Колыбельная для моей девочки

– Похоже, у нее была сестра-близнец, – перебил Лео. – Паллорино-то, оказывается, удочерили. Ее оставили в бэби-боксе в Ванкувере в восемьдесят шестом, когда ей было четыре года. «Маунти» об этом допытывался. Я потом поискал в Интернете… – Лео снова вынул сложенный листок из нагрудного кармана, развернул и положил на стойку: – На вот.

Хольгерсен пододвинул к себе распечатку и прочитал статью. Помрачнев, он поднял глаза на Лео:

– И сколько ты сидел за зеркалом?

– Сколько надо, столько и сидел.

– А Грабловски зачем показал?

Лео пожал плечами:

– Паллорино сорвала ему контракт на книгу, когда пристрелила «Крестителя». Грабу пришлось возвращать аванс, потому что в контракте было четко прописано – только собственные рассказы Спенсера Аддамса обо всех изнасилованиях, пока он таскался с этим плавучим борделем, о его воспитании, детстве, мамаше, папаше и религиозном крене. Вот я и подумал – в качестве компенсации Грабловски захочет первым расколоть тайну близнецов – одной располосовали морду и сунули в бэби-бокс во время бандитской разборки под Рождество, а ногу другой сестренки прибило к берегу тридцать с лишним лет спустя. – Лео допил виски и утер рот. – А подкидыш-то приходит работать в отдел расследования изнасилований, выслеживает и разносит в мясо серийного убийцу, но ничего не помнит о своем прошлом, пока – бац! – не всплывает эта нога. Да это готовый документально-криминальный роман, и никто не напишет лучше, чем Грабби, который лично работал с уцелевшей сестричкой над делом «Крестителя»!

– А тебе, значит, отвалит процент с нового контракта?

– Я не из-за денег! Но если деньжата сами плывут в руки, чего зевать? – запрокинув голову, Лео перевернул бокал донышком к потолку и вернул на стойку чуть громче, чем следовало. – Паллорино реально нашли в бэби-боксе. Когда об этом пронюхают СМИ, ей все равно ничего не скрыть. Ну, так и пусть Грабловски нагреет ручонки на сенсации!





Глава 25




Энджи работала в лихорадочном возбуждении, словно страдала БАР[5] в маниакальном эпизоде и старалась обогнать вихрь эмоций, угрожавший охватить ее после новости о совпавшей ДНК.

Джейкоб Андерс ответил по телефону, что его лаборатория изучает содержимое коробок с самого утра и уже хорошо продвинулась. Он готов поручить своим экспертам работать сверхурочно – при необходимости всю ночь, – чтобы описать, отсканировать, оцифровать и взять образцы всего, что можно будет позже подвергнуть анализам, но, разумеется, срочность стоит других денег.

Энджи объяснила, что для нее это бесценно. Она готова на все, чтобы оставить себе копии материалов дела, прежде чем отдать коробки ванкуверской полиции.

«Речь не только обо мне – у меня была сестра. Это все меняет».

Энджи ни минуты не сомневалась, что новый ДНК-тест Транквады тоже окажется положительным, потому что обрывки воспоминаний полностью укладывались в предложенную версию, и это подгоняло еще сильнее. Жгучее желание найти ответы не давало покоя. Почему выжила Энджи, а не ее сестра? Конечно, нельзя полностью исключать вероятность, что та жива и ходит с протезом, но опыт подсказывал, что малютка в сиреневых кроссовках претерпела ужасную смерть от рук негодяев с пистолетами у больницы. Один из них, ожесточенно думала Энджи, рассек ей губы и увез молодую темноволосую женщину и вторую девочку.

На своей белой доске рядом с фотографией, которую ей отдала Дженни Марсден, Паллорино прикрепила снимок кроссовки с останками стопы, распечатав его с сайта «Ванкувер Сан».

Отступив, Энджи оглядела разросшийся коллаж. Нервная энергия трещала и искрила в ней от радикального изменения привычной парадигмы.

«Жили-были два котенка…» – пела молодая женщина в темной комнате. Это воспоминание пришло во время сеанса у Алекса вместе с ощущением присутствия кого-то третьего, маленькой девочки, которая тянула к Энджи ручонку и просила: «Подём в лощу иглать…»

Глаза защипало от слез. Паллорино сердито вытерла лицо.

Не отвлекаться!

Она взглянула на часы. До утра нужно отсканировать каждую страницу папок Войта и съездить в «Экспертизу Андерса» за коробками, прежде чем Петриковски явится в управление, шлепнет на стол ордер и начнет нудить о препятствовании правосудию. Это сильно не понравится Веддеру и остальному начальству, которому сейчас только дай возможность к чему-нибудь придраться, а Энджи вообще-то намеревалась вернуться в свой отдел, как только отмотает испытательный срок.

