Ката

В одном из здешних салонов связи Ката купила телефон, у которого на балансе уже лежали деньги, затем села в кафе, залила в себя два эспрессо и попыталась дозвониться до Соулей. Как она и ожидала, та не ответила – поскольку боялась незнакомых номеров.

После происшествия с Гардаром Ката отключила свой старый телефон, чтобы Соулей не позвонила ей пьяная и не проболталась. Она не думала, что ее прослушивают, но решила быть готовой к худшему. Они привыкли встречаться у Соулей на Фрамнесвег. Во время их первой встречи казалось, что Соулей почти не помнит, что случилось «с тем мужиком», но через несколько дней, выпив для храбрости, она сказала, что Гардар получил по заслугам, но также – что это вышло «нечаянно».

– Ты хотя бы ничего не сделала неправильно, – сказала Соулей, и ее глаза наполнились слезами. – Это все я. Я всегда так: делаю все через меру, об этом даже думать неприятно.

– Ты же пришла туда помогать мне. – Ката обняла ее и сказала, что не хотела, чтобы все пошло так, как пошло, – но что сейчас она ничего не имеет против этого.

– Ты это серьезно? – спросила Соулей своим дрожащим детским голоском.

– Да, милая, серьезно. Мы вместе – и будем беречь друг друга. Но тогда тебе придется еще и слушать меня: если нам позвонят, мы же не можем просто ляпнуть абы что.

И Ката отбарабанила ей легенду, которую сочинила на случай, если с ними свяжется полиция: по этой легенде, Соулей познакомилась с Гардаром на собрании анонимных алкоголиков, они вместе провели вечер у него дома, а затем она узнала о его гибели от анонима на следующем собрании. Вот и всё. Соулей не читала газет, не смотрела новости по телевизору и, казалось, сама почти моментально поверила в эту историю, – и Ката вздохнула с облегчением.

Она решила поехать домой поспать – но в пять вечера снова была возле «Кринглы». К шести Элин вышла из серой двери для персонала, держа битком набитый пакет с логотипом винного магазина. Она села все в ту же «Рав-4» и поехала прямо домой к родителям. Приехав, припарковала машину и потащилась с пакетом в дом. Ката различила в нем очертания пивных банок и вроде бы одной-двух бутылок – слишком много алкоголя, тем более для беременной девушки, живущей с родителями.

Постепенно стемнело. Ката опустилась на сиденье и почувствовала, как в теплой машине ее одолевает сон. Чтобы чем-то занять себя, она достала из бардачка бинокль. На втором этаже справа зажегся свет, замигал телевизор; затем показалась женщина Катиного возраста, прижимающая плечом телефон, и задернула шторы.

К девяти часам не произошло ничего, достойного внимания, и Ката решила позвонить на домашний телефон, зарегистрированный на родителей Элин. Ответил мужчина: тихим «Алло», – и Ката сказала, что проводит небольшой опрос для социологического исследования о результатах последних выборов. Он согласился участвовать. Она задала несколько вопросов, убедилась, что собеседник трезв, и повесила трубку.

После некоторого размышления переставила машину к соседнему дому, откуда просматривалась улица в оба конца – на случай, если Элин куда-нибудь поедет на машине, – а также задняя сторона дома: там Ката видела двери, наверняка ведущие к прачечным и чуланам.

Ровно в девять дверь в середине дома открылась. Оттуда вышел человек в капюшоне с рюкзаком на плече. Он был в спортивных штанах, красно-синих кроссовках, джинсовой куртке поверх «кенгурухи» до ляжек и при ходьбе сгибался так, что лица было не видно. Какого размера у него живот, Ката не поняла, но походка показалась ей знакомой. Элин подошла к парковке у соседнего дома и села в стоящую там маленькую белую машину. Через некоторое время зажглись фары, и машина уехала.

Ката заставила себя выждать. Она провожала машину взглядом, пока та не скрылась из виду, а затем поехала за ней по улице Эвсталейти мимо здания Гостелерадио, мимо магазина «Эйстюрвер», на проспект Сюдюрландсбрёйт, и к северу от перекрестка с Гренсаусвег. На Вогар Элин остановилась у кафе «драйв-ин», а затем подъехала к дому на Сайвидарсюнд. Там припарковала машину, накинула на плечи рюкзак и подошла к двухэтажному дому с крыльцом-пристройкой и открытой галереей, опоясывающей квартиры так, что был виден вход в них.

Элин медленно-медленно поднялась по лестнице, остановилась наверху и перевела дух. Поправила рюкзак, прошла по галерее на второй этаж и остановилась у дверей квартиры № 14. Позвонив, отступила от двери и прижалась лицом к окну справа от нее, ведущему, судя по занавескам, на кухню. Через некоторое время темнота в доме зашевелилась, дверь открылась, и Элин юркнула в квартиру.





