Яблоко возмездия

Геннадий выдохнул и долго сидел с опущенной головой. Часы медленно отсчитывали секунды. Затем он выпрямился в кресле:

– Присядь.

Денис опустился на стул, стоящий у стола директора. Почему-то внутри сидело ощущение, что все усилия напрасны. Только из-за этого еще больше хотелось действовать, а не ждать. Время играло сейчас против них. И совершенно точно против Нелли.

– Я прекрасно понимаю, насколько тебе хочется найти этот доппель эппл. Но у тебя нет всей информации о том, что происходит в Зоне. Ладно, положим, всей информации нет ни у кого, даже у меня, даже у тех ученых, которые днюют и ночуют на аномальной территории. Но кое-что у меня имеется – то, чего ты пока не знаешь. С нашего последнего посещения там произошло много изменений, различных как по своей природе, так и по масштабу. В первую очередь, повышение радиационного фона. Ты понимаешь? Там после События всегда была норма, во всем бывшем Краснодаре, и даже естественные пиковые колебания в эту норму укладывались. А теперь в центре города будто АЭС фонит, которой там отродясь не было. Я уж не говорю о магнитных аномалиях, о явлениях с необъяснимыми свойствами. Черт знает, как это исправить, но совершенно точно, что это случилось из-за нас. Это ответ грибницы на нашу агрессию, защитная реакция, которая в любую секунду может превратиться в карательную акцию, в интервенцию. Ты хочешь стать последней каплей, которая запустит неуправляемый процесс? Не хочешь. Именно поэтому больше никаких походов в Зону в ближайшее время не будет. Я доходчиво объяснил?

Вербицкий молчал. Он отвел глаза, упер взгляд в фоторамку, которая стояла на краю стола. Это же Лия и маленький Сенька! Какая она была красивая и как сильно то, что от нее сейчас осталось, не похоже на фотографический портрет… И что с ней происходит теперь? На попытку Дениса узнать о ее здоровье, еще тогда, через два дня после поездки в Зону, Геннадий отреагировал холодным молчанием. А на просьбу пообщаться с Сенькой вообще жестко отбрил. Типа, что взрослому парню нужно от ребенка? Пусть заводит себе друзей, девушек и общается, сколько хочет! Денису тогда стало очень грустно. Между ним и Сенькой осталась недосказанность, весьма неприятная. Очень хотелось как-то реабилитироваться перед мальчиком; обидно, когда кто-то считает тебя предателем. Да и, кроме того, было ведь у них с Сенькой настоящее взаимопонимание, как у братьев. Может, конечно, просто показалось…

– Послушай еще. – Айзель понизил голос. – Не хотелось признаваться, но уж ладно. Я не всемогущий, если что. Так скажем, не Господь Бог. После нашего вылета мне пришлось напрячь все свои связи, чтобы самому не загреметь на нары. Больше не хочу. Не имею права. Мне нужно сына на ноги поставить.

– Да, понимаю. – Денис продолжал упрямо смотреть на фоторамку с изображением чужой семьи, возможно, когда-то счастливой. Изображение расплывалось перед глазами. – Да. Да…

– Еще раз повторяю, – сказал директор; его голос прозвучал крайне сухо, – чтобы не было недопонимания. Никаких походов в Зону. По крайней мере, в ближайшее время. И запомни хорошенько – даже если ты там выживешь, что маловероятно, я сдам тебя полиции по возвращении. Понятно?

Денис молча кивнул.

– Замечательно. Можешь идти.

Пробормотав не особенно вежливое «до свиданья», Денис покинул вылизанный до блеска кабинет Айзеля. Внутри клокотало возмущение. Не на директора – Вербицкий знал, что его начальник не такой уж везунчик по жизни. Добился успеха сам, да еще и достаточно пострадал от судьбы, несмотря на все свои миллионы. И вообще как можно обижаться на человека, который вложил столько денег в лечение Нелли? Он же не виноват, что улучшения не наступило. Но от этого не становилось легче…

Денис только совсем недавно задумался о том, что никто не обязывал ее усыновлять внука. Она могла сдать его в интернат или стать ему опекуном с ограниченной ответственностью, как ее соседка сделала с детьми своего сына-наркомана, умершего от передоза. Тогда государство приплачивало бы ей, но к ним в дом постоянно ходили комиссии, которые учили бы ее, как лучше воспитывать мальчика, и проверяли, выполняются ли инструкции.

