Яблоко возмездия

В следующий момент что-то произошло. Солнце засияло удивительно ярко, его мельчайшие лучи стали видимы и наполнили воздух. Словно тончайшие огненные паутинки, они опутали все тело, проникая через кожу, и это было наслаждением, будто каждая клеточка начала жить своей жизнью и радоваться. Наверное, так воспринимают солнечный свет растения. «Я что, стал растением? Ерунда. Нет, это не ерунда, а счастье!» Денис заорал во все горло: «Тереза, мои дела поправились», а его уже ждало следующее впечатление. Мир вдруг стал единым, без возможности одиночества. Со всех сторон чувствовалось присутствие каких-то неизвестных друзей, более близких, чем могут быть самые родные люди.

Он бросился бежать, не разбирая дороги, чтобы поскорее найти их. Ожидание казалось невыносимым. В этот момент освещение помрачнело, небо стало затягиваться тучами, но это тоже привело его в восторг. Скоро пойдет дождь, можно будет прыгать под ним, как в детстве и даже лучше. Надо же, какими разнообразными и острыми могут быть ощущения от окружающего мира! Идти к Косте уже казалось не обязательным, но что-то важное гнало его вперед. Теперь он прекрасно ориентировался в пространстве, как будто видел одновременно всю Зону. Четко понимал, куда бежит, только, пожалуй, не смог бы выразить свою цель словами.

А еще что-то произошло со временем, оно как будто усохло. За тот момент, что он бежал к своей неведомой цели, успела пройти ночь и наступить следующий день. Хотя, возможно, это просто была игра света. Наконец-то он оказался у цели. Что-то большое красное тянулось к небу, заслоняя солнце. Откуда-то из прошлой жизни пришло название этого объекта: Свято-Вознесенский храм, но было непонятно, зачем эта информация и к чему ее привязать. Зато он знал, что здесь, в тени этого красного каменного монстра, хранится будущее. Огромная колония пыльцы, которую нужно разносить, чтобы стало еще лучше. Он уже был не один, вокруг двигались такие же существа, как он. С ними можно было общаться без слов и без малейшего напряжения, просто мыслями. Они рассказали ему, что он пока несовершенен. Они чуть лучше, хотя тоже несовершенны. Но скоро всех призовут на круг, и там кому-то повезет: он воплотится в совершенство.

Опять наступила ночь, потом день. Или это просто он закрывал и открывал глаза. Все ходили на круг, и с веток взлетали золотые яблоки, и каждый, кто был в кругу, – умолял, чтобы яблоко выбрало его. И он тоже умолял, но яблоко выбрало другого. Потому что новеньких не выбирают, они должны созреть.

И яблоко село на голову выбранному, и он стал светом, и ушел в почву, и соединился с совершенством, а остальные, кому не повезло, вернулись к этому красному предмету, в тени которого хранилось будущее.

И там возникла опасность. В красном предмете завелась дурная болезнь – однорукий человек, который уничтожал будущее. Который разметал нежную пыльцу, разрушая связи. Ему хотелось очистить красный предмет от будущего, чтобы там снова поселилось прошлое. А еще однорукий человек преследовал новенького, чтобы оторвать его от всех.





* * *


Костя уже очень долго стоял на трассе с поднятой рукой. Машины проезжали редко, и никто не хотел останавливаться. Кому охота подбирать сомнительного калеку в грязных лохмотьях. Наконец какая-то пыльная легковушка соизволила притормозить. Он сразу же показал водителю деньги через стекло.

– Ну, поехали, – презрительно процедил тот. – Куда надо-то?

Пассажир уселся в машину и только тогда сказал:

– Никуда. Мне только позвонить.

– Ага. А ты сейчас телефон схватишь и гоняйся тут за тобой.

– Брат, если у тебя такой дорогой телефон, ты легко можешь заблокировать дверь. Мне очень нужно. Вот деньги.

Водитель посмотрел на помятые купюры:

– Не надо. Диктуй.

Константин начал называть цифры, молясь, чтобы они не изменились за это время и чтобы абонент ответил на незнакомый номер.

Гудки шли так долго, что он уже потерял надежду. Но в трубке послышался голос Айзеля:

– Слушаю вас.

– Гена, это Костя.

– Не звони никогда больше.

– Я по поводу Дениса. Он съел доппель эппл.

– Приятного аппетита.

– Гена, помоги, очень тебя прошу.

– Ты просишь меня после всего, что ты мне сделал?

– Я прошу не за себя. Он стал пищей. Он долго не протянет.

В трубке воцарилась тишина. Такая долгая, что показалось, будто прервалась связь. Потом Геннадий сказал:

– Люди имеют свободу выбора. Я не Господь Бог, чтобы решать за них.

– Люди имеют свободу выбора. А ты – человек. Я надеюсь на это. – Костя нажал кнопку и вернул аппарат хозяину. – Спасибо, брат.

– Да не за что, – кивнул тот. – Точно никуда не поедешь?

– Точно.

– Тогда удачи.





* * *


Однорукий появился снова и опять принялся разрушать будущее. Она обещала спасти нас. Она. Та, кто призывала нас в круг. Мы помогали ей расти, уходя в землю. А она давала нам совершенство. На месте каждого из нас вырастала роща. Она умела бороться с врагами. Они задыхались от пыльцы, на них падали специально выращенные новообразования на домах, в самом крайнем случае их поражали золотые яблоки. Этого не брало ничего. Он был из нас. Он был с нами, а теперь объявил нам войну. Однорукий очищал свой красный кирпичный предмет, чтобы возродить в нем прошлое.


