимофеем, отчетливо наблюдалось течение, несмотря на такую же густоту.

Осталось найти мост. Он обнаружился за углом последнего забора и выглядел странно. Просто дорога, почему-то прорезавшая реку.

Тимофей призывал остерегаться мостов над водой. Журналист нашел увесистый камень и бросил его. Тот упал с глухим стуком. Ничего необычного, значит, безопасно. Пройдя немного, Денис понял, что никакого моста нет, как нет и реки. Просто два очень узких озера, которые никак не связаны между собой.

На той стороне так же неприглядно чернели крыши заброшенных домов. Стало уже совсем темно, но ни одной звезды не появилось. Пора выбирать место для ночлега. На улице спать – нехорошо, в чужом доме тоже не хочется. А вот в садах наверняка есть беседки или навесы.

Вдруг он замер на ходу. В одном из домов светилось окно. Неярко, но внутри явно что-то происходило. Денис начал лихорадочно соображать, как поступить. Бежать отсюда подальше или, наоборот, посмотреть, кто прячется в доме? После некоторых колебаний он выбрал второе и, прячась в тени забора, начал пробираться к калитке. Слишком частые узоры ограды мешали обзору. Вербицкий нашел удобное отверстие и приник к нему глазом. За мутным оконным стеклом он разглядел свечу, горящую на столе. И тут пахнуло дымом. Не тем, удушающе-химическим, от которого они еле спаслись, когда расстреляли из гранатомета рощу яблонь-мутантов или «поганок», как выразился Айзель. Этот дым навевал уютные воспоминания о пикниках, летних вечерах в приятной компании и почему-то о… каше. Да, действительно, пахло какой-то слегка подгоревшей кашей.

Денис не особенно любил это блюдо в детстве, даже убегал от Нелли, когда она пыталась накормить внука пшенкой. А сейчас невыносимо захотелось съесть хоть ложечку простой вареной крупы. И еще попить простой воды, без всяких добавок и улучшителей. Или простого чая.

Кто там может скрываться в доме? Такой же охотник за артефактами? Мутанты вряд ли бы стали зажигать свечу и варить кашу. Хотя они ведь тоже как-то питаются…

Кто бы там ни был, вторгаться к нему посреди ночи – огромный риск. Со страху ведь и убить можно. А если просто постучать? Показать, что никаких агрессивных намерений нет. Надо подумать: представляет ли для кого-то журналист Денис Вербицкий интерес в качестве добычи? Кстати, интересный вопрос. Едят ли мутанты человечину, он ведь так и не выяснил.

Калитка заскрипела, медленно открываясь. «Ну, что, добился? Сейчас получишь каши», – пронеслось в голове. Вербицкий изо всех сил вжался в забор, стараясь слиться с холодными железными узорами. Может, не заметят? Совсем темно уже.

Кто-то, вышедший из калитки, сделал шаг на улицу и остановился. Тишина будто звенела, хотелось уже заорать, чтоб наконец прекратить ожидание.

– Динька. А это ведь ты, – послышался знакомый неторопливый голос.