Она отказалась от помощи и посвятила воспитанию своего любимого Диньки всю себя. А ведь ей тогда даже не было сорока. В детстве такой возраст казался ему глубокой старостью. Сейчас он вдруг осознал, что она могла бы в этом возрасте легко выйти замуж, нарожать еще детей. А главное – могла бы не бросать свою труппу, с которой успешно гастролировала по всему миру!

Накручивать себя – крайне неконструктивное занятие. Нужно действовать. Но как попасть в Зону без связей всемогущего директора? Тем более после всяческого устрожения?

Затусоваться со сталкерами Денис пытался по интернету еще в Анапе. Тогда ему недвусмысленно дали понять, что он неинтересен. Правда, сейчас у него уже есть некоторый опыт. И поисковые способности он теперь может применять по назначению. Уже хотя бы точно знает, как выглядит самый ценный артефакт. Правда, есть же и другие. Кстати, эти белые шарики, из-за которых пострадал вертолетчик, они ведь тоже артефакт, как выяснилось. Они назывались «дедушкин табак», выглядели как грибы с этим названием и давали ощущение эйфории сильнее любого наркотика. Считалось, что их найти гораздо легче, чем доппель эппл, и стоили они намного дешевле. Удивительно, почему Вербицкому, уже какое-то время находившемуся в Зоне, они встретились только один раз, а доппель эппл – целых два?

Кстати, именно «дедушкиным табаком» объяснялся странный поступок вполне рационального Михаила Алексеевича, когда тот вдруг полез чистить крышу кабины в такое неподходящее время, в таком опасном месте. Конечно, в процессе полета все аномальные объекты благополучно осыпались с металлического корпуса и никому не достались.

Ну, хорошо. Допустим, Денис Вербицкий – просто клад для поиска артефактов. Ну и что с этим делать? Пытаться сесть на хвост каким-то официальным сталкерам? Таковых нет, они все неофициальные, просто у них есть связи в полиции и среди военных, как у того же Айзеля.

Вербицкий вспомнил своего бывшего одноклассника Васяна, работавшего в полиции. Расстались они в последний раз не особо позитивно. Васян посоветовал лечь на дно и не отсвечивать и уж точно не звонить, чтобы ненароком не подставить его перед начальством.

С тех пор прошло уже немало времени, тем более Айзель что-то улаживал. Может, все уже улеглось? Главное, как заинтересовать бывшего одноклассника? Взять в долю? А как, если доппель эппл считается редкостью, дай Бог один найти, и он весь пойдет на лекарство для Нелли?

В конце концов, за спрос денег не берут. Контактов в новом телефоне почти никаких нет, но старая сим-карта сохранилась, надо только вставить ее. Денис снял крышку с телефона, отогнул аккумулятор, поменял симку. Он успел только защелкнуть крышку обратно и немного понаблюдать, как идет поиск связи. Телефон тут же начал подпрыгивать от накопившихся сообщений. Они летели одно за другим. Большинство их прислала государственная система оповещений. Дениса Вербицкого вызывали в Анапское отделение Министерства внутренних дел для дачи показаний по делу… Дальше шел набор каких-то цифр. Денис уже устал открывать эти сообщения, а телефон все не прекращал вибрировать. Возникло жгучее желание выбросить зловредный аппарат в окно или еще лучше – утопить в унитазе.

Конечно же, Вербицкий быстро справился с нервами. Он внимательно посмотрел даты сообщений – все они были отправлены достаточно давно, и новых не наблюдалось. Судя по числам, они прекратились сами собой, без помощи Айзеля. Хотя, может, хитрый директор просто занялся этим немного раньше, чем припер Дениса к стенке, заставив искать Сеньку. Подготовил, так сказать, почву.

Возможно, и звонок Васяну сейчас уже не представлял ни для кого опасности, но проверять не хотелось. Денис с отвращением поменял симку обратно и задумался.