И тогда Она решила, что вокруг красного предмета будет новая роща. Самая большая и совершенная.





* * *


Талант Айзеля заключался в том, что он умел находить связи между людьми и между явлениями. Мир давно стал для него понятным и маленьким, а он как раз любил все маленькое и уютное. Поэтому с удовольствием ходил на работу в свой уютный офис маленькой компании «Мизерабль». Администратор Николай Сергеевич приносил ему на деревянном подносе две чашки: крепчайший черный кофе и зеленый чай. Кофе повышало давление, зеленый чай понижал. С этой проверки на прочность своего организма директор любил начинать рабочий день. Делами компании «Мизерабль» в этом офисе он занимался в самую последнюю очередь, было много дел поважнее.

Сейчас ему приходилось проводить много времени вдали от своего уютного гнезда. Он постоянно летал в Нюрнберг, где в одной из лучших нейроклиник мира врачи боролись за жизнь его жены.

Собственно, даже не за биологическую жизнь, а за жизнь ее как личности. Дело сильно осложнялось тем, что с подобными поражениями мозга медицина еще не сталкивалась. Новейшие технологии по созданию органов на 3D-принтере не срабатывали. Нечто чужеродное, присутствующее в клетках мозга женщины, подчиняло себе все процессы, и имплант начинал вести себя неправильно.

В какой-то момент врачи объявили: операции придется прекращать, иначе есть риск утратить возможность возвращения ее из вегетативного состояния из-за необратимого разрушения мозга.

Лию удалось вывести из комы. Она лежала в палате с открытыми глазами и ни на что не реагировала. Айзель сидел рядом с ее кроватью и, параллельно решая дела на планшете, целыми днями рассказывал ей о прошлой жизни. Ему казалось, что мозг рано или поздно отреагирует и проснется. Врачи относились к этому скептически, но не препятствовали общению мужа с больной женой.

Лавируя между курсом нефти, логистикой маршрутов и политическими сложностями, он пытался напомнить ей, как она занималась танцами, как у нее хорошо получалось, как родился Сенька, какой он был симпатичный и как потом она опять начала танцевать. Лия слушала его, и ничего не менялось в ее лице.

Однажды раздался звонок с незнакомого номера. Из России, Южный регион, конечно, какая-нибудь очередная реклама. Геннадий никогда не отвечал на такие, но почему-то он снял трубку и услышал голос, который не хотел слышать и думал, что уже никогда не услышит.

Когда разговор закончился – Лия вдруг потянулась к телефону. Ее губы зашевелились, непослушный язык пытался что-то сказать.

– Сть… стя…

Айзель кивнул:

– Да, это был Костя.

Он заботливо поправил жене одеяло, забрал планшет и вышел из палаты.





* * *


Константин чувствовал, как вся жизнь его очищается, словно он болел фибродисплазией души. А сейчас словно какое-то чудодейственное лекарство повернуло процесс вспять, и многолетние окаменелости размягчились. Ночами он не мог заснуть. Смотрел на звезды, думал о тех, кому принес смерть и горе, просил прощения, а утром шел в храм, чтобы очистить его от пыльцы, накопившейся за ночь. Он понимал, что вряд ли выиграет эту войну. Но все равно это был бы лучший период в его жизни, если бы не омрачающее обстоятельство. Денис…

Ну почему, почему случилось так? Костя же видел его мысли, там было только одно желание – спасти бабушку. Почему все изменилось так резко, как только доппель эппл оказался у него? Теперь без помощи Айзеля он погибнет. Но Гена-то ведь никому ничего не должен…





* * *


Новеньких не выбирают для главного, новенькие должны созреть. Как медленно тянется время. Хотя тьма и свет исправно сменяют друг друга. Зачем этому однорукому портить совершенство? Его нужно прогнать или уничтожить, но Она добрая, Она никого не уничтожает. Не надо уничтожать, надо изменять.





* * *


Утром Костя пришел к храму и увидел рекордное количество пыльцы. Он привычно взял самодельное орудие – длинную сухую ветку, которая позволяла очищать дорожку и крыльцо храма, не страдая от микровзрывов. В воздухе чувствовалось что-то необычное. Из мрачных облаков на горизонте протянулись вниз темные конусы, будто смерчи. Запахло озоном. Когда он увидел толпу мутантов, окружающую церковь, он понял: война перешла в открытую фазу. Они решили устроить здесь свой ведьмин круг, после чего на этом месте очень быстро появится новый яблоневый сад, и храм будет разрушен.





* * *


Айзель сидел в самолете, в удобном кресле бизнес-класса. Перед ним стояла чашка с ядреным эспрессо («Вам воду-то наливать?» – пошутила хорошенькая стюардесса). Нужный зеленый чай искали, кажется, где-то в закромах у пилота, но Геннадия это сейчас не интересовало. Он просматривал на планшете сохраненные вкладки с рекламой прогулочных вертолетов и недовольно хмурился. Вертолеты были хороши, но по новым законам его лицензия пилота годилась только для одноместных моделей. Айзель уже узнавал о покупке лицензии. Ему ответили, что правила нынче строгие, нужно пройти двухнедельные курсы переподготовки. Иначе никак.

«Значит, не судьба, – подумал он. – Сколько можно прыгать выше головы?»

Хорошенькая стюардесса принесла янтарный молочный улун в стеклянном чайничке.