* * *


На следующий день, на рассвете Ката снова подъехала к тому дому. Белая машина все еще стояла на месте. Ката припарковалась возле небольшого торгового центра, откуда просматривались парковки возле домов и двери квартиры. Парковки пустели, а белая машина не двигалась с места. Когда рассвело, Ката сделала кружочек по району и заехала с другой стороны дома. В бинокль она разглядела, что балкон и окна квартиры закрыты, а занавески задернуты.

В двенадцатом часу появилась Элин, села в машину, поехала к дому родителей, зашла, переоделась, затем села во вчерашний внедорожник. Ката последовала за ней до «Кринглы» и проводила ее взглядом за серую дверь. После этого вернулась на Сайвидарсюнд и села в засаду возле дома Атли.

К концу дня парковка заполнилась машинами семей, возвращающихся с работы и с учебы. Когда стемнело, везде в доме зажегся свет, кроме квартиры № 14, – но иногда в ней мелькала еле видная тень.





46


– Она с родителями живет. А не здесь.

– Как и все, кому нет сорока, – сказала Соулей и выругалась. – Поколение, у которого ничего нет. Кроме надежды на наследство от этих хапуг, которые приходили до них – и всё у нас на Шхере[38], как пылесосы, в себя всосали. – Она открыла банку пива из захваченной с собой упаковки.

– Шхера, – повторила Ката, не сводя глаз с дома. – А я думала, это слово одни старики употребляют…

– Да; а я его у них хочу украсть. Вот притащу его в это ток-шоу, которое по воскресеньям передают, и выплюну его им в рожу. Они-то думают, что умные, – а на самом деле нет. Животные, блин, и яйца у них свешиваются аж до самой преисподней, а мозг ищет путь… Угадай, куда?

– В парламент?

– Нет, на ближайшую сучку, которая слюну распустила и хочет… – Соулей хихикнула.

– А как ты думаешь, что это за девушка? – спросила Ката, разглядывая распечатанное из Интернета фото Элин.

– Уфф! – Соулей помотала головой. – Наркоманка. Вот что мне в первую очередь в голову приходит. Я это по ее глазам вижу: она двадцать четыре часа в сутки чего-то стыдится. И эта фигня в голове ей покоя не дает. – Она взяла фотографию с приборной панели. – Да, наркоманка. Или, как в этой сфере выражаются, шлюха-мелкодозница. Если она с мужиком типа Атли, тогда точно употребляет, а он дает ей и маленькие дозы, и защиту: то есть ее сиськи – off limits[39] для других суперкачков и придурков. А то к такой супертелке, как она, на всяких тусовках без конца лезли бы все, кому не лень. А взамен она позволяет ему трахать ее, сколько ему вздумается.

– А если она употребляет – как же умудряется еще и работать?

– В магазине одежды несколько месяцев спокойно можно проработать, даже если ты на что-то подсела. А может, она в настоящем загуле была всего год или два, может, только с тех пор, как с Атли познакомилась. Там же всегда одна и та же фигня: сперва выходные на два дня, потом на три, на четыре-пять; тогда в газетах помещают объявления, что эта девушка пропала… А может, она только недавно начала работать и решила завязать и соскочить… Ты вроде говорила, она беременна? – Ката кивнула. – Ну тогда точно, она с этого соскакивает. Чувак типа Атли ни за что не позволит ей в беременном виде что-то употреблять. Он наверняка думает, что она родит мальчика, который будет похож на него, – вот он ей веществ и не дает, чтобы мальчик не родился идиотом.

– Или жопоголовым – они ведь это слово употребляют? – Посмеялись.

– И всё, и больше эта шлюха своих доз не получит. Я так думаю: эта девчонка лет с семнадцати вела разгульную жизнь, а потом встретила Атли, который в нее влюбился. Или ребенка ей сделал, а она на аборт идти не захотела, потому что уже делала его раньше, и это кончилось плохо, или ей просто потом стало стыдно. Или же они оба считают, что ребенок спасет их от наркомании, которой они оба уже стали побаиваться – не сильно, но достаточно. Совсем крыша поехала.

– Почему у них крыша поехала?


– Потому что они хотят ребенка. – И Соулей зашлась в хохоте, как с ней иногда бывало, а затем согнулась в приступе кашля.

Настало пять часов, парковка заполнилась машинами, женщинами с детьми и продуктами, супружескими парами с детьми и продуктами, болтающими по телефону подростками, идущими на тренировку с сумками через плечо.