Тимофей вышел на трассу через дыру в заборе, причем он целенаправленно искал ее, петляя на велосипеде. Значит, эта дыра существует давно. Очень плохо, что такая громкая авария с грузовиком произошла совсем близко от нее, скорее всего после этого ее заделали. Но сам факт, что она существовала заметно долго, говорил о том, что кто-то не только проделал, но и смог сохранить ее от посягательств. Ведь военный патруль ездит вдоль Зоны каждый день, глупо предполагать, что никто бы не заметил повреждения в заборе. Значит, у них тут своя политика с дипломатией. Видимо, через такие дыры попадают в Зону те, кто не получает пропуска. Кстати, вот и ответ на интересный вопрос: как Косте удалось затащить Сеньку в Зону.

Постойте! А как удалось туда попасть «колымаге», наполненной автоматчиками? Это даже интереснее. И Айзель не знал ответа на этот вопрос, иначе разве стал бы таранить ворота? Или, наоборот, знал, но прикидывался простачком, не хотел делиться секретом?

В любом случае, придется рассчитывать именно на эти тайные, а может, и много кому известные проходы на аномальную территорию. Кстати. Прекрасная тема для диссертации: «Нарушение целостности заборного полотна в условиях повышенной тяги к проникновению».

И ехать в Краснодар надо в самое ближайшее время. Завтра. Как раз суббота. Все мизерабли наслаждаются заслуженным отдыхом. Отсутствие одного из них в Адыгейске не привлечет внимания.

Вот только что взять с собой? Халява закончилась. Никто больше не укомплектует вещмешок грамотно и бесплатно. Да и оружия не добыть. Начнешь его искать – точно найдут тебя самого. Хотя бы хороший нож найти. Правда, с ним еще надо уметь обращаться. Кто-то, знающий толк в жизни, кажется, говорил: хочешь, чтобы тебя зарезали, – возьми с собой нож.

Все-таки нечто условно швейцарское Вербицкий прикупил. Лезвие не шло ни в какое сравнение с двумя тупыми ножами, лежавшими в общем ящике кухни хостела. Сухая салями отрезалась без малейшего усилия, будто кусок масла. Колбасу Денис тоже решил захватить с собой. А еще шоколада и, конечно, воды. Как любила говорить Нелли: «Надо же человеку из чего-то состоять».

Вспомнив про бабушку, он задумался. Надо бы позвонить ей перед уходом. Но с ее проницательностью, а главное, с его умением шифроваться устраивать видеосвязь сейчас – только «делать ей нервы», по ее же выражению. Пусть лучше считает, что у него опять срочная работа.

Кинув телефон на дно рюкзака (пусть в Зоне он не работает, но где-нибудь рядом может даже очень помочь), Денис задумался. В экстремальных походах важна хорошая обувь. А что в данном случае «хорошая»? Помимо офисных ботинок, которые вынудили купить еще в самом начале работы в «Мизерабле», под кроватью в хостеле стояли тяжелые зимние ботинки и легкие летние кеды. В последних бегать, бесспорно, удобнее, но если яблони снова плюнут какой-нибудь ядовитой жидкостью, массивные подошвы растворятся медленнее. Да и ладно. Зато волочить ноги по пересеченной местности – спасибо, не надо.

После всего, что сказал ему об изменившейся Зоне Айзель, Денис понимал, что, вероятно, совершает самую большую ошибку в своей жизни. Но после всего, что сделала для него Нелли…

Он вытащил из-под кровати кеды.





Глава двенадцатая




Денис решил ехать на такси, конечным пунктом поездки выбрал наугад какой-то дом по улице Восточный обход. Как раз по ней проходила граница Зоны. Таксист попался пожилой, не в меру разговорчивый. С самого начала его очень заинтересовал адрес заказа:


– А что вам в этом доме нужно? Он ведь нежилой. А с чего туда вообще едете? Вы там проживали, что ли?

Пришлось поспешно углубиться в телефон.

На подъезде к Зоне стало заметно, что небо над ней сильно отличается от обычного летнего неба, разлитого во все стороны до горизонта. Оно имело более темный оттенок, а густые, словно завитые облака переливались перламутровым блеском. Все это создавало зловещее впечатление.

– Мне вот тут, на повороте, остановите, – попросил Вербицкий.

– Что, прямо на обочине высадить? – Таксист не унимался с расспросами.