Она поставила принтер-сканер возле компьютера и начала вынимать файлы из коробки, сканируя и сохраняя каждую страницу. Сканер был старый, медленный – особо не разгонишься, но Энджи твердо сказала себе, что вникать в детали сейчас для нее непозволительная роскошь. Потом с компьютера почитает.

В папках Войта нашлись отчеты выезжавших на вызов полицейских, результаты опроса жителей соседних кварталов, показания свидетелей из прихожан, выходивших из собора, прохожих, медсестер и врачей Сент-Питерс. Казалось, все рассказывают одну и ту же историю: кричала женщина, затем раздались выстрелы, мужские голоса, звон колоколов собора и визг шин где-то за больницей.

Просматривая показания, пока – весьма неторопливо – работал сканер, Энджи обратила внимание, что никто не упомянул о темноволосой женщине без пальто, за которой по Франт-стрит бежали двое мужчин. Оставалось надеяться, что бабушка Кена Лау и в самом деле не придумала эту деталь.

Примерно в час ночи из файла выскользнули газетные вырезки, разлетевшись по полу.

Рассыпавшиеся статьи оказались из «Ванкувер Сан». Энджи прочитала первую, совсем короткую, почти подпись под фотографией сгоревшего остова грузового автомобиля. Датирована заметка была девяносто восьмым годом – двадцать лет назад. Сообщалось, что взрыв привлек внимание рабочих Канадской Тихоокеанской железной дороги к горящему фургону возле депо в районе Барнаби. К утру пожарные потушили возгорание, а в бардачке выгоревшего черного фургона «Шевроле» нашли полуавтоматический «кольт-1911» сорок пятого калибра. Когда газета пошла в печать, полиция не сообщила дополнительной информации, ограничившись заявлением, что ведется следствие.

Энджи нахмурилась: для чего здесь эта статья? Как рассуждал детектив Войт?

Неужели это тот самый фургон, чьи шины скрежетали в мощеном переулке за больницей за семь лет до этого? Тот самый, который описывали мать Кена Лау и санитар, куривший на балконе? Но почему Войт считал, что возле собора стреляли из «кольта» сорок пятого калибра?

Энджи прочитала вторую вырезку – короткая статья о задержании крупной партии наркотиков в восточной части Ванкувера 20 ноября 1993 года, двадцать пять лет назад. Офицер полиции ранен в голову, случайный прохожий – в позвоночник; оба госпитализированы. Двое преступников задержаны на месте, еще двоим удалось скрыться на грузовом фургоне. Статья заканчивалась обещанием новых подробностей, как только они появятся.

Но больше в файле ничего не было. Энджи стояла, покусывая щеки изнутри, и думала – может, Войт строил какую-то версию, которая не нашла подтверждения, и он ее забросил? Или вырезки никак не связаны с делом «ангельской колыбели» и попали в коробку случайно? Ладно, размышлять будем потом, а сейчас нужно сканировать.

Шел уже четвертый час, когда все материалы удалось сохранить в компьютере.

Перед глазами все расплывалось от усталости. Энджи выключила свет во всех комнатах и рухнула на кровать прямо в спортивных штанах и фуфайке, однако, несмотря на смертельную усталость, сон не приходил. Снаружи выл ветер, дождь стучал по окнам. Версии случившегося не давали ей покоя, и Энджи силилась вспомнить хоть что-нибудь из прошлого. Она даже попыталась вызвать призрак девочки в розовом, но та не пришла. Энджи взбила подушку повыше, пообещав себе докопаться до правды во что бы то ни стало. Не ради себя, а ради маленькой девочки, которая может оказаться ее сестрой.

Сквозь дрёму она слышала шепот малютки, отдававшийся в ушах: «Подём, подём в лощу поиглать…»

Или это был ветер?






Глава 26




Пятница, 5 января

– Доктор, – кивнула медсестра, когда человек миновал ресепшен. Он был в медицинском халате, на кармане бейдж с именем, на шее стетоскоп.

От русской переводчицы он знал, где искать девушек, в каком крыле и какой палате. Войти туда он сумеет. Остановившись у палаты, человек вежливо кивнул полицейскому. На лице охранника мелькнуло вопросительное выражение, но его успокоила улыбка «доктора» и уверенность, с которой тот взялся за дверную ручку. Уверенность – главное искусство плута. В ноль сорок девять человек вошел в палату. Бдительность охранника ослабла, видимо, из-за усталости.