«Какое же все это по-своему красивое и грустное, – подумала Ката, – повседневность, все, что не происходит, пока человек гонится за своими желаниями, бежит от страха перед тем-то или тем-то, да только при этом все остается как прежде. А в это время тот, из квартиры № 14, поступал ровно наоборот относительно большинства: ничего не откладывал на потом, а ловил свои желания на бегу и удовлетворял их; ему хотелось больше – и он удовлетворял их еще и еще, снова и снова, неважно, что другие от этого страдали».

Небо заволокло тучами, но дождь не начинался. Соулей с каждой минутой все больше беспокоилась: она сказала, что с ней такое бывает, когда приходится сидеть неподвижно, а вокруг сгущается темнота. Она допила пиво, с которым уже долго не могла управиться, сказала, что сходит в магазин, и вышла из машины.

Через пятнадцать минут Соулей вернулась, принесла еще кофе для Каты, а также большую шоколадку с воздушным рисом, изюм в шоколаде и кулек разных конфет, которые тотчас умяла и запила «Кока-колой».

– Ну всё, мне надоело, – сказала она, скомкивая последний фантик и зажигая сигарету. Шел уже восьмой час. – Может, сходить и постучаться к нему в дверь? – Она вытянула шею и посмотрела в окно в сторону дома.

– Зачем?

– Посмотреть, что будет. Мы ведь даже не знаем, точно ли он там. Я скажу, что ищу подружку, малышку Сиггу.

– Он тебе не откроет. Только станет еще осторожнее.

– Дай-ка бинокль… – Соулей взяла бинокль и навела на дом, а через миг опустила его и сказала: – Он в окне.

– Обманываешь?

– Нет, он там. За шторой… Ой, а у него тоже бинокль! И он смотрит прямо в мой!

– Что ты ведешь себя, как дурочка!

– У него колпачок, как у Деда Мороза! Нет, у него рыжий кот на голове!

Соулей отложила бинокль, и они стали ждать дальше.

Когда стрелка часов подходила к девяти, на парковку въехала Элин, вышла из машины и достала из багажника пакет из магазина походного снаряжения и другой – из супермаркета «Хагкёйп». Под капюшоном на ее голове виднелось бледное лицо и хорошо заметные черные брови.

– На каком она месяце? – спросила Соулей, следя за Элин в бинокль.

– На пятом-шестом. Обрати внимание, в какой она одежде.

– А что с ней такого?

На нижней ступеньке лестницы Элин остановилась и выпрямилась, так что беременное пузо оттопырилось далеко вперед. Если не считать этого пуза, она была худощава и изящного сложения. На ней была та же джинсовая куртка, что и раньше, красные штаны на резинке и белые кроссовки.

– И что это за одежда? – спросила Ката.

– О чем ты; ты что – не видишь это так же, как и я?

– Я спрашиваю: какой вид одежды? Если б ты сама себе купила такую, куда бы ты ее надела?

Элин поплыла вразвалочку вверх по ступенькам, держась одной рукой за поясницу, словно старуха.

– По-моему, это обычная одежда телочек. Телка-«лайт». Из того магазина в «Крингле». Такой прикид на каждый день, который надевают, когда идут с подружкой в солярий. Штаны великоваты, но ведь она беременна. Довольно-таки недешевые тряпки – наверное, потому, что у ее мужика деньги есть, а может, она у владельца магазина насосала…

– Не надо о ней так!

Элин подошла к квартире, позвонила у двери, сняла капюшон и наклонилась к окну кухни. Ее волосы были светлыми, хорошо заметными издалека и доходили до плеч, челка подстрижена по линеечке – прямая противоположность манере, которую Ката называла про себя «модерновой».

– У них своя система, – сказала Ката. – Она звонит, а затем показывается ему в окне.

– Этот мужик совсем спятил, – пробормотала Соулей, продолжая смотреть в бинокль. – Как долго он там просидел?

– Не знаю. Дней десять-одиннадцать. Она к нему ходит через день. Приходит между семью и десятью с пакетом всякого барахла, ночует или возвращается домой к полуночи.

Дверь открылась, и Элин юркнула в квартиру – почти как будто ее туда затянули.

Соулей опустила бинокль.

– Он это бросит. Когда поймет, что все это происходит только у него самого в башке.





* * *


По дороге домой Ката расспросила еще об одежде. Соулей описала ей костюм, в котором телкам удобнее всего ходить: черные или белые кроссовки под белую или черную кофту с капюшоном, а повседневная одежда – кофта на молнии, джинсы в обтяжку или леггинсы и майка с резинкой сзади, чтобы ее можно было зауживать и показывать живот.