– Да, пожалуйста. Я дальше пешком.

– Так ты сталкер, что ли? – Он внимательно посмотрел на Дениса в зеркало, пытаясь определить честность его ответа.

– Нет, я по другим делам. Я же не сумасшедший, – добавил журналист в попытке развеять сомнения водителя.

– Ну, смотри. Я тогда здесь остановлю, перед разворотом. Чтоб мне, значит, назад удобнее. Отсюда же по-другому не выедешь.

Денис шел по пустынному асфальту. Шум трассы с каждым шагом затихал, оставаясь позади. Ближайший КПП находился достаточно далеко, проверок можно было не опасаться. Оставалось только вспомнить, где именно тот лаз в ограждении, через который хотел сбежать с Сенькой Тимофей. Уже покойный Тимофей.

Металлическая сетка, увенчанная колючей проволокой, тянулась и тянулась. Никаких дыр и даже намеков на проходы. Вербицкий начал сомневаться – правильно ли выбрал место. Он не очень хорошо помнил подробности того дня. К тому же столько всего случилось после… Направление вроде бы верное. За островком бывших мегамоллов дорога поворачивала правее. В другую сторону по карте будет Бородинская, это сильно западнее, а они с Костей, преследуя Тимофея, сместились к востоку, судя по тому, что ехали по улице Юго-Восточной. Лучше просто идти – рано или поздно проход станет виден.

За спиной осталось уже, наверное, километра три, но забор продолжал сохранять первозданную целостность. А с чего вообще думать, что дырка сохранилась? Ведь рядом с ней произошло достаточно заметное ДТП, уж наверное, пока там все расследовали, проверили каждую пядь земли и приняли меры. Одна надежда, что там работают разные ведомства. По косвенным фразам Геннадия Денис смог понять: Зона – сфера внимания военных. Полиция, а тем более обычный дорожный патруль стараются туда не вмешиваться. Да и дырка располагалась достаточно удачно в кустах, сразу и не заметишь.

Кстати, а вот какие-то кусты. Скорее всего, просто похожие. Что ж теперь, обойти весь забор по периметру или лучше сразу возвращаться домой и продавать почку задешево? А смысл? Вряд ли Айзель пожадничал, выделяя деньги на лечение, его же вообще никто не просил о деньгах.

Вербицкий не замечал, что шагает и разговаривает сам с собой.

…Кусты все-таки оказались те. И за ними тонкое металлическое ограждение, окутывающее Зону, прерывалось так, что через него можно было пройти, лишь слегка согнувшись. Журналист шагнул, и в груди неприятно екнуло. Он входил в Зону в третий раз, но оба предыдущих раза по поручению других людей. А вот сам, по своей воле, – впервые.

Ему вспомнились слова Тимофея: «Она с фантазией, эта грибница». А Костя говорил еще более странно: «Она Мать. Может приласкать, а может и наказать, если плохо себя ведешь».

Он действительно почувствовал что-то огромное, цельное, живое. Оно выжидающе наблюдало за пришельцем.

Опалесцирующие облака впереди наверняка не предвещали ничего хорошего. Небось очередную грозу с шаровыми молниями. Не забыть бы выбросить ножик, если она начнется, больше ничего железного вроде нет. Хотя тогда, в первый раз с Тимофеем, буря возникла внезапно, без всяких народных примет, может, сейчас, наоборот, пронесет.

Денис решил снова идти в сторону питомника, благо путь казался знакомым. Это были как раз те места, по которым они с Костей ехали на мотоцикле, а когда едешь – поневоле относишься к дороге внимательнее. Расхрабрившись, он начал срезать путь через безопасные на вид заброшенные дворы и лужайки. Самое главное – сконцентрироваться на доппель эппле, хорошо, что удалось увидеть артефакт вживую.