Маленький ночник отбрасывал слабый свет в глубине палаты – видимо, девушки боятся темноты. Но при свете ночника он не увидит, что ему нужно. Достав из кармана маленький фонарик, человек переходил от кровати к кровати, одну за другой читая карты, прикрепленные к спинкам. Одна из девушек вздрогнула, когда он проходил мимо. Человек добродушно улыбнулся ей и подождал. Она перевернулась на другой бок и снова заснула. Видимо, обитательницам палаты дали снотворное.

Наконец он увидел нужную медкарту. Его цель лежала на спине, лицо расслабленное и спокойное в сонном забытьи. Красивая. Должно быть, на яхте была одна из самых дорогих… От переводчицы человек знал – это София говорила с детективом Джеймсом Мэддоксом. Это через нее надо передать послание остальным. Человек снял больничный халат и аккуратно повесил на стул, надел латексные перчатки, подошел сбоку к кровати, наклонился к самой подушке и осторожно потряс девушку за плечо.

– София, – прошептал он ей на ухо, – София.

Она тихо промычала что-то и пошевелилась. Он снова позвал ее.

Глаза девушки широко открылись. При виде человека ее лицо исказилось от ужаса. Рука в перчатке зажала ей рот.

– Ш-ш-ш, – прошептал человек, поднеся фонарик к губам, точно палец, и добавил по-русски: – Тихо, иначе я убью остальных. Поняла?

Взгляд Софии метнулся к младшим девушкам. Белки стали огромными, окружив радужки. Она защищает товарок, понял человек. Ему это только на руку.

– Ты меня поняла, София? – переспросил он по-русски, наклонившись к ее уху.

Она кивнула. Ужас заглушил безусловный инстинкт тела: София боится за свою жизнь и поэтому подчиняется. Ее хорошо вышколили… Зажав фонарик зубами, человек направил луч вниз, вынул из нагрудного кармана заранее наполненный шприц, снял с иглы колпачок, слегка надавил на поршень и быстрым движением накрыл лицо девушки рукой, резко повернув ее голову в сторону. София забилась всем телом, стараясь вздохнуть под рукой в перчатке, и от этого на шее вздулась вена. Человек умело ввел иглу в вену и нажал на плунжер. Через несколько секунд девушка обмякла. Человек убрал руку – у Софии вырвался тихий вздох.

– Хорошо, да? – сказал он по-русски, гладя ее по щеке. Веки девушки опустились. Человек убрал шприц в карман и вынул охотничий нож, висевший на ремне. Он хорошо наточил его перед приходом. София уже отключается. Значит, осталось недолго.

Удерживая ладонью лоб, чтобы не шевелилась, он вдавил ее затылком в подушку и направил луч света на губы. Засунув пальцы в перчатках ей в рот, разжал челюсти, до отказа опустив нижнюю. София начала давиться. В глазах на секунду загорелась жизнь, но тут же в них появился страх, и она перестала сопротивляться.

– Ты знаешь, что бывает с девочками, которые распускают язык, – прошептал человек, поднося нож к ее рту.





Глава 27




Энджи стояла в кабинете Джейкоба Андерса – присаживаться не было времени. Уже одиннадцать минут девятого, она опаздывает на работу.

– Мы все сложили обратно, – сказал Андерс, похлопав по боку коробки, стоявшей на столе. – Взяли все образцы крови и волос, какие нашли, так что первые результаты ДНК будут через несколько дней. Правда, пятна спермы могут оказаться непригодными для анализа. Мы постараемся, но на это уйдет больше времени. Похоже, они оставлены двумя разными мужчинами.

– Семенная жидкость?!

– Да.

– На кофте? От двух мужчин?

– Правильно.

Отвратительно горький, желчный вкус появился во рту, но решимость Энджи стала еще ожесточеннее. Что бы ни случилось в тот сочельник больше тридцати лет назад, она это выяснит. И найдет этих двух мужчин.

Живыми или мертвыми.

Андерс, внимательно смотревший на нее, добавил:

– Мы нашли лабораторный отчет по результатам осмотра неизвестной на предмет изнасилования.

Энджи набрала воздуху в грудь:

– И что там написано?

– Доказательств половой жизни нет, однако обнаружен старый вагинальный разрыв.

Энджи резко отвернулась к окну, сжав руки в кулаки. Она с бешенством глядела на штормовой океан. Это ничего не доказывает. Такую травму можно получить при различных обстоятельствах. С другой стороны, нет и доказательств, что изнасилования не было. В общем, что бы ни случилось с ней в раннем детстве, этого оказалось достаточно, чтобы память милосердно отключилась ради сохранения психики, начисто вытерев доску, на которой приемные родители написали совершенно другую биографию.