В какой-то момент Зона неуловимо изменилась. Буйство растительности приобретало все более отталкивающий вид. Как же много стало яблонь вокруг! Заброшенные коттеджи частного сектора тонули в аквамариновой зелени. Вроде он помнил эти места, мутантов тут было намного меньше. Неужели они способны так размножиться и вырасти всего за месяц. Хотя если они не растения, а грибы, тем более, возможно, внеземного происхождения…

Яблонь становилось все больше, и весь воздух был будто наэлектризован. Впереди над крышами одноэтажных домов показались развалившиеся купола церкви. Они с Костей проезжали ее на мотоцикле, Вербицкий потом смотрел карту, это был Свято-Вознесенский храм, построенный не так давно, всего лишь в самом конце XX века. В какой упадок он успел прийти…

Журналист вспомнил о пыльце, рассыпанной там, и благоразумно свернул в противоположную сторону, чтобы обойти это место по другой улице. За очередным перекрестком показалась железная дорога, заросшая бурьяном, за ней – овраг. Земля там сильно просела, как в воронке после взрыва. Получается, путь к голубому вагончику возможен только через церковь? Денис посмотрел перед собой. В нескольких метрах от его ног начинался довольно пологий склон. Он нерешительно двинулся вперед, почему-то казалось, что направление правильное. Но скоро стало видно, что овраг очень глубокий, будто воронка от гигантского взрыва.

Он понял, что обходить ее совсем – выйдет слишком далеко. Но надо брать левее, чтобы выйти к тому месту, где доппель эппл попадался Сеньке. Хотя кто знает, где именно вырастают доппель эпплы, и вообще, не может ли эта грибница умышленно вводить человека в заблуждение?

Денис решил не сворачивать на дно оврага, а идти по его склону. Ноги слегка вязли в пыли сухого чернозема. Воронка выглядела свежей, но по склонам уже успела вырасти редкая чахлая трава. Впереди показались яблони, отливающие металлическим зеленым. Они росли кучкой на склоне, будто опята на пеньке. Почему-то защекотало в носу. Журналист убавил шаг и прислушался – откуда-то будто шел какой-то звук, только различить его было сложно. Это был не то писк, не то стон… Чем ближе к дереву, тем звук был громче, точнее, отчетливее – он звучал не в ушах, а прямо в голове. Денис пошел дальше, оставляя яблони позади. Комариный писк постепенно затих, но почему-то ноги вдруг стали странно тяжелыми. На некоторое время все внимание Вербицкого оказалось занято вытягиванием их из странного колышущегося грунта, напоминающего болотную трясину. При этом глубоко они все же не проваливались. Он порадовался, что все-таки не пошел в ботинках.

Внезапно впереди показался куст чертополоха – пышный и раскидистый, точно из учебника ботаники. Странно, как успел такой большой вырасти? Или тоже мутант? Надо не отвлекаться, задача – выйти наконец к этому дурацкому голубому вагончику. Появилось ощущение, что нужно идти наверх. Денис повернул левее и начал карабкаться по склону. Снова послышался непонятный высокий звук, он все усиливался, пока не стал пульсировать внутри головы постоянно и невыносимо.

Наверху яблони росли густо, как бывает в чаще дикого леса, не знающего лесников. Некоторые стволы пригнулись, некоторые росли под углом к земле, какие-то сплетались стволами. При дуновении ветра они качались, как колосья на ветру, хотя были высотой не меньше пяти метров. Кое-где висели яблоки, издевательски румяные. Денис внимательно всматривался, пытаясь найти двойное.

Вдруг над головой что-то пролетело. Денис едва успел увернуться – одна из яблонь упала с жутким скрипом, похожим на скрежет металла по стеклу. Над кроной упавшего дерева поднялось облачко пыльцы, и тут же начались хлопки, будто взрывы небольших петард. Денис бросился бежать в противоположную сторону. По плечу хлестнула ветка – и тут же в руке разлилась жгучая боль, как от крапивы. Только рука-то не голая, под рукавом ветровки! Надо же, как пробирает! Кажется, Тимофей говорил, что кора яблонь ядовита. Черт, остается надеяться, что яд не смертельный.

Где же та полянка, на которой они с одиноким грустным сыном миллионера играли в облака?

А собственно говоря, зачем она ему, эта полянка? Яблоки туда приносил Сенька, где гарантия, что они росли именно там? Вдруг они сами зачем-то находили его? Интересно, ел ли он их… Но сейчас Сеньки там нет, а встреча с мутантом Костей уж точно не то, к чему надо стремиться.

«Кстати, Вербицкий. Ты опять забыл, что ты этот самый… поисковик, енот-поискун. Давай, не ленись, представляй свой доппель эппл».

Вот так и становятся профессионалами в любом деле. В конце концов, что такое профессионализм, как не схема, отточенная до совершенства повторениями? Уже никакого мистического ужаса перед своими сверхспособностями, никакого задора от того, что получается. Просто знакомая череда ощущений и понимание, как их трактовать. Едва заметное ощущение тепла невнятно мерцало где-то справа.

Почти привычно Денис чуть расставил ноги, чтобы утвердиться более устойчиво, и закрыл глаза. Ничто не должно мешать определять направление. Вот туда, да, точно. Он быстро сделал шагов двадцать и снова закрыл глаза, проверяя правильность выбора. Усмехнулся, представив, как странно, должно быть, выглядит его поведение со стороны. Плевать. Да и смотреть тут некому. Он снова немного прошагал вперед и опять замер. Ага. На этот раз немного переборщил, слишком взял вправо. Смутное ощущение тепла переместилось левее. Вдруг началось что-то вообще непонятное: тепловые сигналы приходили с разных сторон. Только он пытался настроиться на точку в пространстве, как что-то похожее появлялось с противоположной стороны. В какой-то момент стало плохо из-за чрезмерного напряжения, он понял, что его умение сейчас просто выключится, перегорит предохранитель. Наверное, так должен чувствовать себя сомелье после нескольких часов дегустации. Или, скорее, парфюмер, обоняние которого безнадежно заблудилось в нюансах пяти сотен ароматов одной и той же линии.

Интуитивно он побежал в сторону, откуда ничего не фонило. Нужно было сбросить напряжение и как-то обнулить свое восприятие. Потом опять вернулся на крайнюю точку поиска. И снова почувствовал тепловые позывные сразу с двух сторон. Один из сигналов казался значительно сильнее. Выбрав его, Вербицкий двинулся в том направлении. Он уже давно даже близко не узнавал местности, по которой продвигался. На питомник «Дерево-Сад» все окружающее не походило, и забор из профнастила тоже нигде не виднелся.

Деревья теперь росли не так часто, стало немного светлее. Впереди замаячил зеленый холм неестественной формы: маленький и очень крутой, как будто гигантский стог сена. Денис подошел поближе. Зрелище было так себе: заброшенный коттедж захватили яблони. Они оплели его своими стволами, их ветви с химически-аквамариновыми листьями высовывались из окон, из дверей, даже из печной трубы. Все вместе напоминало труп, кишащий червями.

Журналист прошел немного дальше. За стволами показалось еще одно бывшее жилище. Видно было, что его строили с душой, из добротного кирпича, без дешевого сайдинга. Даже оштукатурили на манер старинной усадьбы. Сейчас штукатурка пребывала в ужасном состоянии, на фасаде зияли гигантские трещины, а само сооружение покосилось, будто бревенчатая избушка. Интересно, почему оно вообще не рухнуло? По всем приметам должно бы. Вербицкий поднял взгляд и увидел, что прямо из крыши коттеджа торчит толстый ствол яблони-мутанта. Дерево нанесло строению ужасный ущерб, а теперь продолжало поддерживать его, не давая окончательно развалиться. Денису захотелось сфотографировать эту картину, прямо открытка бы получилась. Он помнил, что в Зоне нет связи, но как фотоаппарат телефон ведь должен работать!

Он вытащил аппарат, на экране отобразились безуспешные поиски связи. Журналист вошел в меню камеры, выбрал хороший ракурс, нажал кнопку, но вместо щелчка экран вдруг погас, и послышалось тихое шипение. Он попытался перезагрузить телефон. Кнопка не работала. Пластик вокруг нее почему-то стал мягким и холодным, будто брюхо дохлой рыбы. Тихо передернувшись от омерзения, Денис хотел опустить пострадавший аппарат обратно в рюкзак, но, подумав, размахнулся и бросил его в сторону оврага. Затем подошел к покосившемуся дому поближе.

На яблоне, торчащей из крыши, висело совсем немного плодов, штук десять, наверное. Все они были странной формы. С замиранием сердца он присмотрелся… Да. На ветвях тихо покачивалось целых двенадцать самых настоящих доппель эпплов. Вот откуда, значит, Сенька таскал их.